– Ох, князь, пусти. Боязно мне…

Он зажал ей рот страстным поцелуем, склонил так, что она откинулась, почти повисла, не столько обнимая, сколько держась за его плечи. Было неудобно, но его рот терзал ее губы, и она не могла ничего сказать, только продолжала слабо сопротивляться, сдерживая его пылкость. А потом ощутила стыд, когда Игорь задрал подол ее рубашки, а его твердая горячая рука начала гладить ее бедро, стремясь проникнуть туда, куда она отчаянно не желала его пускать.

Как только вырвалась, сама не поняла. Извернулась, ужом выскользнула, отскочив в сторону.

Ох, и прыток ты, княжич… ой, Игорь. Ох, и шустер! Разве ты забыл…

Договорить не успела, как он встал перед ней – высокий, напряженно дышащий.

– Нельзя, нельзя… – упиралась ему в грудь Светорада. – О боги!.. Разве позабыл, что не можем мы… Прости, Игорь, но я должна заботиться о своей чести, она самая главная часть моего приданого!

Игорь даже рассмеялся.

– Главная часть твоего приданого уже уплачена варягам, которые пошли на Киев. А твоя честь… Ха! Ты ведь со мной! Все равно мы к этому придем, княжна. Все равно ты уже моя!

Она и опомниться не успела, как он легко подхватил ее на руки, понес под сень деревьев.

– Пусти, пусти! До нашего брака я должна оставаться невинной! По договору…

Он не давал ей говорить, вновь зажимая рот поцелуем. Быстро прошептал у самых губ:

– На Ярилу ведь всякая глупость возможна… А понесешь от меня… Сама знаешь, какие дети на Ярилу зачинаются… Наши же – князьями Руси станут!

И вновь целовал ее, не давая ответить. Такой сильный, страстный, напряженный. Уложил на траву, не обращая внимание на протесты. Светораду уже пугали и его сила, и его тяжелое дыхание, будто зверь какой-то поймал ее… Только когда она, отбиваясь, довольно сильно ударила его по щеке, Игорь на миг застыл, глядя на нее во мраке сверху вниз. Дышал все так же тяжело, и от этого ей было особенно страшно.

– Чего это ты так упираешься? Или всполошилась, как бы не узнал, что ты с этими… Что уже попробовали тебя…

Это был удар не только по ее чести, но и по чести ее родителей, уверявших, что отдают за Игоря дочь чистой и непорочной. Теперь к страху княжны примешалась злость. И как сильно Игорь ни наваливался на нее, ей все же удалось вырваться – где и силы нашлись. Еле сдерживалась, чтобы не закричать. Ведь она с собственным суженым… Стыд-то какой! И еще была обида. Обида, которая придавала ей сил. Все, что угодно, только бы отпустил… не тронул.

Почти не понимая, что делает, Светорада с силой боднула его лбом, ударив золоченым очельем так, что Игорь отшатнулся, замер, держась рукой за переносицу. Потряс головой.

– Ах ты!..

Его рука взлетела для удара… но неожиданно чья-то другая рука перехватила ее.

– Не гневайся, княже, но на поляне все волнуются, куда их Светлая Радость делась.

Это был голос Стемы, и звучал он так спокойно и буднично, будто парень не удерживал князя от позорного поступка, а просто улаживал какое-то мелкое недоразумение. Или как будто не заметил ничего особенного, просто пришел и– Однако именно этот его будничный голос разрядил обстановку, удивил, потряс, заставил опомниться…

А Стема уже отошел в сторону и стоял, по привычке заложив руки за пояс, даже насвистывал негромко.

Игорь, наконец, опомнился:

– Иди прочь, Стемид. Мне с невестой потолковать надо.

– Отойти – отойду, но уходить не буду. Я ведь рында, Должен рядом с княжной находиться. Жизнь ее охранять… и честь. А то на Ярилу всякое может приключиться, когда страсть разум мутит.

– Что-то раньше ты об этом не думал, когда, как щенок, по Ольгиным поручениям бегал!

– Думал, княже, думал. Однако чего мне было волноваться, ежели княжна с тобой? Поэтому и пошел за вами не сразу. Ведь честь княжны при тебе – как честь вашего сговора. А это – как боги святы!

Игорь вдруг ощутил гнев, оттого что Стема его пристыдил. Да что этот приблудный Кудияров сын себе позволяет!

Но тут Светорада сама кинулась к Стеме, схватила его за руку.

– Не оставляй меня!

– Не оставлю. А тебе, княже, позволь еще сказать: смоленские девушки берегут свою честь, чтобы потом мужья их уважали.

– Тогда тебе нечего опасаться за княжну, – сказал Игорь, еще тяжело дыша. – Честь рода Светорады – теперь и моя честь. И чтобы ни произошло между мной и княжной, оно между нами и останется. А для всех она как была, так и будет непорочной.

Игорь вдруг осекся, поняв, что оправдывается перед Стемкой. А тот, насвистывая, смотрел в сторону, и за этим свистом угадывалась некая насмешка. Игорь вдруг понял, что ненавидит этого наглого парня. Уже уходя, сказал:

– Десятником станешь, только когда мельничный жернов по реке поплывет.

Стема смолчал, но Светорада, державшаяся за него, почувствовала, как он напряжен. Смотрел вслед Игорю, больше не насвистывая. И еще она поняла, что Стеме и впрямь не подняться выше простого стрелка. Даже при поддержке Кудияра.

– Стемушка, – негромко проговорила она. – Игорь… Киев еще не вся Русь. А я отцу скажу и братьям скажу, чтобы они тебя возблагодарили. За то, что от поругания спас…

Парень резко повернулся к ней.

– Никому ты ничего не скажешь, Светка! Неужто не понимаешь, что все это… Все это может навсегда рассорить Смоленск и Киев!

Он повел ее через темный лес назад, туда, откуда слышались шум гулявшей толпы, веселые песни. Но Светорада все же сказала свое слово:

– Обо всем ты, Стема, подумал. И о Смоленске, и о Руси единой… Только вот о том, что меня ждет…

Стема замедлил шаг, посмотрел на нее в потемках.

– Ты доверяешь мне, Света?

Видел ли он ее кивок в темноте или нет, но продолжил:

– Верь мне, что горькая жизнь с Игорем тебе не грозит.

– Тоже мне гадатель-предсказатель нашелся, – фыркнула княжна в своей обычной манере.

И только позже, уже сидя на ковре среди именитых людей Смоленска, наблюдая, как о чем-то переговариваются в сторонке Стема и Кудияр, она вдруг поняла, что Стема последнюю фразу сказал так, словно не мир и лад обещал ей в супружестве с Игорем, а как будто… Поняла ли она правильно, но ей показалось, что Стема предрекал ей совсем иную судьбу, иного суженого. И она прошептала тихонько: