Это была его козырная карта, которую Джек прятал в рукаве. Решимость Корбетта сразу ослабла. Тем не менее, к легкому удивлению Джека и к его огромному разочарованию, старик все же отрицательно помотал головой:

– Прошу прощения, мистер Сойер, но я все равно должен сказать «нет».

– Что надо сделать, чтобы вы передумали?

– Ничего. Дело в том, что мне нечем вам платить. Джек усмехнулся:

– Может быть. Я очень дорого стою. Но вообще-то, я думаю, мы договоримся.

– Как?

– Мне же надо где-то жить. Корбетт издал нечто вроде смеха.

– Вы меня считаете за сумасшедшего.

– Я вам не предлагаю поселить меня в доме. Как насчет старого трейлера, который стоит к северу от сарая? Я могу устроиться там.

Корбетт посмотрел в ту сторону:

– Он не используется уже много лет. Мы с женой там жили, пока строили дом. Мы сломали тот, что был, но хотели поставить новый на том же месте. Это было почти сорок лет назад. Я собирался отправить его на свалку, но как-то рука не поднималась. Он, наверно, вот-вот развалится.

– Там есть вода и свет?

– Есть. Плита работает на бутане.

– Я все приведу в порядок. Мне это подойдет. Корбетт смерил его долгим оценивающим взглядом.

Джек смотрел на него не мигая. Он отработал этот прием в Рино, когда играл в карты.

– Ну, мистер Корбетт, так что вы скажете?

К тому времени, когда представители полиции штата Арканзас появились в гараже, где работал Сесил Херболд, он успел почти до основания обглодать указательный палец.

Полицейских было двое – судя по их виду, отъявленные мерзавцы.

Они неизбежно должны были появиться, но теперь, хотя Сесил и ждал этого визита, у него засосало под ложечкой, когда один из стражей порядка перевернул корзинку для бумаг и сел на нее, оказавшись в каких-нибудь двадцати сантиметрах от Сесила.

– Ну что ж, – начал он, – мы попросили мистера Рейнолдса предоставить нам этот кабинет, чтобы поговорить с тобой в спокойной обстановке. Мне бы не хотелось злоупотреблять его гостеприимством, к тому же законопослушных граждан мы не трогаем. Так что давай не будем тянуть, ладно?

Сесил не знал этих двоих лично, но сталкивался с подобным типом людей всю жизнь и терпеть его не мог.

Деревенщина со сверкающими значками. Гладко выбриты, форма отутюжена, несмотря на жару, никаких пятен пота под мышками.

И тем не менее круглые дураки. Забери у них форму и значки, все эти быстроходные машины и хорошие пушки – и они с Карлом мигом сделали бы из них отбивные.

Но пока не время. Сейчас он должен прикинуться испуганным простофилей. Это хорошо. Он будет выглядеть убедительно. Не потому, что дурак, а потому, что действительно немного испугался.

– Если вы пришли из-за того фокуса, который вчера выкинул мой брат, то я сразу скажу, что ничего об этом не знаю.

Тип, сидевший на мусорной корзине, посмотрел на своего напарника, который стоял, прислонившись к стене и сложив руки на груди.

– Он, наверно, думает, что у нас опилки вместо мозгов, – сказал тот, передвинув спичку из одного угла рта в другой.

– Клянусь богом! – заныл Сесил. – Я говорю правду! – Худшее, что может быть, – это если они бросят его в тюрьму по какому-нибудь сфабрикованному обвинению, чтобы он был у них под рукой. Он должен убедить их в том, что готов к сотрудничеству. – О побеге я услышал из вечернего выпуска новостей, когда вернулся домой с работы. Я только устроился перед телевизором с бутылкой диетпепси, как вдруг на экране появляется физиономия моего брата. Я чуть не наделал в штаны от испуга. – Он замолчал, чтобы определить их реакцию, но лица полицейских оставались непроницаемыми. – Я знаю только то же, что и все, – продолжал Сесил. – Я узнал об этом по телевизору.

Тип со спичкой поправил кобуру. Сидевший на мусорной корзине упорно смотрел на Сесила до тех пор, пока тот не стал беспокойно ерзать на стуле.

– Что?

– Ты принимаешь нас за дураков, Сесил?

– Нет, сэр.

– Ты знаешь Майрона Хаттса?

