— Да чего ж тут неясного, — пожал плечами его визави. — Наше дело маленькое. Сейчас распоряжусь насчет машины.

Юрасов был слишком возбужден, чтоб распознать подвох в словах стоявшего напротив человека. Он попал в такую ситуацию впервые в жизни. А на счету майора Сивохина, проработавшего полжизни в системе ГУИН, их было уже четыре. Поэтому, вернувшись в каптерку, Сивохин сразу нажал "тревожную кнопку", оповещавшую о чрезвычайном происшествии в подвале сразу всех сотрудников ГУВД. И лишь после этого ввел в курс дела своего второго напарника и врача.

Обхватив руками свои плечи, капитан Наталья Гаврилова в одиночестве стояла над мертвым телом, по грудь накрытым простыней. Женщина с сожалением думала о том, что уже никогда не сможет приоткрыть завесу тайны, что окутывала дело Юрасовых.

Глеба убил Андрей Карпов. Бывалый вояка и глазом не моргнул, когда ликвидировал "особо опасного преступника". Молниеносно выхватил оружие и всадил Юрасову пулю аккурат промеж глаз. Сержант Петр Сидоров отделался легким испугом и еще более легкой ссадиной на щеке — падая, мертвый Юрасов увлек его за собой.

Правда, как выяснилось немногим позже, жизни Петра и так ничто не угрожало. Глеб даже не стал снимать с предохранителя отобранный у охранника пистолет. А это значило, что он ни при каких обстоятельствах не собирался убивать незадачливого сержанта…

Мог остаться в живых и сам Юрасов. Если бы только обезвреживать беглеца отправился кто-то другой, а не Карпов.

В жизни Андрея уже был однажды похожий эпизод. Это случилось во время "зачистки" в одном из чеченских сел, где Карпов точно так же стоял лицом к лицу с человеком, взявшим в заложники другого человека. Бородатый боевик держал пистолет "Борз" у виска женщины. Причем, чеченской женщины. Учитывая настроения, царившие в те годы в российской армии, Андрей мог выйти сухим из воды, даже если бы застрелил врага сквозь тело заложницы. Но он не сделал этого, убив бандита таким же мгновенным и точным выстрелом, как сегодня — Юрасова.

"Кем же ты был, Глеб? — подумала Наташа, всматриваясь в мертвые глаза торговца компьютерами. — Убийцей — или, все-таки, жертвой?".

Но главный вопрос, как это ни парадоксально, Гаврилова хотела бы задать самой себе. Почему она заподозрила неладное? Почему Наташа, которая сама и натравила коллег на Глеба, в конце концов пришла к полной уверенности в том, что он невиновен?

"Так. Это случилось, когда его уводили. Что-то показалось мне странным. Что-то в реальности пошло вразрез с увиденным на диске. Господи, да как же можно было забыть…".

Родинка. Та самая красноватая родинка на шее, от которой Гаврилова не могла оторвать взгляда, когда Глеб появился на экране.

Десятки тысяч крохотных иголок вонзились в кожу Натальи. Она обошла стол и осторожно, оглядевшись предварительно по сторонам — будто собираясь совершить нечто постыдное — протянула руки к голове мертвеца. Она должна была проверить и сделала это.

— Черт побери, — вырвалось у Гавриловой.

Абсолютно гладкая кожа. Ни родинки, ни следов от операции, которые непременно остались бы, если Глеб удалил нарост в течение нескольких дней, что успели пройти после съемки.

"Другие тоже, несомненно, это увидят, — подумала Наталья, вернув голове Юрасова прежнее положение. — Но вряд ли я даже после этого сумею что-то им доказать. Тем более, что я и сама не знаю, что именно тут нужно доказывать".

Бросив последний взгляд на тела супружеской пары Юрасовых, Наталья вышла из морга и закрыла за собой дверь.

ИНТЕРЛЮДИЯ ДЕВЯТАЯ

К концу рассказа девушку била самая настоящая дрожь.

— Похоже, я ошибалась, — тихо произнесла готесса, когда Тойвонен умолк. — Эти инопланетяне с их отношением к нам — не самое страшное.

— Но и зло, творимое элементерами, тоже не является абсолютным пределом ужаса, — вздохнув, молвил Эйнари. — Вообще, сложно, наверное, будет припомнить нечто такое, что можно было бы с уверенностью назвать "самым страшным". Ибо страх многогранен и многолик, а каждый кошмар ужасен по-своему.

