— Босс, — вмешался Руфо, — а как насчет того, чтобы использовать как столбик для крепления троса всю Башню?

— Это как?

— Да ведь веревки у нас до черта!

Это была вполне рабочая гипотеза — обойти крышу по периметру с веревкой в руках, затем завязать узел и спустить свободный конец вниз. Так мы и сделали, но свободными у нас остались только сто футов троса из всей длины в тысячу ярдов.

Стар внимательно наблюдала за нами. Когда же мне пришлось сознаться, что нам не хватает примерно сотни футов троса, что почти так же плохо, как и его полное отсутствие, она произнесла задумчиво:

— Интересно, а не сгодится ли Ааронов жезл?

— Сгодится, если он будет держаться на этом столе-переростке для пинг-понга. А что такое Ааронов жезл?

— Он делает твердые вещи мягкими, а мягкие — твердыми. Нет, нет, не это! Впрочем, это — тоже, но я-то предлагаю уложить веревку поперек крыши, спустив примерно десять футов по задней стене Башни. Затем сделать этот конец и ту часть, что лежит на крыше, твердыми, как камень, и прочными, как сталь — получится что-то вроде крюка.

— И ты можешь это сделать?

— Не знаю. Это из «Ключа Соломонова», такое заклинание. Не уверена, что мне удастся его вспомнить, и не знаю, работают ли подобные вещи в этой Вселенной.

— Уверенность, уверенность и еще раз — уверенность! Должно получиться!

— Не помню даже, как оно начинается… Дорогой, а ты не смог бы меня загипнотизировать? Руфо не может, во всяком случае меня.

— Но я же об этом деле и представления не имею!

— А ты сделай, как я, когда даю тебе уроки языка. Смотри мне в глаза, говори нежно и спокойно, прикажи мне вспомнить Слово. А может быть, лучше сначала уложить этот трос?

Так мы и сделали, причем я спустил с крыши не десять, а целых сто футов, по принципу «чем больше, тем лучше». Стар легла на спину, а я стал уговаривать ее, раз за разом тихо повторяя одни и те же слова (без особой убежденности).

Стар закрыла глаза и, казалось, уснула. И вдруг начала бормотать что-то на непонятном языке.

— Эй, босс! Эта проклятущая штуковина крепка, как утес, и сурова, как пожизненный приговор!

Я немедленно приказал Стар проснуться, и мы начали спуск со всей доступной нам скоростью, молясь, чтобы трос над нами не размягчился. Мы ничем не укрепляли свободный конец, я просто попросил Стар «накрахмалить» его до уровня окошка и спустился по нему, убедясь, что оно именно то, которое нужно — в третьем ряду, четырнадцатое по счету. Затем ко мне соскользнула Стар, и я принял ее прямо в свои объятия. Потом Руфо спустил наш багаж — преимущественно оружие — и последовал за ним.

Мы были в Башне, пробыв на планете, извиняюсь, в «месте», называемом Карт-Хокеш, всего лишь каких-нибудь сорок минут.

Я остановился и стал приводить план Башни, хранившийся в моей памяти, в соответствие с реальной обстановкой, устанавливая местонахождение Яйца и направление верных ходов.

О'кей! Осталось лишь пройти несколько сот ярдов, схватить Яйцо Феникса и бежать. Грудь перестала болеть.

— Босс, — сказал Руфо, — взгляните-ка на равнину.

— На что?

— Ни на что, — ответил он. — Мертвяков-то не видно! А мы, готов поклясться, должны были бы их видеть на фоне черного песка, где нет даже кустика, способного загородить перспективу.

Я не стал смотреть.

— Это проблема крыс и мышей, будь они прокляты. А нам надо работать. Стар, ты можешь стрелять левой рукой? Ну, хотя бы из этих пистолетов?

— Разумеется, милорд.

— Держись футах в десяти от меня, стреляй в любую движущуюся мишень. Руфо, ты пойдешь за Стар с натянутым луком и стрелой наготове. Бей во все, что покажется подозрительным. Повесь на плечо одно из этих ружей, вместо ремня возьми кусок веревки. — Я подумал еще. — Большую часть багажа придется бросить. Стар, ты лук натягивать не сможешь, так что оставь его здесь, хоть он и очень красив. Брось и колчан. Мой колчан Руфо повесит на спину вместе со своим — стрелы у нас одинаковые. Жаль бросать мой лук, я к нему привык. Но надо. Будь оно все неладно.

