Задорный смех Тьери стал подтверждениям ее умозаключениям. Двое, надвигающихся на нее наемников были настолько же далеки от нее, как она — от Альзара. Они попросту существовали в разных мирах.

— Ты серьезно, Виритас? Это твой последний шанс. Уйди… — Марина пыталась, но эльф вновь сорвался на противный, писклявый крик.

— Эти двое — Великие Мастера Меча! Они убивают за горы звонких монет. Их могут нанять только самые богатые и влиятельные. И они — навсегда заткнут твой рот, Марина Щербинина. Убейте ее!

Мечники сорвались с места, двигаясь вперед. Марина с трудом сдержалась от зевка, да и живот потягивало от одной только мысли о горячей похлебке Колмира. Они двигались так медленно, так неумело. На это было тяжело смотреть. Девушка позволила своему телу потерять вес. Стать легким, невесомым, таким, как должен быть ветер. Завела Стормраннер за спину, готовя меч к быстрой, невероятной атаке. Она не хотела убивать этих глупцов. Только проучить. Марина прижалась к земле, толкнулась ногами, помогая себе свободной рукой. Одним движением она оказалась рядом с Виритасом, который все еще смотрел туда, где секунду назад стояла девушка.

"Великие Мастера Меча" не смогли проследить за ее движением. Это были рослые мужчина и женщина. Марине они показались очень похожими, может брат с сестрой. Но выглядели непонятно. Лица грязные, а глаза заплывшие. Тут явно не обошлось без многих и долгих распитий тяжелых напитков. Марина остановила свое быстрое движение, разворачиваясь на огромной скорости. Ей удалось сложить два удара в одну атаку. Ногой она пнула девушку в спину так, что та закричала и полетела прямо в костер. Мужчину же ударил по ногам Стормраннер, подбрасывая его в воздух. В этот раз Марина не стала подпрыгивать, боялась, что если ударит слишком сильно — слабый мечник может не оправиться. Вместо этого она просто вытянулась в полный рост и подхватила его за шкирку, пока тот вращался в воздухе. А потом, возвращая потерянный вес своему телу, мгновенно присела на колено, унося неуклюжего мечника вниз, впечатавая лицом в землю. Тот смешно крякнул и выронил меч.

Его сестра, так окрестила девушку Марина, споткнулась и упала в костер. На ней был длинный, теплый плащ, который тут же загорелся. Она выпрыгнула из костра и принялась валяться по земле, стараясь потушить бушующее пламя. Все это действие сопровождалось надрывным хохотом Тьери, который все никак не мог остановиться.

Марина встала, спрятала Стормраннер в ножнах, и уставилась на побелевшего Виритаса. Эльф стоял, чуть покачиваясь на ветру, стараясь вернуть самообладание. Марина сделала к нему шаг и эльф тут же упал на задницу, махая перед собой руками.

— Я же предупреждала тебя. Не стану давать тебе шанса. А ты что сделал? Решил напасть. Привел каких-то придурков, разбойников, которые обманули тебя и за звонкие монеты решили посоревноваться с настоящим Мастером Меча. Видимо здесь, на Перфруне, смелость идет параллельно с глупостью.

Глаза эльфа вспыхнули ненавистью. Но еще в них была надежда. И Марина прекрасно понимала, на что надеятся этот эльф. Она чувствовала, как девушка потушила пламя и помогла своему брату встать. Сейчас они пытались подкрасться к Мастеру Меча и бесславно ударить по спине. Они даже не бросили ей вызов. Это были простые разбойники, им не хватало уважения к ремеслу Мастеров Меча. Такое Марина, теперь уже, простить не могла.

"Ин'Фрит," — девушка почувствовала искреннюю радость. Не только исходящую от демонессы, которую попросили о помощи в момент, с которым Марина была вполне способна справится самостоятельно. Но и от Цинтиллы, меча, который давно хотел попробовать на вкус настоящее сражение.

Демонесса развернулась, одним движением выхватывая меч из ножен и нанося удар. В ее танце не было защиты. Только нападение. Цинтилла растворилась во тьме угасающего костра. Но всем, кто наблюдал за этим ударом, показалось, что одна из искр все же осталась жива. И сейчас вспыхнула отчаянно яркой вспышкой пламени, что пронеслась по клинкам брата с сестрой, а после опустилась ниже и расчертила их пальцы, навсегда лишая возможности держать столь утонченные предметы, как рукоять меча. Двое глупцов упали на колени, хватаясь за остатки ладоней и проклиная Марину. Аккомпанементом их плачу стали куски разрушенных мечей, что дешевым и скучным дребезгом упали вниз.

