Большую часть своей жизни она провела в родовой усадьбе, на юго-западе от столицы Московии, в Вязьме. Девочка была предоставлена слугам да нянькам, а отца с матерью видела только по великим праздникам. Усердно молилась, чтобы матушка подарила ей брата, в котором бы и проявилась сила славного рода, но не сложилось.

Княгиня Кристина-Виктория Вяземская беременела легко, жаль только, неудачно. Частые выкидыши и как следствие — подорванное здоровье, а как итог — гибель от родовой горячки. К сожалению, и долгожданный малыш долго не прожил. Ни магия, ни лекари помочь ему не сумели. Слишком рано на свет появился, слишком слабым был.

Трехлетний траур по княгине завершился совсем недавно. Увы, смерть любимой жены и младенца еще больше отдалили отца от дочери. Князь не собирался вывозить ее в свет и представлять императорской семье. Сначала ссылался на болезненность девочки, потом знакомство со столицей отложилось из-за траура.

И если бы не тетушка Татьяна, сестра погибшей княгини, Софья так бы и просидела в тюрьме родных стен до самого замужества, которое рано или поздно непременно бы состоялось. Вяземский искал варианты, хоть и понимал, что пустышку не каждый в жены захочет взять, даже при условии, что за ней пойдет богатое приданое, а в будущем и все княжество Вяземское.

Об этом, кстати, не сама Софья думала, ей эти мысли навязывали учителя и слуги, которые не стеснялись обсуждать проблемы хозяина и не щадили чувств юной княжны. А та и рта открыть не смела, глотала обиду за обидой — все терпела.

С приездом тетушки на жизненном горизонте Софьи появилась радуга. Татьяна окружила племянницу теплом и любовью, которых ей так недоставало, а со временем убедила князя вывезти дочь в столицу.

— Вам, ваше сиятельство, еще не поздно жениться, а там и сильный наследник появится — не отчаивайтесь. Но пока этого не случилось, надобно выдать Софушку замуж. Она хороша, скромна, образована, и еще сможет отхватить знатного жениха. Пусть не старшего в роду, не колдуна, но, уверена, найдется дурак, который позарится на обладание княжеством Вяземским. Устроите будущее дочери и сами со спокойной душой женитесь.

Софья подслушала тот разговор, а спустя несколько дней начались подготовки к балу в императорском дворце, который закончился для бедняжки трагедией. Софья исчезла и, кажется, навсегда, а я заняла ее место.

Черт его знает, что теперь со всем этим делать.

От погружения в чужие воспоминания меня отвлекла громкая дробь каблуков за дверью, а спустя пару мгновений в спальню без стука и приветствий ворвалась та самая Татьяна, что так чаяла презентовать Софью какому-нибудь барону или графу.

Вчера по дороге из дворца «тетя» заметно нервничала. Не переставала шептать молитвы и сокрушаться, что все пропало. Я недолго вслушивалась в ее бормотание, мерное покачивание экипажа усыпляло, и я, изнуренная происходящим, сорвалась в беспокойное забытье. В общем, с чужой родственницей мы так вчера и не познакомились.

Значит, будем знакомиться сегодня.

— Свершилось! — возвестила Татьяна, радостно ко мне подлетая.

Уже не девушка — лет тридцать пять точно натикало, — но все равно интересная и симпатичная. Стройная, высокая, в пышной юбке и кипенно-белой блузке с пеной кружев у горла. Каштановые волосы собраны в элегантную прическу, на щеках немного румян, а в ушах и на ажурной манишке бриллианты.

Ну или просто прозрачные стекляшки, в чем я очень сомневаюсь.

— Что именно свершилось… тетя? — осторожно поинтересовалась я и лишь безнадежно вздохнула, вынужденная подставить сначала одну, а потом и другую щеку для поцелуев расчувствовавшейся мадам.

Или, может, барышни? Гражданки?

Как их вообще в ту пору называли?

Знать бы еще, в какой именно я поре, и почему именно я в нее попала.

— Ах ты ж моя умница-разумница! — тем временем продолжала непонятно чему радоваться чужая родственница. — Вчера я боялась, что все, честь моей девочки загублена безвозвратно, а сегодня… Ах, какой замечательный день сегодня!

Что-то мне уже боязно.

— И что же такого в нем замечательного?

