Перевод: Luizas12

Редактура: Nikolle

Русификация обложки: Xeksany

Дизайн артов и коллажей: Xeksany

Мне здесь не место.

Прошло две недели с тех пор, как приехала в кампус, и, мягко говоря, не чувствую себя здесь своей. Сейчас я сижу под одним из массивных дубов на территории кампуса, просматривая литературу, которую мне нужно прочитать к завтрашнему занятию, и наблюдаю за людьми. Захватывающее зрелище — видеть, как богатенькие детишки носятся по кампусу, ни о чем не заботясь. Размахивают ключами от новейших автомобилей, которые им подарили родители, или говорят, в какой роскошный отпуск они отправятся в следующий раз.

На них самые последние новинки дизайнерских брендов, и каждый день они хвастаются своими походами по магазинам. Когда смотрю на свою одежду, купленную в эконом-магазине, то краснею, хотя никто не обращает на меня внимания. Я шесть недель вкалывала до упаду, чтобы прикупить парочку новых вещей, когда жила в Лос-Анджелесе. Остальное я откладывала на скудный счет, пока не найду себе здесь работу.

По счастливой случайности я нашла кофейню недалеко от кампуса, и на следующей неделе у меня назначено собеседование. Часов будет немного, но их хватит, чтобы оплатить телефонный счет и все необходимое, что может понадобиться. Даже если не получу эту работу, то у меня есть и другие варианты. Возможно, я не вписываюсь в этот частный университет, но это меня не остановит. Это образование нужно мне больше всего на свете. Хотя бы для того, чтобы доказать всем, кто сомневался во мне, что я не стану еще одной пустой тратой денег, как моя мать.

Неважно, с какими трудностями здесь столкнусь, даже будучи неудачницей, я одержу победу.

Еще раз окинув взглядом территорию школы, я замечаю троих парней. Удивительно, как все вокруг затихают при их появлении. Как будто они боятся говорить рядом с ними, и еще интереснее, когда студенты спешат убраться с их дороги.

Я видела их всего несколько раз, но их доминирующее присутствие всегда меня завораживает. Я слышала, как в классе шептались, что они — короли кампуса и что нужно держаться от них подальше, если не хочешь неприятностей.

Однажды хотела спросить у других в классе, кто они такие, пока меня не поймали, что я на них смотрю. Мерзкие знающие ухмылки всегда заставляют меня отступать и снова зарываться в книгу. Пока только один человек попытался подружиться со мной, но я очень осторожна с ней в разговоре. Не знаю, может, она думает, что я какая-то бродяжка или же искренне интересуется.

В любом случае я немного повременю с ней, пока не выясню, есть ли мотив за ее дружескими попытками или нет. Возможно, если она действительно искренна, то спрошу ее, как обстоят дела с тремя богоподобными личностями, за которыми сейчас подглядываю из-под бейсболки.

Словно у них есть шестое чувство, они смотрят в мою сторону. У меня перехватывает дыхание, и я поспешно опускаю взгляд в учебник. От стыда я покраснела, а сердце бешено забилось, отчего мне стало дурно.

Я не отрываюсь от учебника до тех пор, пока жизнь в кампусе не возвращается в привычное русло. Пока пытаюсь успокоиться, у меня возникает несколько волнующих вопросов.

Кто они? Почему всего лишь беглый их взгляд воспламеняет меня? Почему я испытываю тягу к ним, даже когда они не рядом со мной?

Тряся головой, чтобы избавиться от вопросов, мысленно смеюсь над собой. Я никогда не узнаю ответы на эти вопросы.

Или узнаю?

Синклер

Конец сентября. Выпускной год.

Черт возьми. Сколько он еще будет говорить?

Господи боже.

Сидя за столом для совещаний, вместе с Декланом справа от меня и Джованни слева, я слушаю, как наши подонки-отцы говорят с несколькими новобранцами «Трезубца» перед их официальной церемонией посвящения. Он говорил о «важности нашей секретности», «как им повезло, что их выбрали в нашу престижную организацию» и о том, что «их жизнь станет богаче и круче, если они станут нашей семьей». Я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться до упаду.

