Они сидели все втроем, прислонившись спинами к каткам. Машина стояла в глухой чащобе. От полигона их отделяло больше двадцати пяти километров. Несколько часов непрерывной езды лесными дорогами, заброшенными просеками и просто буреломами были позади. Здешние места подходили как нельзя лучше, чтобы укрыться от преследования. Впрочем, так и осталось загадкой, было ли оно организовано по горячим следам. Выяснять этот вопрос сейчас не было ни у кого из них ни малейшего желания…

Кругом стояла поистине первозданная тишина. Казалось, нет нигде никакой войны. Само это слово было противоестественно для всего, что окружало их в тот момент. А вся полугодовая эпопея с пленом вообще представлялась сейчас приключениями с другой планеты. И только строгий и пронзительный облик загнанного в кусты под кроны высоких деревьев танка возвращал в реальность.

По очереди сходили к весело журчавшему в низине ручейку. Помылись, постирали одежду. Шинели и ватник остались в том каменном чулане. Ничего страшного – стояло лето. Можно было обойтись и без них. Тем более что они давно у всех превратились в грязные и вонючие обтрепанные лохмотья. Развесив мокрую одежду на кустах, Терцев растянулся на траве. Широко раскинув руки, смотрел в высокое-превысокое небо. По нему бежали редкие облачка, все в причудливых завитушках. Капитан буквально физически ощущал, как отпускает его, освобождая каждую клеточку организма, напряжение месяцев, дней и ночей, а особенно прошедших последних нескольких часов. Было так хорошо, как последний раз, наверное, бывало в далеком детстве. Терцев даже не заметил, как заснул в мягкой, душистой траве…

Проснулся резко, рывком сел. Какое-то время непонимающе озирался по сторонам. Ему опять приснился тот же самый сон. Голова раскалывалась, как будто болванка попала в нее, а не в башню. Все еще не до конца проснувшись, капитан обхватил ладонями виски, словно желая удостовериться, что они на месте и не раскололись. Пришло медленное осознание того, что это был всего лишь сон – и грохот от удара болванки в башню, и летящие внутрь боевого отделения осколки брони, и разлетающаяся на куски голова…

– Чего не разбудили? – исподлобья глянув на Ветлугина, спросил Терцев, растирая пальцами кожу на затылке под коротко стриженными волосами.

– Да мы сами отдыхали, – невозмутимо пояснил сержант. И тут же добавил: – По очереди, конечно.

– Все спокойно?

– Тишина! Только птички поют.

Терцев поднялся. У катков, свернувшись калачиком, сопел Цапа. Ветлугин вопросительно вскинул бровь.

– Пусть спит, – сделал жест рукой Терцев.

Капитан спустился к ручью. Долго умывался прозрачной студеной водой. Прикрыв закрытые веки влажными ладонями, с удовольствием чувствовал, как отпускает, уходя, головная боль. Вернулся бодрый и энергичный. Надел почти высохшую на солнце одежду. Минут десять на ощупь по миллиметру тщательно скоблил бутылочным стеклышком щеки и подбородок.

Вечерело. Солнце медленно уплывало за верхушки деревьев. Они все втроем сидели около танка. Ветлугин уже произвел тщательный осмотр машины. Доложил:

– Все в полном порядке.

– Снарядов три? – задал уточняющий вопрос Терцев.

– Так точно. Все бронебойные.

– Что с топливом?

– По пересеченной местности километров на сто хватит. А по шоссе и на все сто пятьдесят.

Капитан задумался, поскреб пальцами подбородок.

– Все жидкости в норме, – добавил Ветлугин, выжидательно глядя на командира.

– Значит, можно еще покататься… – протянул Терцев в задумчивости.

– А что, поехали дальше, – подал голос Цапа. Повернул голову в сторону Ветлугина: – По шоссе дальше уедем.

Танкисты переглянулись и усмехнулись.

– Знать бы еще точно, где мы, – покачал головой Терцев.

