— Мы-то кузнецы по железу, а они-то кузнецы по серебру. Ну чего ж общего-то? Металл-то разный. И вообще…
Мне всё это… глубоко пофиг. Я ж — дерьмократ, либераст и фридомайзер! Исконно-посконно.
«— Вы из России? Это Бруклинский мост. С него нельзя прыгать.
— Нельзя? А нам пофиг!».
Какие-то чудаки думают, что «свобода» — в Капитолии заседает? Свобода — у меня в душе. Ограниченная исключительно «осознаваемой необходимостью». Мною осознаваемой.
Ну и законом того, сами знаете какого, Исаака.
Помимо заимствования хоть откуда, лишь бы на пользу, шли и прогрессорские штучки. Типа прокатного стана. Понятно, что машинку советских времён, по которой раскалённый лист летит со скоростью курьерского поезда… не сейчас. Но на пару веков спрогресснул — первый прокатный стан заработает в районе Стокгольма лет через двести.
Едва пошёл лист — посыпались технологии простейших, массовых изделий.
Я рассказывал уже как делают знаменитые русские средневековые ножи: плющат брусок горячего металла. Поэтому и изделие такое… клиновидное во всех направлениях. А из листа идёт вырубка штампами. «Щёчки» — плоско-параллельно. Куда как легче. И — ровнее. И так — по множеству исконно-посконных святорусских вещей.
И не только исконных. Десятилетия не прошло, как на «Святой Руси» начали делать составные боевые наручи. Две скорлупки-полуконуса на шарнирах.
Как это кузнецы ручными молотами куют… «От зари до зари». За день — комплект заготовок.
Горячей штамповкой… сутки работы. Для всех моих мечников. Всем! Всех типоразмеров, с запасом на склад, легче, прочнее, аккуратнее. Одна стандартизация крепежа убирает пол-дня подгонки на комплект.
Тут же пошли поножи. Историки знают: защита для ног появляется значительно позднее защиты для рук. Ну, значит, мы — дозрели.
Смешанный кольчато-пластинчатый доспех. Да не рубахой! Через голову надевать — неудобно. А — «кафтаном». Почему гимнастёрку из СА убирали — в курсе? Сам в той косоворотке «партизанил».
Шлем — не четвертинками на заклёпках, которые от ударов вылетают, а цельный купол кованный… Мелочь, а жизнь бережёт. Жизни.
Кроме важнейших в бою повышения прочности и снижения веса доспеха, существенно уменьшили время на «вздеть брони». Вместо обычных для русских гридней 15–30 минут, да ещё с помощью отроков, пришли к 1–1.5 минутам. Ещё не красноармеец «от подушки до пирамидки», но уже… Сведённый вместе, в один «кафтан с шапкой и сапогами», комплект защитного доспеха позволял «бронироваться» несколькими движениями без посторонней помощи.
Средневековый доспех — сборный. Собирают на теле бойца перед боем. Прикиньте себе сборку Т-72 вокруг экипажа. Под уже начавшимся артобстрелом.
Ещё в Пердуновке Артёмий, к моему удивлению, весьма удивился требованию контролировать время «оборонения». На «Святой Руси» скорость приведения в боевое положение — существенным параметром бойца не считается, этому не учат.
Почему-то все уверены, что о появлении противника сообщат заранее. Отсюда Мономахово: «а брони везли сзади на телегах». Так повторяется неоднократно: доспехи надевают только перед боем.
В «Живых и мёртвых» попалась фраза:
— Часть, отводимая в тыл на переформирование, двигается без оружия.
Для Синцова эта норма обернулась ужасом собственной беспомощности, руками, схватившими на груди, где обычно висел трофейный шмайсер — пустое место. В момент уничтожения их безоружной части прорвавшимся фашистским десантом.
Русские дружины, даже не в ходе переформирования, а на марше, на постое, в лагере… в зоне возможных боевых действий — доспехов не носят, броней при себе — не имеют.
Сколько наших на этом ни бьют — «всё те же грабли». Вот помолебствуем, взденем брони, поднимем стяги, исполчимся… вот тогда пусть вороги и нападают. Только вражьё, почему-то, этого нашего «пусть» — не понимает. Тупые, наверно. Но бьют — больно.
