— Кирилл? — позвала я, приподнялась на локте, опасаясь, что мужчина уснул.

Крестовский лишь перевернулся на спину с глубоким вздохом и бросил в мою сторону непонятный взгляд.

— Я накуролесил. Много.

— И?

— У моих действий оказались губительные последствия. Распались дружеские и семейные связи. Прошло много лет, но я до сих пор не общаюсь с семьей.

— Это общие слова. Ничего конкретного. Ты мне в душу залезть пытался, когда хотел узнать подробности о Бусе, а сам не хочешь говорить. Тогда уходи, — внезапно обиделась я.

Обиделась, что он не захотел быть со мной откровенным и пускать.

Крестовский вздохнул глубоко.

— Ладно, рыжая. Ты и так мне всю душу измотала, можешь еще кусочек отщипнуть себе на радость. Только потом не упрекай, что он оказался невкусным.

— Слушаю…

— Я едва не женился. Это было давно… После первого курса универа. Можно сказать, я был зеленый. Приезжал на новогодние праздники к семье, потом вернулся на учебу, в Европу. Окончил семестр, а когда вернулся, меня поджидала девушка с воооот таким огромным животом и новостью, что она беременна от меня. Я ей сразу не поверил.

— Почему ты не поверил, что она беременна от тебя?

— Она была дочерью партнера моего отца. Мы крутились в одной компании. Новогодние праздники мы тусили на вечеринке. Юлия была красивой, многие хотели с ней перепихнуться. У многих это получалось, понимаешь? Застолбить Юльку — вроде как расписаться где-то там, на высокой точке горы, и плевать, что там еще дохрена других расписалось. Я не поверил, что она от меня беременна. Потому что точно знал, что за день до этого она и с моим другом кувыркалась. То есть… Вечеринка… Много веселья, доступная девушка. Сама понимаешь.

Я кивнула. Просто чтобы Кирилл не замолчал и не перестал рассказывать. В его голосе чувствовался надрыв и сожаление.

Еще ничего плохого он не рассказал, но я ощущала, что дальше будет поворот, а за ним — обрыв.

— Я планировал отвесить ей хорошего пинка и указать на дверь, но Юлия была с гонором и не гнушалась поскандалить громко. Наш разговор услышали мои родители и ее, кстати говоря, тоже… Отец был недоволен. Очень… Отец Юли был его партнером, но в последнее время их отношения сильно охладели, отец подумывал разорвать контракт с партнером. И когда родители Юли начали настаивать на женитьбе, отец расценил это просто как желание задержаться возле сытной кормушки. Да, я не из бедной семьи, — добавил Кирилл. — Родители спорили и очень много скандалили, но в итоге было решено дождаться рождения ребенка, чтобы провести экспертизу ДНК. Один черт делать даже вызывающие было поздно! До той поры считалось, что мы помолвлены. Якобы… Когда Юля родила дочку, мы сразу же сделали экспертизу на установление отцовства. Она показала, что я отец малышки. Вот так… Юля с кем только не кувыркалась, но залетела от меня. Отец не сразу принял эти результаты, заказал тест в независимой лаборатории здесь и раскошелился на заграницу… В общем, отцовство было установлено не единожды и без всяких вариаций. Тогда начались муторные и тяжелые переговоры о свадьбе, — Кирилл вздохнул. — Это напрягало. У родителей дела пошли в гору и они не хотели вешать себе на шею менее успешных родственников, поэтому настаивали на брачном договоре и грызлись за каждую букву, за каждую строчку. В итоге, напряжение сказывалось и на наших отношениях. Да к черту, буду откровенен, я лишь перепихнулся с Юлей, как с очередной дыркой, и все… Какие на хрен отношения. Тем более, когда брак навязывают насильно?! Но… Но дочка была замечательная. Пожалуй, единственное, что было хорошим в грядущем навязанном браке. Девочке дали пока фамилию Юли, она назвала ее Брониславой, в честь своих родственников, а я сокращал до Буси, — усмехнулся. — Мне этот будущий брак был до задницы…

— Вы так и не поженились?

— Не успели, — немного помолчав, добавил Кирилл. — Родители, наконец, определились со всем, согласились и с брачным договором, сошлись в дате будущей свадьбы, которая должна была стать пышной! Но…

Крестовский замолчал. Я лежала в ожидании, когда он продолжит рассказ.

