— И что, ему никак нельзя помочь?

Виньецкий иронично фыркнул:

— Это, конечно, замечательно, что ты такая жалостливая, но ты уже определись, ты домой хочешь или навсегда тут остаться?

— Домой!

— Тогда и говорить не о чем. Утирай слезки и давай думать, как попасть в тренировочный зал.

Вздохнув, постаралась успокоиться и спросила:

— Чет, а страж библиотеки сейчас здесь? Он меня слышит?

— Он всегда здесь, — кивнул Виньецкий, флегматично постукивая по стене когтями.

Собравшись с мыслями, я обратилась к невидимому собеседнику, максимально почтительно и вежливо:

— Уважаемый страж библиотеки, уверена, за эти несколько дней вы успели меня узнать, и мне бы хотелось верить, что поняли, а может, почувствовали, что я не несу угрозы семье князя и не желаю никому зла. Даю слово, что не стану использовать магию против му… его сиятельства и его близких. Но ваша помощь мне сейчас необходима. Как воздух нужна! Прошу, господин страж, впустите.

Надежды, что мои слова подействуют на невидимое существо, было немного, но попробовать стоило. Замерла, ожидая сама не зная что, и когда стена передо мной вдруг подернулась рябью, как озерная гладь под легким порывом ветра, не сумела сдержать радостной улыбки.

— Благодарю вас, господин хранитель! — Поклонилась стене, после чего окунулась в магическую рябь и словно попала в другое измерение.

Стояла и не верила своим глазам. Огромный зал с высокими потолками был ярко освещен, а его стены исписаны неизвестными рунами, которые призывно мерцали. Они будто приглашали разделить мою магию с ними.

Я восхищенно оглядывалась, вновь ловя себя на мысли, что мне здесь уютно и очень нравится. Здесь не было пусто, наоборот, у дальней от входа стены находились мишени, то ли прибитые к ней, то ли нарисованные, стояли снаряды, что-то вроде соломенных кукол, но явно имевшие более прочный каркас, чем солома и дерево. Еще какие-то приспособления, о которых мне было неизвестно, но свершено точно понято, что они необходимы для тренировок.

— Молодец, Машка! — заявил повеселевший аджан и поторопил: — Не стой истуканом, начинай! До ужина осталось всего три часа!

И я начала… Я так сильно горела желанием скорее показать себе, этому миру свою огненную стихию и вместе с тем очень боялась ее проявлений. А потому никак не могла перестать гасить, давить в себе любое проявление эмоций и…

И у меня ничего не выходило.

Не знаю, сколько прошло времени, но как бы ни пыталась, как бы ни подбадривал Чет, на сложенных вместе ладонях не возникло даже крошечной искорки. Я нервничала, невольно злилась, огрызалась на замечания аджана, а магия все не появлялась.

Вот совсем не появлялась!

Ни капельки, ни искорки, ни лепестка пламени… Ни-че-го!

Словами не передать, как мне было обидно. Ведь я ее ощущала! Внутри себя, где-то в глубине своего естества. Ярким солнышком, теплом, разливающимся под кожей… Только вот показываться сила не решалась.

Не то была слишком стеснительной, не то я делала что-то не так.

— Машка, а ты, часом, не беременна? — неожиданно задал провокационный вопрос аджан. — А то ведешь себя так, будто на сносях. Хнычешь, злишься, психуешь и никак не можешь сосредоточиться.

— Не беременна я! — буркнула в ответ, досадливо ударяя каблуком.

Я сидела на полу и пыталась не то медитировать, не то мысленно убедить магию быть чуть менее строптивой и чуть более покладистой. И если со стражем получилось договориться, то с капризной силой поладить никак не удавалось.

Если честно, я уже сама толком не понимала, что делаю и как быть дальше.

— Точно? — недоверчиво переспросил аджан.

— Точно! — окончательно разозлилась. — От поцелуев еще никто не беременел. А я хоть и Мария, но не та, о которой написано в Библии!

— В библи… чего? — не понял Чет.

— Проехали, — махнула рукой и без сил рухнула на пол.

Зря вспомнила про поцелуи и ласки. По телу тут же побежали мурашки. К моей досаде, до обидного приятные, словно вот это тело, а может, я сама, мечтало о продолжении. Жаждало этого…

Ну вот еще! Окстись, Машка!

