Воронцов не стал задерживаться. Убрался, забрав и свое ослиное упрямство.

А Кирилл остался.

В тот день я так и не смогла потренироваться, и от этого чувствовала себя натянутой гитарной струной. Не знаю, можно ли опьянеть от магии, но голова не была ясной. Чет, как назло, не отзывался, а больше спрашивать, что за чертовщина со мной творится, мне было не у кого.

Наташа ведь не бегает каждый день в тайную комнату на тренировки. И Ольга тоже. Значит, им магия не доставляет дискомфорта. Может, потому что в них меньше силы? Или оттого, что их с детства тренировали, учили, как надо обращаться с даром.

Что, если я вообще что-то делаю не так? Вдруг как-то неправильно практикуюсь, вот меня и штормит? Аджан, конечно, здорово помогает, но даже он не заменит опытного наставника.

Общение с княгиней немного отвлекло от тревожных мыслей. Ольга выглядела неважно, хоть и старалась улыбаться.

— Все образуется, — попыталась приободрить ее сиятельство. — Он не сможет долго таить обиду. Только не на вас. Ведь вы его мать.

— Твои бы слова да Многоликому в уши, — горестно вздохнула княгиня. — Сегодня он мне показался каким-то чужим, незнакомым. Я пыталась проучить глупую девицу, чтобы другим неповадно было, а он…

Поняв, что коснулась щекотливой, а может, даже опасной темы, Ольга виновато улыбнулась и попросила Наташу вернуться к чтению поэмы. Потом мы все вместе поужинали: я, Ольга и ее младшенькая. Анна удрала ужинать с князем.

Упоминание о служанке оставило на сердце неприятный осадок. После ужина я не стала задерживаться. Простившись со свекровью, отправилась к себе, продолжая думать о Тамиле и невольно гадая, что их связывало.

А главное, что связывает?

Хотя! Я ведь сама его к ней отправила! Вот пусть и давит на нее своим авторитетом и с ней проводит время, а я продолжу звать Чета.

В спальне меня уже ждали служанки и, пока переодевалась, продолжала мысленно звать аджана.

— Волосы сама в косу заплету, — сказала Беляне и отпустила обеих, а сама бросилась к камину. — Че-е-ет, ты здесь?

Из каменных недр раздался немного ворчливый голос:

— Здесь, здесь… Только к тебе ж теперь не сунешься. Мыкаюсь я, Машка, маюсь — эти колдуны вездесущие меня уже достали!

— Как же я тебя понимаю. — Я опустилась на коврик возле камина и, скрестив ноги, продолжила тоскливо: — Слушай, со мной творится какая-то ерунда. Помню, ты говорил, что это из-за того, что дар поздно раскрылся, но вдруг дело в другом? Может, со мной что-то не так? Или с моей силой… Чет, мне страшно…

Выбравшись из камина, хранитель пристроился рядом, а после (вот уж чудо!), накрыл мою руку своей лапой, осторожно погладив.

— Знаешь, Машка, я тут…

В следующие секунду он подскочил и, прошипев что-то невразумительное (но судя по интонации, весьма неприличное), дернул обратно в камин. В то самое мгновение двери в спальню распахнулись, и на пороге нарисовался муж, нежданный и нежеланный.

— Я подумал над твоими словами, и, возможно, действительно был слишком категоричен. — Андрей замолчал, после чего тихо добавил: — Я принимаю твои условия, Софья.

Андрей Воронцов

Свое возвращение в родные земли он представлял совсем по-другому. Точно знал, что мать и сестры будут ему рады. Они всегда радовались, когда он возвращался со службы, и не переставали благодарить Многоликого за то, что видят главу рода целым и невредимым.

Точно такую же затаенную радость Андрей надеялся увидеть и в глазах Софьи. Прочесть в этом зеленом омуте, что она тоже по нему скучала. Поймать ее нежную улыбку, снова ощутить аромат ее шелковистой кожи, согреть ее своими ладонями.

В первые мгновения все так и было. Он почти поверил, что жена обрадовалась его возвращению, но, возможно, ему это только привиделось. Подавив легкий всплеск раздражения, что вызвало внезапное появление Ани в библиотеке, Андрей позволил увести себя в столовую.