— Но один поздний вечер все изменил. Юлия позвонила и попросила забрать ее от подруги. Я был у друга и совсем не хотел никуда ехать. Она вынесла мне мозг… Качественно так. В итоге, я поехал за ней и всю дорогу от дома подруги мы собачились… В пылу ссоры она выпалила, что совсем не хотела оставлять беременность, но, мол, отец заставил ее оставить беременность и тянуть так, чтобы нельзя было делать ни аборт, ни вызывающие. Я пригрозил, что расскажу все своим. В ответ она ударила меня по плечу детской бутылочкой, я обернулся и…

Кирилл задержал дыхание.

— Это случилось быстрее, чем щелчок. Иногда жизнь ломают секунды. Едва я обернулся, в тот же миг произошла авария. Я очнулся в больнице, с несущественными травмами. Сработала подушка безопасности, а Юля не была пристегнута и держала дочку на руках, — вздохнул Кирилл и замолчал. — Юля и Бронислава скончались на месте, еще до приезда скорой помощи. Если бы я не обернулся…

Василиса

Я нашла руку Кирилла и накрыла своей ладонью.

— Знаю, что должен был следить за дорогой. Если бы не обернулся, то заметил бы машину справа. Тот водитель должен был уступить, но скорость была слишком большой. Я бы заметил. Если бы не отвлекся… Если бы не отвлекся…

— Мне жаль.

— В аварии водитель той тачки тоже погиб. Пассажир выжил, но остался на инвалидном кресле. Нежеланной свадьбе не суждено было состояться. Семья Юли хотела привлечь меня к ответственности, но отцу удалось все замять. Это стоило ему части бизнеса, пришлось откупаться и подтирать кое-какие факты. Пока я лежал без сознания в больнице, отец скрыл это и быстро отправил меня на военную службу. Прошло больше десяти лет, — помолчал. — Мы с отцом почти не общаемся до сих пор. Только в присутствии третьих лиц.

— Почему?

— Мы поругались по-крупному, когда я выяснил, как именно отец меня отмазал… Он задействовал все связи, сведений о том, что я был за рулем, нет нигде. Это стоило ему больших вложений и дружбы с семьей Юлии. Отец ожидал, что после службы я снова вернусь к обучению на юрфаке, как было до аварии, пойду по его стопам и встану у руля фирмы. Но к тому времени я понял, что юриспруденция — не мое. Пошел в экономику и, можно сказать, как неблагодарная свинья, похоронил его мечты о семейном клане блестящих юристов.

Я помолчала, проглотила слезы, вытерла их и внезапно для себя привстала, потянулась через малышку и легонько поцеловала Крестовского в губы. Он немного оторопело принял этот поцелуй, хотел задержать меня. Но я успела ускользнуть.

— Это было неожиданно и очень вкусно, — признался он.

— Ты сам приехал сюда?

— Да.

— В таком состоянии сел за руль! Испытываешь судьбу?!

— Возможно. Но что-то она больше не хочет испытывать меня.

— Я запрещаю тебе испытывать судьбу подобным образом! Ты останешься на ночь и никуда не поедешь в таком виде! — твердо произнесла я.

— Звучит, как приговор.

— Ты наказан, Крестовский. Спи.

— А наказать?

— Как?

— Пригвоздить к постели поцелуем.

Я не смогла ему отказать. Снова поцеловала. Глубоко и откровенно, неторопливо…

Думаю, он заслужил немного тепла и ласки.

— После такого я не смогу уснуть.

— Сможешь.

Я снова заняла место по другую сторону от Буськи. Мои пальцы и пальцы Крестовского встретились посередине. Кирилл уснул почти мгновенно, даже захрапел. Я не могла уснуть. Не потому что Крестовский похрапывал, эти звуки казались мне милыми…

Внезапно меня словно пронзило насквозь. Храп Крестовского показался мне милым!!! Храп не бывает милым! Я, что, окончательно влюбилась в него?!

Лежать не смогла. Сон окончательно пропал. Я повернулась, посмотрела на Буську, потом на Крестовского… На лице мужчины взгляд задержался дольше. Мне хотелось на него смотреть и быть рядом — тоже.