— Не беременна так не беременна, — продолжал назойливо рассуждать Виньецкий. Навис надо мной, распластавшейся на холодном камне, и теперь заинтересованно изучал, словно приколотую к картонке бабочку. — Но может, тебе бы этого хотелось, оттого и перепады настроения? Ну знаешь как у вас девиц бывает: громко возмущаетесь, отбрыкиваетесь, нос задираете, а сами только о том и думаете и ждете, чтобы так и случилось. Тебе ж Андрюха явно понравился! А детки бы у вас какими красивыми получились…

Убью!

Я сама не поняла, как у меня это вышло. Перед глазами вдруг занялось алое зарево, да такое яркое, что пришлось зажмуриться. Я не на шутку испугалась, что обожгу себя или Чета, но никакой боли не последовало, только по ладоням побежало тепло. То самое, что вот уже который день согревало мне сердце…

Резко сев, почувствовала, как губы расплываются в радостной улыбке. На раскрытых руках испуганно трепетали два крошечных огонька. Крошечных, но таких ярких: оранжево-алых с насыщенной синей сердцевиной.

Красиво!

— Так я и думал, — довольно хмыкнул чертяка. — Твоя сила отзывается на твои эмоции. На злость, в первую очередь. Обычное для неоперившихся колдунов дело. Тебе, Машка, в присутствии новой родни злиться совсем нельзя. Иначе выплеснется твое пламя, как пить дать выплеснется. Я бы и сам, конечно, с удовольствием эту вздорную девицу поджарил… Анну… Но! Нельзя, Машка. Как это ни прискорбно, нельзя…

— То есть ты этот разговор затеял специально? — не в силах оторвать взгляд от созданного мной огня — продолжения меня, прошептала я. — Про детей и беременность… Чтобы я разозлись?

— А то! — весело подтвердил рогатый. — Головушка у тебя дырявая, книжки читать читала, а ничего не запомнила. Магия у детей проявляется в моменты сильных эмоций. А ты, считай, и есть ребенок. Давай-ка отзывай огоньки и попробуй призвать заново, только в этот раз не позволяй злости руководить тобой.

Погасить пламя оказалось куда проще, чем снова его приманить. Но злиться, чтобы дозваться до своей стихии, я не хотела.

— Только не надо меня провоцировать, — предупредила Чета и тихонько добавила: — Мы, русские, легких путей не ищем. Не хватало еще, чтобы огонь лишь на эту вредную эмоцию и отзывался.

Виньецкий кивнул и отошел на пару шагов. Я закрыла глаза, позволяя телу полностью расслабиться. Напомнила себе, что магия откликается на любые эмоции, и, чтобы снова ее увидеть, мне необязательно злиться.

Сосредоточившись, попыталась приманить ее на добрые, светлые чувства, которых во мне было немало. Немало светлых воспоминаний из детства, связанных с моими любимыми: мамой и папой, дедушками и бабушками. Нарисовав перед внутренним взором их светлые, открытые лица, я прогоняла сквозь себя чудесные воспоминания, ощущая, как солнышко внутри становится все больше. Согревает, сияет, жарким огнем растекается по венам…

Я открыла глаза, уверенная, что в этот раз все получилось. И не ошиблась! Правда, вместо робких огоньков обнаружила, что пламя золотистыми перчатками окутывает мои кисти. Нежно ластится, но не обжигает.

Это было потрясающе красиво! Так завораживающе…

— Машка, дурочка ты моя! Забыла, что на тебе одежда? — донесся до меня нервный голос аджана. — Радуйся, что платье с коротким рукавом, а коли б выше пошло?

Радость от проявления магии будто ветром сдуло.

Дура. Вот точно.

— Так, спокойно. Не паникуем. Прикажи огню сконцентрироваться в одном месте — на ладонях, — с сосредоточенным или скорее даже напряженным видом проинструктировал меня аджан. — Отдай мысленный приказ или выстрой в голове образ. Колдуны все разные, у всех свой способ…

Способов управления магией в книгах действительно упоминались немало. И Чет прав, кому-то хватало мысленного приказа, а кому-то требовалось детально представлять в голове, куда следует направить стихию. Надеюсь, мне повезет, и я окажусь из первых. Отдавать приказы ведь быстрее, проще.