Надеялся, что после обеда они продолжат, только он и его молодая супруга. Возможно, отправятся на прогулку, проведут вместе время. А вечером вернутся к тому, на чем их так внезапно прервали несколько недель назад. В воспоминаниях князя жена млела и таяла в его объятиях, желала близости не меньше, чем он, хоть будучи невинной девицей, немного ее страшилась.

План был замечательный. Вернуться в Ялиту и начать строить жизнь с девушкой, которая все это время будоражила его воображение.

Но все оказалось совсем не радужно. Сначала мать жестоко его разочаровала. Сожгла письмо, которого не смела даже касаться! В тот момент князя затопила глухая ярость. А уж услышав про нападения…

Андрей не знал, то ли сразу срываться в Московию, чтобы вызвать на дуэль императорское отродье, то ли дать себе сначала время на восстановление. Битва с морской тварью неплохо его потрепала, а последовавшие за этим перемещения окончательно ослабили.

Он не сомневался, что инициатором гнусных действий был цесаревич. Игорь ведь предупреждал, что не оставит Софью в покое, если князь не пойдет на его условия. Андрей отказался опускаться до уровня наследника, и из-за этого его жена едва не погибла.

Князь не знал, на кого больше злился. На себя ли за то, что настроил против своей семьи такого опасного и могущественного человека — будущее Российской Империи. А может, на мать, позволившую эмоциям одержать над ней верх.

Что же касается покушавшегося на Софью ублюдка — его просто хотелось превратить в прах! Пусть Лапин и был лишь жалкой пешкой в забавах наследника, но смерти его от этого хотелось не меньше.

Странно, что Софья была так спокойна. Ей бы умирать от страха и радоваться, что теперь ее будут оберегать, но девушка снова удивила. То, что она не тихоня и забитая мышка он понял уже давно. Но никак не ожидал, что жена за время их разлуки отрастит клыки и когти.

— Твоя жена ужасна! — тайком после обеда выговаривала ему Аня. — Вертела нами все это время, словно мы не Воронцовы, а служанки при ней. Всех строила, всем распоряжалась…

— Ты забываешь, что мы в равном браке, — попытался осадить сестру Андрей.

— Подожди… Я же пытаюсь тебя предупредить! — тряхнула локонами девушка и возбужденно зачастила, пока ее снова не перебили: — Зачем, ты думаешь, она оставила при себе Ключевского и его солдат?

— Потому что вас опасалась? — с мрачной иронией предположил князь.

— Глупости! Эта вертихвостка с утра до вечера солдатам глазки строила! Сколько раз я видела, как она прогуливается по парку, вся расфуфыренная и напомаженная. Только те за тренировки, а она уже тут как тут. А еще…

— Аня, — резко перебил ее брат. — Я говорю тебе это в последний раз: о моей жене ты должна отзываться с почтением. И хватит об этом! Ты же знаешь, как я не люблю сплетни!

Сплетни он действительно не любил и старался не обращать на болтовню сестер внимания, но в этот раз слова Анны прошлись по сердцу ударом кинжала. Хотелось верить, что это всего лишь вымыслы взбалмошной сестры, не желающей смиряться с новым укладом, но…

Но два месяца назад Софья заглядывалась на цесаревича, сама, добровольно, осталась наедине с ним и его друзьями…

А потом пожелала, чтобы в Ялите задержались солдаты.

Весь день он гнал от себя эти мысли, а потом, не выдержав, приставил к ней Кирилла. Того, кому доверял как самому себе. Он доверял всем своим людям без исключения, и теперь, когда в замке больше не было московичей, можно было не опасаться за жизнь жены. Но ему все равно хотелось, чтобы рядом с ней постоянно кто-то был.

Вечером в спальне Софья продолжила показывать клыки и когти. С трудом удалось с ней договориться. Андрей чувствовал себя укротителем дикой тигрицы! Одно неосторожное движение, и можно запросто попрощаться с жизнью. Князь понимал, что ревность, недоверие и сомнения в нем тесно переплетаются с жаждой обладать этой девушкой.

Ночь с ней стала сущим наказанием! Быть рядом, касаться ее, дарить поцелуи, которых все было мало, и не сметь переступить черту, что сам же и прочертил.