При разгроме ростовской епископской дружины выяснилось, что только ветераны держали доспехи под рукой и успели, хоть бы частично, их надеть.
«Умный учится на своих ошибках, мудрый — на чужих…» — учусь, мудрею.
Дело не только в особенностях средневекового вооружения, воинского благородства или манеры ведения боевых действий — в русском национальном характере: «на Руси медленно запрягают, да быстро ездят», «пока гром не грянет — мужик не перекреститься».
Не надо нам этого. Мёртвому креститься — уже без надобности.
Высокая рискованность любой хозяйственной деятельности отбивает вкус к предвидению, к планированию собственных действий. «На всё — воля божья», «божьи пути — неисповедимы». «Срабатывание» — без упреждения, «вдогонку». С очень существенной задержкой.
Один чешет голову спереди, лоб:
— Как бы нае…ть?
Другой — сзади, затылок:
— Опять нае…ли…
На войне… лучше я заранее лобешник до крови расцарапаю.
Ткни здешнего мужика под ребро.
— А? Чего? Ну…
Потом-то, конечно, встанет и морду набьёт. Если догонит, если жив будет…
Для маленьких, в 1–3 дома, лесных деревушек — такая манера естественна. Но у меня-то — казарма, город. Не успел — опоздал. Много молодёжи. У которых, просто по физиологии, проводимость синапсов — выше, время реакции — меньше.
Мне, привыкшему в микроэлектронике считать задержки микрами и нанами…
Что «дубине народной войны», чтобы «подняться и гвоздить» — нужно время на раскачку пока до всех дойдёт… нормально. Но мы же не про «народ» толкуем! Про профессиональное, по сути, войско, про «святорусских янычар».
«Армия есть плоть от плоти народной…» — пшёл в задницу! Это гридни! Это не смерды косорылые, криволапые — профессиональные убийцы! Их резаться — всю жизнь учат.
И, тем не менее, раз за разом — по тем же граблям.
Впрочем, не только наши.
«Однако дела ланкастерцев были плохи… Ночная стража уже сняла свои доспехи; остальные — разутые, неодетые, не подготовленные к битве — все еще сидели по домам. Во всем Шорби было, пожалуй, не больше пятидесяти вооруженных мужчин и оседланных коней.
Звон колоколов, испуганные крики людей, которые бегали по улицам и колотили в двери, очень быстро подняли на ноги человек сорок из этих пятидесяти. Они поспешно вскочили на коней и, так как не знали, откуда грозит опасность, помчались в разные стороны».
Другая страна, триста лет спустя. Сплошь военные профессионалы в…надцатом поколении. Но из двух тысяч ланкастерцов не набралось достаточно бойцов, чтобы остановить семь сотен йоркцев. Одеваются медленно.
Быстро изготовиться к бою — не величественно. Надо шевелиться, суетиться… терять авторитет. Среди слуг и соратников. Не благородно.
— Эй вы, там! Подождите! У меня бант на сюрко сполз, сща-сща, брыжжи с колготками поправлю, судья на ринге даст отмашку… и начнём.
Если вам нужна победа в благородном бою — вы ждёте. Пока ваш визави переменит резинку в трусах. Если поражение противника, то, как Ричард Третий в Шорби — в атаку.
Мне победа не нужна — мне нужно истребление противника. И мне жаль моих ребят. Которые головы свои подставлять будут. Под мечи острые, а не под дождик весенний.
Бой в Балахне показал — параметр критический. А изменения в конструкции доспеха — дали возможность сократить время подготовки воина, вбить это в обучение.
Дал Артемию несколько сделанных стеклодувами песочных часов. Кое-что по измерению временных интервалов, особенно — очень коротких, он сам добавил.
— А успеешь ли, отроче, шеломом прикрыться? Пока в тебя полено летит… Не успел. Повторя-я-ем.
И начал вбивать хронометраж во все элементы обучения. От наматывания портянок до разворачивания маршевой колонны в боевой строй.
Прямо скажу: достигнутая скорость перехода в боевую готовность лишь частично обеспечивалась изменениями вооружения. Куда больше — целенаправленной подготовкой личного состава.