— Ты, моя девочка, наконец-то выходишь замуж! — счастливо воскликнула дама-гражданка и, схватив меня за руку, выдернула из кресла, после чего принялась придирчиво оглядывать, будто заподозрила подмену. — Времени очень мало. Очень-очень мало… Какая-то неделя… Столько всего нужно сделать… Платье… Гости… Ну, ничего, справимся! Успеем…

Она продолжала бормотать, перескакивая с одной мысли на другую, а я зацепилась за ту, что про мужа, и никак не могла отпустить ее. Всего каких-то пару минут назад думала, что ситуация, в которой оказалась, хуже просто быть не может.

Оказывается, может. На горизонте замаячило непонятное замужество.

— И кто же мой счастливый избранник? — спросила и задержала дыхание.

— Тот, кому хватило наглости попытаться тебя обесчестить! — с готовностью выдала «тетя».

Я с трудом сдержалась, чтобы не перекреститься. Она это серьезно? Пусть только сунется ко мне высочество — овдовею мгновенно!

— За императорского сына?!

— Ну, конечно же, нет, глупая, — ласково пожурила меня «родственница» и ринулась к сундуку, что скромно прятался за ширмой в дальнем углу. — Ты у нас пойдешь за Андрея Воронцова. Хороший род. Богатый, княжеский. Такого, моя голубка, я для тебя даже не чаяла, а вон как все обернулось.

— Но он меня не бесчестил.

Татьяна махнула рукой, мол, не стоит придираться к деталям. Главное, проблемное чадо уже почти замужем, а там и князь Вяземский сможет с чистой совестью и спокойной душой сосредоточиться на матримониальных планах.

— Его величество так распорядился. А приказы его величества не обсуждаются, — произнесла Татьяна наверняка с детства заученную фразу.

Нырнув в Софьины воспоминания, я была вынуждена признать, что да, действительно не обсуждаются.

Неприятно.

Интересно, а этот Андрей Воронцов, князь который, что думает по поводу внезапного прощания с холостяцкой жизнью?

— Князь Воронцов знает, что женится?

— И знает, и безмерно этому радуется, — оптимистично заявила Татьяна, извлекая из сундука ворох нижних юбок. — Мы все радуемся.

Ну да, особенно я.

Нахватав кучу тряпья, она перетащила все на кровать. При виде лавандового цвета платья в мелкий цветочек я едва не застонала. Смутно помню, как вчера выпутывалась из бесчисленных слоев ткани, и что-то мне совсем не хочется снова все это на себя напяливать.

Почувствовав слабость в ногах, вернулась в кресло и устало продолжила следить за действиями женщины. Все-таки далеко мне еще до свежего огурчика. Я себя сейчас скорее малосольным чувствовала. То ли с телом никак не подружусь, то ли Софья и вправду была слабой и болезной, какой ее все считали.

«Тетя» тем временем позвала служанку, смешливую девушку по имени Беляна, и отдала ей распоряжения — во что одеть княжну, как уложить волосы.

— Поторопись, — велела ей напоследок. — Князь изволит завтракать с Софьей. В полдень обещал приехать лекарь, а как отдохнешь после обеда, мы с тобой, Софушка, пойдем на вечерню, поблагодарим Многоликого за его к тебе милость.

Покомандовав служанкой и расписав мой день по минутам, Татьяна с чувством выполненного долга удалилась, оставив меня один на один со служанкой. Та хорошо знала свое дело, потому что не прошло и получаса, как я уже была готова к встрече с князем. Так и не поняла, правда, с которым. Уж лучше с неродным отцом, чем с этим Андреем.

Закончив собираться, следом за Беляной я спустилась на первый этаж и, пройдя через несколько смежных комнат, оказалась в столовой.

«Все-таки с неродным отцом», — подумала с облегчением, заметив во главе стола князя Вяземского собственной гордо-надменной персоной.

Все же о чем говорить с князем номер два, aka Воронцовым, временно моим женихом, а по сути, чужим, я представляла смутно. Ему в лице меня, точнее Софьи, подложили большую такую хрюшку.

Если уж я это понимаю, то мужчина наверняка в данный момент рвет на себе одежду, посыпает голову пеплом и загоняет крест в землю своего рода: жениться на пустышках у колдунов считалось, мягко говоря, моветоном.