Я ещё тот рифмоплёт, поэтому слегка по ходу песни переделал текст в соответствии с текущим моментом. Решил, что она станет моим гимном и идейным вдохновителем на ближайшие годы, а по поводу того, что деньги оттянут карман, мне ангел-хранитель дал гарантию. Думаю, он не стал бы врать, хотя верить рассвистяю, просравшему смертельно опасносный момент, не слишком разумно. Ну да пусть это останется на его ангельской совести. Бонусом мне пойдёт долгая, интересная и, надеюсь, весёлая жизнь в этом альтернативном мире. Я уж постараюсь.

Рассматривая своё новое отражение в старинном зеркале, обрамлённом вычурной рамой из золота, вдруг подумал, что мне предстоит нешуточная война с родственничками за личное счастливое будущее. Желательно такое, какое бы сам хотел, поэтому надо соблюдать осторожность и не проколоться на каком-нибудь необдуманном действии или слове, что не в характере Сины. Война намечалась партизанская, и вести намеревался её по своим правилам. Вот почему я в юристы пошёл, а не в психологи? Знание психологии сейчас очень бы пригодилось в этом серпентарии. Хотя… Кто знает этих не́людей? Какая у них психология? Пожалуй, юридическая подкованность в предстоящей войне больше пригодится. Надо в ближайшее время заняться изучением местных законов.

От планов великих, наполеоновских, меня отвлекли нужды весьма прозаичные, то есть телесные. Очень хотелось в туалет. Память услужливо подсказала, что в тошнотно-розовых апартаментах имелась нужная комнатка с необходимыми удобствами. С максимальной для колобковского тела скоростью я поспешил по направлению к заветной двери, тоже розовой.

«Удобство» выглядело весьма шикарно и имело вид стульчика-трончика со ступенькой и крышкой, прикрывающей искомое отверстие. Отсутствие неприятных запахов меня-попаданца удивило. Закончив с важными делами, огляделся. Комната для гигиены оказалась довольно просторной. В ней, кроме трона-унитаза, находилась овальной формы ванная, отлитая из серебристого металла. Тут же страшно захотелось погрузить зудящее тело в горячую воду и как следует отмокнуть.

Бывшая хозяйка не баловала его мытьём. У Сины существовал непонятный пунктик по поводу купания. Девочка до истерики боялась воды, поэтому служанкам каждый раз стоило большого труда уговорить принцессу залезть в ванную, наполненную водой до уровня, едва прикрывающего дно. Видимо, что-то очень страшное произошло в раннем детстве Сины, что-то, чего она не помнила, но от полученной психической травмы с тех пор испытывала животный ужас при виде количества воды, превышающего объём стакана. Поэтому во мне сейчас боролись желание вымыться и панический страх перед этим действием.

Пока героически боролся со вторым «я», в дверь комнаты для гигиены деликатно постучали.

— Ваша милость, вы здесь? Мне позволено войти? — услышал женский голос с сюсюкающими интонациями, будто разговаривали не с десятилетним, а с трёхлетним ребёнком.

Я вздохнул и вышел из ванной комнаты, чуть не стукнув дверью в лоб тётеньку средних лет, одетую в сине-сиреневое форменное платье дворцовой прислуги. Эту худощавую женщину с постным выражением лица звали Иси́я. Она возглавляла группу симпатичных девушек, приставленных мачехой для обслуживания моей почти императорской персоны. Женщина вовремя отскочила и присела в вежливом поклоне, а за ней — остальные шесть служанок.

— Доброе утро, грасия Эльсина, — хором поздоровались девушки.

— Утро добрым не бывает, — ляпнул по привычке, но увидев, что у тётеньки глаза полезли на лоб от удивления, быстро исправился. — Доброе утро, ма́ра Исия, — вежливо произнёс тоненьким голоском, едва кивнув остальным девушкам.

Необходимые слова и действия мгновенно подсказывала память, возвращённая тем замечательным заклинанием. Значение слова «мара» соответствовало более привычному «госпожа» и являлось общепринятой вежливой формой обращения к женщине вообще.

Исподволь рассматривал милые личики служанок, их стройные фигурки с тонкими талиями и соблазнительными бюстами. Такой цветник, а я в теле маленькой девочки! Наверное, мачеха специально приставила к Сине красоток, чтобы ниже плинтуса опустить её самооценку.

