Деклан, наконец-то, садится, закинув ногу на стул. Он выпивает две рюмки одну за другой, а затем ухмыляется.

— Ты разозлил дьяволов во плоти? Как ты этого добился, пай-мальчик Джио?

Закатив глаза и показав ему средний палец, я пересказываю им разговор. Во время пересказа на их лицах отражается несколько эмоций. Но ярость сильнее всех.

— Тупые ублюдки, — бормочет Синклер. — Слава богу, что ты запомнил это дерьмо. Я точно не помню.

— Как и я. Не помню. Но именно поэтому у нас есть ты, гениальный мальчик, — говорит Дек, указывая бокалом в мою сторону.

То, что Деклан рассыпается в комплиментах, означает, что сегодня вечером его ждет хорошая пьянка. Хотя я его не виню. Сегодня была одна из самых дерьмовых встреч за всю историю нашего членства в «Трезубце», и это не считая недель инициации и дедовщины. После них у всех нас остались одинаковые шрамы на левых ладонях, клейма на правых бедрах, и у всех были проколоты члены из-за того, что мы проиграли пари Деклану во время пьяной дедовщины

Чертов пирсинг адски болел, но потом вполне окупился успехом у женщин. Мы даже заработали себе прозвище «Мастера оргазма». Полный бред, но так или иначе это привлекает женщин, и они желают прокатиться на одном или всех наших «грешных мечах».

— Спорим, что через час нам придется тащить его задницу отсюда? — говорю я Синклеру, все еще глядя на Деклана. Он ненавидит, когда мы делаем ставки на его пристрастие к выпивке.

— Ставлю сто баксов. Сорок пять минут. Максимум.

— По рукам.

— Членососы, — бормочет Дек, беря одну из наших бутылок, а затем встает и смотрит на танцплощадку внизу.

Он даже не стал спорить, что мы ставим против него.

— Вы, придурки, утром оба будете мне должны. Святой вторник.

— Не хочешь рассказать, почему ты так уверен, что мы оба проиграем, приятель? — спрашивает его Синклер.

— Ага… Моя будущая бывшая жена там внизу, на танцполе, идет к бару. Вот почему.

Мы с Сином смотрим друг на друга, а потом встаем, чтоб самим заглянуть в зал. Мы сразу же видим, кто завладел внимание Деклана.

— Ё-моё, — бормочу я, чувствуя, как под брюками оживает мой член.

— Охренеть, — присвистывает Син.

— Ага, — это все, что Деклан может сказать в ответ.

И после… мы все теряем дар речи.

Она само совершенство.

Деклан

За все эти годы я ни разу не думал, что мое холодное мертвое сердце может ожить. С самого рождения на меня возлагали невозможные надежды и избивали до полусмерти, когда я не угождал отцу и его тираническому образу жизни. По крайней мере, до тех пор пока не смог отбиться от побоев. Тогда я перестал себя сдерживать. Я дерусь, трахаюсь и развлекаюсь, совершенно не задумываясь о последствиях.

Мне просто… Все. Равно.

Всем, кроме Синклера и Джованни, было на меня наплевать. Мы все носим одинаковые шрамы от психического и физического насилия наших мучителей. Просто по-разному.

Синклер помешан на контроле. Он расчетлив, как черт, во всем, что делает. Будь то перерезание горла, его ежедневная рутина или барские требования. Он редко теряет контроль над ситуацией. Единственные люди, которые могут сломать его, — это наши отцы. Но, черт возьми, они пробуждают худшее в каждом из нас.

Джованни скрывается за компьютером. Он гений-самоучка в работе с ними, и не раз спасал наши задницы, чаще, чем каждый из нас хочет признаться. Он также обладает фотографической памятью даже на самую обыденную информацию, например, на совершенно нелепые кодексы «Трезубца», которые управляют нашей жизнью еще до нашего рождения.

Я сам живу ради острых ощущений. Будь то выброс адреналина от гонок на сделанном на заказ «Бугатти Хирон Спорт» по калифорнийским автострадам, ядовитая смесь таблеток и алкоголя, которая подпитывает меня, или страсть к беспорядочному бурному сексу всегда и везде, где я могу его получить. Если это может заглушить тот ад, который ежедневно наводняет мое подсознание, тех монстров, которые скрываются за глубинами моего разума и жаждут полностью затянуть меня в свои глубины, я сделаю это.