— Мне показалось, или эту историю ты тоже рассказал не до конца? — поинтересовалась Ангелина.

— Не до конца, — подтвердил финн. — И, если честно, не с начала. Она разворачивалась в Подрайске на протяжении нескольких лет.

— Интересно было бы там побывать, — мечтательно произнесла девушка.

— Ох, не советую. Подрайск — чересчур уж особенный город. Он выстроен на земле, где когда-то кипела одна из самых яростных древних битв. Настолько древних, что ни в одной из доступных людям книг не сыскать о них упоминания.

— Тогда откуда ты знаешь о том, что они были?

— Мне довелось заглядывать в книги нелюдей, — пожал плечами Эйнари. — Разве же это не ясно? — добавил он, усмехнувшись.

— В общем-то, я могла, наверное, догадаться, — смущенно опустив взгляд, сказала девушка.

— Что насчет нашей завтрашней встречи? Продолжим углубляться в дебри леденящего душу ужаса, или выберем что-нибудь более земное и понятное?

Поразмыслив, Ангелина выбрала второе. Слишком большое количество тягостных впечатлений за столь короткий срок не сделало бы добра ее психике и нервной системе.

ПРАХ ПРАХУ

Юлька приехала в Петербург не просто так. Тысячи юношей и девушек, гордо именующих себя "неформалами", ежедневно покидают родительские дома и отправляются искать счастья на необъятных просторах матушки-России. Многие из них оседают именно здесь, в Питере, по инерции считая этот город Меккой для таких, как они. Кто-то из них гибнет нелепой смертью, кто-то заканчивает свои дни, влача жалкое существование наркомана, алкоголика или проститутки. Совсем немногим удается чего-то добиться — правда, для этого им приходится первым делом расстаться с заманившим их сюда "неформальным" образом жизни. Но подавляющее большинство, испытав чудовищное разочарование, не выдержав немыслимых невзгод, в конце концов уезжает на занятые у случайных знакомых деньги домой: в Екатеринбург, Краснодар, Ростов-на-Дону, Воронеж, Самару, Тулу, и много куда еще. Как правило, после этого дела у них начинают идти в гору — словно бы в порядке компенсации за неприятности, пережитые в Северной Пальмире…

Юлька Волошина, известная в готической тусовке своего города под ником Dark Rose, приехала сюда из Ставрополя. В отличие от легиона подобных ей, Юлия не гналась за романтикой и свободой пустых полуночных улиц. Этого ей и на родине было вполне достаточно. Волошину не прельщали пьяные ночные посиделки на ступеньках "Костыля", или секс с малознакомыми партнерами в окрестностях вечного огня на Марсовом поле. Покупая билет в один конец, Юля твердо знала, какая цель перед ней стоит. Целью было завоевать сердце кумира, который несколько лет назад прочно обосновался в ее собственном.

Имя его было — Даниэль Дроу.

Даниэль…

Пять лет назад этот стройный андрогин с роскошной длинной гривой черных, как смоль, волос, сам прошел этим путем — приехал в Санкт-Петербург из Петропавловска-Камчатского, будучи почти никому не известным певцом в стиле готической электроники. Группа Даниэля называлась Rene Magritte. Дроу, чье настоящее имя было Даниил Андреев (но родственником знаменитому русскому философу он никоим образом не приходился), и его напарник Сергей Деревянко, выступавший под псевдонимом Ленни Дрим, очень быстро прославились на всю страну благодаря уникальным вокальным данным Даниэля. Контр-тенор, редчайший голос, который и не в каждом оперном театре-то услышишь, помог дуэту Rene Magritte очень быстро стать ярчайшей звездой российской готической сцены. Их песни "Обреченный ангел" и "Сизый прах" стали настоящими гимнами прогрессивной молодежи.

Злые языки, впрочем, поговаривали, что секрет фантастического успеха Rene Magritte таится на самом деле вовсе не в таланте, а в банальном мошенничестве. После первого же появления группы на широкой публике, в готическом сообществе начали распространяться слухи о том, что Даниэль на самом деле — девушка по имени Диана. Он и в самом деле выглядел очень женственно, что в сочетании с неестественно высоким для мужчины голосом, давало весьма плодородную почву для появления таких сплетен.