– Нет, сэр.

– Ты никогда с ним не встречался?

– Нет, сэр. Они с моим братом скорешились в Такере, а я никогда не был в Такере.

– Да, ты был в Камминсе.

Поскольку Камминс был тюрьмой усиленного режима, Сесил почувствовал, что ему стоит изобразить справедливое негодование:

– Это правда, был.

– Ты сидел за вооруженное ограбление, верно?

– Верно. Но я никого не убивал.

– Ах да, да. Совсем забыл об этом. Ты предоставил эту возможность своему младшему брату Карлу, не так ли? Вот почему твой приговор оказался намного мягче.

Это была скользкая тема. Сесил не мог спорить с полицейским, иначе ему пришлось бы сознаться в убийстве, которое, по правде говоря, совершил все-таки Карл. Но ему не хотелось расписываться в собственной слабости.

Слабость заключалась в том, что, если Карл проливал чужую кровь даже с некоторым удовольствием, у Сесила мысль об убийстве вызывала легкую тошноту.

– Я отсидел в тюрьме и искупил свою вину перед обществом, – выпалил он. – Я пришел к Иисусу и стал другим человеком.

Тип со спичкой согнулся пополам от смеха.

– Меня досрочно освободили, – заявил Сесил. – Вы думаете, что я стану делать такие же дурацкие вещи, что и мой брат? Ни в коем случае! Камминс – это, знаете ли, не пикник. Я вышел оттуда и не собираюсь возвращаться.

– Угу. – На сидевшего перед ним полицейского откровенность Сесила не произвела никакого впечатления. – Ты слышал о тех охранниках в Такере?

– Слышал, что они… м-м-м… умерли.

Коп пододвинулся ближе, так что чуть не уткнулся носом в Сесила.

– Они не умерли, задница. Их убили. Твой брат ударил одного в сердце заточкой. А второму Хаттс перерезал горло – едва голова не отлетела.

Он откинулся назад и задумчиво потянул себя за мочку уха. На поимку беглецов были мобилизованы все правоохранительные службы Арканзаса и соседних штатов. Карл Херболд и Майрон Хаттс рассматривались как вооруженные и очень опасные преступники, и гражданам рекомендовалось проявлять в отношении их чрезвычайную осторожность.

– Надо отдать должное Карлу – он все четко спланировал, – заметил представитель штата. – Майрон-то полный идиот. А вот твой братец – смышленый сукин сын. Он даже придумал способ избавиться от датчиков. Их нашли, но Карла с Майроном при них не было. Да, сэр. Все, что отыскали, – это их тюремную одежду, ошейники и мудреные устройства, которые оказались ни на что не годными. А самих ребяток давно и след простыл.

Заключенные сумели перехитрить законников. Вертолетные патрули, поисковые группы и заставы на дорогах так и не смогли обнаружить их след.

Черт побери, Сесил гордился своим младшим братом!

Едва сдерживая гордую улыбку, он слушал, как коп перечислял преступления Карла, которые в глазах Сесила были настоящими подвигами, под стать таким героям, как Джесси Джеймс, Джон Диллинджер и Клайд Бэрроу.

Чтобы скрыть радость, Сесил постарался изобразить волнение:

– Я только надеюсь, что вы его не убьете. У нас с ним больше никого нет.

– Ну, это ведь не совсем правда, Сесил? У вас еще была мама. Она была замужем за хорошим человеком, который старался вас направить на путь истинный. Я видел твое дело. Так что не ври мне, Сесил.

– Наш отчим был настоящей сволочью. Он ненавидел нас, а мы ненавидели его. Он слова не сказал, когда нас направили в эту школу для малолетних правонарушителей. Карлу тогда едва исполнилось пятнадцать.

– Наверно, потому, что вы как раз такими и были. Малолетними правонарушителями.

После маминой смерти он набросился на нас еще сильнее. Меня-то это не особенно трогало, – поспешил добавить Сесил. – Но Карл был еще ребенком, и он очень страдал. Его никто не любил, вот он и вырос злым и подлым. Он весь гнилой. Думаете, я не знаю, что он хуже смертного греха? Он не признает Иисуса и ни во что не ставит спасение души. – Для пущей убедительности он выдавил слезу. – Но это моя плоть и кровь, все, что осталось от моей семьи. Я не хочу, чтобы он умер.