Демоны в нас могли бы отправить здравомыслящего человека, да что там, нормального человека, на огненную дорогу разрушения, способную сравнять Лос-Анджелес с землей максимум за час. Отпущение наших грехов, которые мы совершаем ежечасно, достаточно, чтобы отправить самого Бога в преисподнюю, которая и есть наша жизнь.

Но вот я здесь, стою рядом с двумя единственными людьми, за которых готов отдать свою жизнь, даже не моргнув глазом. Мы смотрим вниз на толпу людей, и из-за девушки у меня уже участился пульс. От одного взгляда на нее в душе разливается неведомая теплота, и я едва не падаю на колени.

Какого черта?

Чтобы удержать равновесие, я хватаюсь за перила. Не знаю, в чем причина: в алкоголе и таблетках, текущих по моим венам, или в том, что в моей душе что-то изменилось из-за этой девушки. Украдкой взглянув на Джованни и Синклера, вижу, что они в таком же восторге, как и я.

— Парни, вы смотрите на ту же девушку, что и я?

Синклер не отрывает от нее взгляда. — Короткое серебристое платье на бретельках с открытой спиной, позволяющей увидеть ямочки над ее роскошной попкой. Черные туфли на пятидюймовых шпильках. Простой макияж, подчеркивающий ее естественную красоту. Длинные каштановые волосы, переходящие в светлые. И еще она выглядит абсолютно не в своей тарелке, как будто ей не терпится выбраться отсюда? Да. Я, черт побери, смотрю на нее.

Я фыркнул на его заявление. — Наблюдательный ублюдок. Но да, она. Джованни, сможешь по-быстрому добыть информацию?

— Уже. Я просматриваю записи камер видеонаблюдения у входной двери за последние полчаса, так как не похоже, что она пробыла здесь долго. — Он замолкает на мгновение. — Нашел.

Не знаю, почему я удивился, что он так быстро нашел ее, но все же удивился. Очевидно, Син тоже, он наконец отводит взгляд, чтобы посмотреть на Джио. — Ну и? Ты собираешься рассказать нам все, или придется выбивать это из тебя, придурок?

— Ну и нытики, — бормочет Джованни. — Если интересно, я начал с нашего универа, и, к счастью для нас, она учится с нами. Бетани Лари Рис. Двадцать один год. Студентка второго курса университета Блэквелл. Двойная специализация по журналистике и фотографии, а вторая по русскому языку. День рождения — пятнадцатое ноября. Родом из Сиэтла, штат Вашингтон, но последний известный адрес до переезда сюда два года назад — трущобы Лос-Анджелеса. Причины неизвестны. О семье нет записей, как и более личной информации. Ни социальных сетей, ничего. Почти как призрак, который пытается что-то скрыть, или же она просто скрытный человек.

Мы с другом уставились на него, пока Синклер не заговорил: — Господи Боже, Джи. Ты все это достал с телефона меньше чем за тридцать секунд?

Пожимая плечами и ухмыляясь, потому что иногда бывает самоуверенным говнюком, Джи отвечает: — Вы бы тоже знали, как это сделать, если бы действительно слушали то, что я пытался объяснить — много раз — вам, придуркам. Но нет, вы предпочитаете полагаться на меня в плане информации, поскольку вы оба ленивые говнюки. Но отвечаю на твой вопрос, да, я достал это со своего телефона менее чем за тридцать секунд. Я уже начал искать, ещё до того, как кто-то из вас что-то сказал, — заканчивает он с очередной самодовольной ухмылкой.

Временами он прям напыщенный засранец.

Наконец я опускаю взгляд и вижу, что Бетани сидит за барной стойкой, а рядом с ней, похоже, пара друзей. То, что происходит дальше, заставляет мою кровь закипеть, и, судя по напряженным плечам моих друзей, они тоже это видят.

Какой-то пронырливый придурок с бегающими глазками подходит к ее стулу и кладет руки ей на плечи. Она быстро напрягается, но затем так же быстро теряет самообладание. Она выглядит почти взбешенной. Хорошо. Даже отсюда сверху я вижу страх, который на миг проступает на ее лице, и мне хочется ворваться и сбить довольную ухмылку с лица этого ублюдка. — Джованни…..