— Я понесу его, мой Герой.

— Нет, все барахло, которым мы не будем пользоваться, надо выбросить. — Я отцепил свою канистру, сделал несколько больших глотков и передал ее остальным. — Пейте и выбросьте.

Пока Руфо пил, Стар перекинула мой лук через плечо.

— Милорд муж, он очень легок и ничуть не помешает мне стрелять. Ну как?

— Если он будет мешать, обрежь тетиву и забудь. Теперь пейте сколько нужно и пошли. — Я поглядел в глубь коридора, в котором мы находились, — пятнадцать футов в ширину, столько же в высоту, освещенный неизвестно чем и неизвестно откуда, заворачивающий направо, что полностью соответствовало картинке в моем мозгу. — Готовы? Будьте начеку. Если не сможем изрубить всех в капусту, будем стрелять и колоть, почести павшим отдадим потом. — Я обнажил шпагу, и мы двинулись походным маршем.

Почему со шпагой, а не с одним из этих лучевых ружей? У Стар было такое, и она разбиралась в нем получше меня, я даже не знал, как долго надо жать на кнопку. Стрелять Стар умела, это доказало ее обращение с луком, а в битве она была столь же хладнокровной, как Руфо или я.

Я расположил свое войско и роды оружия в силу своего разумения. Руфо в тылу с запасом стрел мог воспользоваться ими в любую минуту, но в то же время имел возможность в случае нужды перейти либо на шпагу, либо на одно из «ружей» — как подсказал бы ему разум.

Мне не надо было подавать ему советы — он и сам был с усами.

Итак, с тылу меня подкрепляло оружие дальнего боя — древнее и ультрамодерновое, находившееся в руках людей, умевших им пользоваться, а также обладавших боевым темпераментом — последнее особенно важно (вы знаете, сколько человек во взводе действительно стреляют в схватке? От силы — шесть. Вернее — три. Остальные — обмирают).

И все же — почему я не вложил шпагу в ножны и не взял одно из этих удивительных «ружей»?

Хорошо сбалансированная шпага — самое универсальное оружие из всех изобретенных для ближнего боя. Пистолеты и винтовки — они для нападения, а не для обороны. Кинься на противника рывком, он даже не успеет выстрелить из своей винтовки, а ведь ему надо остановить тебя на приличном расстоянии. А если броситься на человека, вооруженного клинком, то он проткнет тебя, как жареного голубя, конечно, в том случае, если у тебя самого нет клинка или ты им владеешь хуже, чем он.

Шпагу никогда не заклинит, ее не нужно перезаряжать; она всегда готова к бою. Основной ее недостаток — она требует большого искусства в обращении и спокойной, «любящей» практики в овладении этим искусством. Научить этому необученных рекрутов нельзя ни за несколько недель, ни за несколько месяцев.

Но главное (а это и есть основная причина) — радость ощущать эфес Леди Вивамус, чувствовать ее готовность врубиться во вражескую плоть придавала мне смелость в той ситуации, которая страшила меня до потери слюны во рту — ее не хватило бы даже для плевка.

Они (интересно, кто такие эти «они»?) могли стрелять в нас из засады, травить нас газами, готовить для нас ловушки и многое другое. Сделать это они могли и в том случае, если бы я был вооружен одним из тех странных «ружей». Со шпагой же в руках я чувствовал себя свежим и смелым — и это ставило мой маленький отряд почти что вне опасности. Если командир считает нужным таскать с собой заячью лапку, пусть таскает, а эфес этой чудесной шпаги был куда лучшим талисманом, чем все заячьи лапки штата Канзас.

Коридор тянулся вдаль прямой, ровный, казалось, не таивший ни звука, ни угрозы. Вскоре вход в него остался позади. Большая Башня была пуста, но не мертва. Она жила, как по ночам живет музей — сборище призраков старины и древнего Зла. Я еще крепче сжал рукоять шпаги и лишь усилием воли расслабился и чуть-чуть разжал пальцы.

Мы подошли к крутому повороту налево. Я резко затормозил.

— Стар, этого поворота на чертеже не было!