Все. Гребаная. Чушь.

Конечно, со стороны наша жизнь выглядела лучше, чем у большинства.

Наши три семьи управляли заведением, в котором мы сейчас учились. Черт, университет носил мою фамилию.

Университет Блэквелл основали в тысяча восемьсот шестьдесят втором году наши пра-пра-прадеды, когда разбогатели на калифорнийской золотой лихорадке. Старые крутые ублюдки решили, что западу нужна школа для богатых, чтобы притянуть на запад как можно больше других таких же богатых ублюдков, как они сами.

Но они также были подозрительными, как черти, и создали «Синдикат «Трезубец», иначе известный как суперсекретное братство университета Блэквелл.

Мы — самое богатое братство. Только для мужчин. Членство в ней передается от отца к сыну, как правило, связанного клятвой на крови.

Ты поддерживаешь свой статус, будучи безжалостным ублюдком. Большинство из нас убивали хотя бы раз, а то и несколько. Мы обладаем властью семьи мафии или картеля, но нашими защитниками являются Тени. Они хотели бы добиться хотя бы половины того, чего добились мы, при этом всегда оставаясь в тени.

Я сижу и слушаю, как наши отцы все говорят и говорят, и мне очень хочется, чтобы они просто заткнулись и свалили обратно в свою башню в городе, в их офис, и убрались, наконец-таки, из нашего кампуса.

Я кручу кольцо с трезубцем на среднем пальце левой руки. Некоторые называют это нервным тиком. Я называю это держать свой болтливый рот на замке, чтобы не умереть от руки отца за то, что «опозорил» его перед свежим мясом.

— Есть что добавить, мистер Блэквелл? — спрашивает отец, выводя меня из гребаного состояния скуки.

— Ага. Делай то, что мы тебе говорим, не облажайся с моей выпивкой и не выводи меня из себя, — отвечаю я на идиотский вопрос отца, выбешивая старого доброго Артура.

Победа. Чертова. Победа.

Бросив на меня быстрый убийственный взгляд, Роберт Картер, отец Деклана и Джованни, заканчивает собрание еще какой-то ерундой, которую мы, конечно же, не слушаем.

— Мистер Блэквелл, мистер Картер и мистер Мартинелли, останьтесь на несколько минут, — говорит нам Роберт Картер, отец Деклана, с таким видом, который испугал бы большинство, но не нас.

Нас воспитывали на этих злобных взглядах, среди прочих различных наказаний. Если папашки думают, что мы струсим, то они ошибаются.

Я поворачиваюсь сначала к Деку, потом к Джио, вопросительно изогнув бровь, как бы спрашивая: «Есть идеи, о чем пойдет речь?» В ответ я получаю легкий кивок «нет», так чтобы не предупредить ублюдков, что мы общаемся.

Когда все остальные уходят, мы все поворачиваемся лицом к нашим донорам спермы, расправив плечи, сохраняем нейтральное выражение лица и ждем, что эти психи нам приготовили.

Мой отец, развалившись в кресле, как король, сидит и смотрит на меня, затем на Роберта Картера и Лоренцо Мартинелли, отца Джованни, перед тем как сообщить самую гребаную новость в жизни.

— Если вы не найдете подходящих вариантов, которые мы одобрим, к выпускному, в чем сомневаемся, мы сами подберем каждому из вас подходящую женщину, на которой вы женитесь следующей осенью и заведете с ними детей.

Тишина.

Мы все с безучастным лицом смотрим на наших отцов, а они самодовольно смотрят в ответ, словно только что заработали еще несколько миллионов, чтобы подтереть свои задницы.

Деклан первым нарушает тишину, вставая так чертовски быстро, что его стул с грохотом падает на каменный пол.

— Вы что, суки, охренели?! Вы, выродки, хотите сказать, что если мы не подчинимся вашим тупым правилам, устроите нам браки по расчету?

— Деклан… Следи. За своим. Языком, — говорит Роберт сквозь зубы.

— О, иди понюхай еще кокса с задницы очередной стриптизерши, заодно по пути можешь трахнуть ее, если думаешь, что я соглашусь на это собачье дерьмо.