Марина развернулась обратно к эльфу. Смерила его взглядом, полным холодного, нечеловеческого превосходства.

— Что мне делать с ним, Тьери?

— Прояви милосердие для разнообразия, — смех исчез, учитель вернул самообладание и вновь заговорил серьезно. — Его семья — действительно влиятельная. Вторая самая влиятельная на Перфруне. Убьешь его — и тебя будут преследовать. Даже не смотря на то, что его изгнали. Бьюсь об заклад — на этих шутов он потратил последние звонкие монеты. Никакой опасности он не представляет. Но сохранить ему жизнь — это правильный поступок.

— Оставляю решение на вашей совести, учитель, — кивнула Марина. Она сделала шаг и легко подхватила эльфа за шиворот вздернув его наверх. Как странно, эльф был почти вдвое выше нее, но сейчас казался маленьким, испуганным и беззащитным. — Благодари Тьери Гринтиира за то, что он пожелал сохранить тебе жизнь. И больше никогда не попадайся мне на пути, Виритас. Передай своим господам, что ты больше не сможешь получить Оникс. Как бы ни старался.

Она откинула эльфа и тот шлепнулся на землю. Со всех сторон послышалось шелестение тихих слов последователей неудачного мстителя. Марина была точно уверена — скрывающихся за деревьями эльфов стало почти вдвое меньше. Они вовремя поняли, что их лидер оплошал.

— И забери с собой этот сброд, — отходя обратно к костру, Марина легко пнула ногой наемников, чем вызвала очередной приступ плача и нецензурной брани.

— Ты пожалеешь, все равно пожалеешь, Марина Щербинина. Лиловые Небеса приказали мне вернуть Оникс. Ты знаешь, кто они? Да? Их имя — вселяет в тебя страх, я вижу это в твоих поганых глазах, — Марина смотрела на него все еще безразлично, — когда они узнают об этом — они придут за тобой.

— Они не придут, это я приду к ним, когда заполучу Оникс. Чтобы получить поздравления и дружеские похлопывания по плечу, — Марина вскинула пальцы и между ними мгновенно появилась красная монета. — Я и есть Лиловые Небеса, глупый эльф.

Виритас закричал, когда увидел метку. Наемники заткнулись и побежали к лесу, двигаясь быстрее, чем когда нападали на Марину. Перешептывание остановилось, похоже эльфы тоже бросились врассыпную. Виритас отползал, помогая себе руками, а потом развернулся и побежал, больше никогда не оглядываясь.

— Марина? — Тьери не мог поверить своим глазам. Он уставился на лиловую монету в руках ученицы и хотел услышать немедленные объяснения.

Колмир, который все это время сидел, спрятавшись за камнем и старался не привлекать лишнего внимания, сейчас издал звук, отдаленно похожий на крайне озадаченный стон.

— Прости, учитель. Я постараюсь объяснить, — виновато потупила взор Марина, возвращаясь к угасающему костру. Она уселась и покрутила монету некоторое время в руках. Потом взмахнула пальцами и та исчезла. Еще один взмах — и монета зловеще блеснула во мраке ночи. — Красиво, не правда ли?

— Очень, — ответил Тьери, протягивая руку вперед, ладонью вниз. Он развернул ее резко вверх и Марина увидела точно такую же монету, лежащую на ладони эльфа. — А теперь, я очень хочу послушать твои объяснения.

***

Теодор Флэнси закончил разговаривать и очень осторожно посмотрел исподлобья на человека, сидящего перед ним. У того был скучающий вид и блуждающий взгляд. Он был словно ребенок, в теле огромного, сильного мужчины. Смотрел по сторонам и долго останавливался на каком-то необычном объекте, начиная его рассматривать так долго, пока не потеряет всякий интерес и не переведет взгляд на следующий. Те, кто не были с ним знакомы, могли подумать, что он не слушает. Ведет себя невнимательно и просто не уважает своего собеседника. Но Теодор Флэнси слишком хорошо знал одного из капитанов священных рыцарей Перфруна. Анри Блеквинг никогда не отвечал сразу. Всегда долго обдумывал, что сказать. В его озорном взгляде черных глаз и мальчишеской непослушной беловатой шевелюре не было ничего веселого и жизнерадостного. Многие говорили, что его лицо и повадки навсегда запечатлели тот день, когда он потерял всю свою семью. С тех пор его тело хранило эти воспоминания. Но душа Анри была пустой, безрадостной и жестокой.