— Сегодня уже как месяц прошёл после последнего купания, ваша милость. Меня уволят, если сегодня вы не примете омовение, грасия Эльсина, — произнесла мара Исия ровным голосом, но я почувствовал в нём дрожь, словно она сдерживала готовые прорваться наружу рыдания.

Мне стало жаль её. Я помнил, как она каждый раз терпеливо уговаривала Сину, чтобы та позволила привести себя в порядок. Каждое принятие ванны юной принцессой превращалось для камеристки в тяжёлое испытание нервов на крепость, а для девочки — в очередную пытку. Одно неловкое движение пальцев при мытье головы, слишком холодная или слишком горячая вода, попавшая в глаза пена или ещё какая-нибудь мелочь — и у девочки начиналась истерика. Теперь мне предстояло побороть её фобию, которая угнездилась глубоко в подсознании, и начать выстраивать жизнь маленькой принцессы, руководствуясь своими желаниями и пониманием того, что ей, то есть мне, надо, а чего — нет.

— Хорошо, мара Исия, — покорно произнёс с типа обречённым вздохом, — пусть наполнят купальню на две трети. Я уже взрослая. Мне скоро исполнится одиннадцать лет. Пора преодолеть детские страхи.

Думал, что уже видел максимальный размер глаз этой доброй женщины. Так нет же, ни разу не угадал. Они распахнулись от изумления, став почти круглыми, а брови изогнулись двумя «домиками». Рот приоткрылся, мара Исия на некоторое время подзависла, застыв в виде живой статуи, но профессионализм взял верх над эмоциями, она отмерла, одобрительно улыбнулась мне и дала отмашку служанкам, чтобы те занялись прямыми обязанностями.

Девушки шустро метнулись кто куда: две начали наливать воду и готовить всё необходимое, а остальные рассыпались по спальне, раздвигая тяжёлые шторы, меняя постельное бельё и застилая кровать, а также ликвидируя беспорядок, который напоследок оставила в комнате прошлая хозяйка теперь моего тела.

Наконец ванна наполнилась, и мара Исия пригласила меня купаться. Я шёл на «помывку», а в душе царил полный раздрай. Просто до безумия хотелось стать чистым и понежиться в горячей воде с приятным ароматом, что уже почувствовал нос, но присутствие целой толпы миленьких служаночек и одной ещё нестарой женщины очень смущало. Я, конечно, не прочь порезвиться с девушками и даже пригласить их разделить моё омовение, но при других обстоятельствах. Оголяться прилюдно в данном случае не намеревался. К тому же не хотел, чтобы их руки прикасались ко мне. Только не к этому телу. В очередной раз помянул «добрым, тихим словом» раздолбая-хранителя, который либо подстебнулся, либо что-то напутал. Нет бы внедрить меня в тело правителя типа шаха, у кого целый гарем красавиц на любой вкус и цвет. А тут… одно, в общем, расстройство.

Остановившись перед ванной, прислушался, как другая часть моего «я» начала рефлексировать при виде такого количества воды, но усилием воли подавил в зародыше это вредоносное состояние и обернулся к толпе женщин.

— Я бы хотел…а остаться одна, — произнёс, запнувшись и чуть не выдав себя с головой.

— Грасия, я не могу этого допустить. А вдруг вы поскользнётесь и упадёте? А вдруг вы не справитесь со своим страхом? — покачала головой камеристка, которая, о слава местным богам, не заметила оговорки.

— Хорошо. Останьтесь только вы, мара Исия. Вы же справитесь одна, если я буду вести себя спокойно?

Повинуюсь жесту старшей, девушки покинули комнату, а я отдался в руки единственной женщины, к которой у Сины была симпатия и даже некоторое доверие. Камеристка сняла с меня эту ужасную спальную рубашку, панталоны и помогла забраться в ванну. Я осторожно погрузился в воду, пряча тело под воздушной и ароматной пеной, цыкнул на вредоную фобию и загнал её в самый дальний уголок подсознания. Закрыл глаза и позвал фобию обратно, чтобы она оценила всю прелесть того, чего так глупо боялась. Кажется, ей понравилось, потому что она растворилась без следа и более не мешала мне наслаждаться. Ка-ее-ф!