От полигона они двигались через лесной массив. Разумеется, прилично попетляли. Но общее направление их движения пролегало на юг. И все это по чащобам в районе старой польско-германской границы. Нужно было сориентироваться поточнее. И конечно же, крайне необходимо было получить сведения, где сейчас проходит линия фронта.

До темноты маскировали следы от танка. Решено было двигаться по ночам. За ту, первую, ночь преодолели не больше пятнадцати километров. Ехали практически наугад. Часто останавливались, глушили двигатель, напряженно вслушивались в темноту. Терцев пытался ориентироваться по звездам. Сложно было судить, что из этого получалось. Но небо здесь в самом преддверии августа было на удивление звездным. Днем старательно маскировали машину в глухом лесу. И еще некоторое время медленно двигались пешком обратно по отпечаткам траков, старательно их затирая, выпрямляя подмятый танком кустарник. Возможно, это была излишняя предосторожность. Однако, как известно, береженого бог бережет…

Места кругом были поистине дикие. Девственные пущи тянулись на многие километры во все стороны. Несколько раз встречали семейства кабанов. А один раз видели крупного оленя. Танкисты искренне пожалели, что у них не было с собой никакого огнестрельного оружия. Есть хотелось так сильно, что, пожалуй, они решились бы на выстрел в такой глуши. Но оружие отсутствовало, а несколько предпринятых Ветлугиным и Цапой, вооружившихся палками и монтировками, совместных попыток загнать и поймать кабанчика успехом не увенчались. С грохотом и треском проламывая себе дорогу в кустарнике, кабаны всякий раз разбегались, лишь только почувствовав присутствие людей вблизи от себя. В воде недостатка не было – ручьи с прозрачно-хрустальной, ледяной водой попадались часто. На дневках ходили разведывать дорогу дальше, а заодно искали грибы и ягоды. Результаты собирательства были более чем скромными – сезон лесных даров еще толком не начался. На разведенных в укромных местечках костерках варили скудную ягодно-грибную похлебку подозрительного содержания. По крайней мере, Цапа и Ветлугин несколько раз спорили о возможности употребления тех или иных найденных в мизерном количестве грибов, собранных нескольких пригоршней ягод и кореньев с листьями. От похлебки урчало в животах, но, к счастью, никто не отравился.

Располагая сведениями о том, что советские войска где-то вышли к Висле, Терцев решил пока двигаться в общем направлении на юг. К тому же если их будут искать, то, вероятно, прежде всего в восточном направлении. На восток, конечно, нужно будет повернуть. Но сделать это следует позже. На рассвете третьего дня они оставили в стороне от себя гладь какого-то огромного озера вдали. Во время дневки очередной раз отрядили в разведку Ветлугина с Цапой. Они вернулись под вечер, сообщив, что наткнулись в южном направлении на шоссе. Параллельно ему шла железная дорога. Пересекать две магистрали одновременно было слишком рискованно. Выбора не оставалось – Терцев приказал свернуть на восток. Останавливаясь и прислушиваясь, буквально крались на танке до рассвета. Сделали не более десяти верст. Результатом следующей дневной разведки было обнаружение железной дороги. На сей раз без автомобильной магистрали в довесок. Оставив танк в паре километров от нее, до вечера наблюдали за движением поездов. Ночью «тридцатьчетверка», никем не замеченная, успешно перемахнула через «железку». И снова двинулись на юг, имея более чем расплывчатое представление о своем местонахождение в массиве глухих Мазурских лесов.

– Нужна карта, – решительно заявил Терцев на привале.

– Засада на дороге? – моментально уловил ход его мыслей Ветлугин.

– Да.

Капитан изложил свои соображения на сей счет. Пока танк исправен, в нем есть горючее и несколько снарядов, он для них – единственное средство осуществить нападение из засады. Нужно только выбрать подходящее место на не очень оживленной, но проездной дороге, по которой осуществляется движение военных автомашин противника. Если им повезет, они раздобудут карту местности, стрелковое оружие и, будем надеяться, продовольствие на некоторое время. После этого по исчерпании ресурса хода «тридцатьчетверки» машину привести в негодность и продолжить выбираться к своим уже пешком. Если, конечно, танк уцелеет после такой атаки. И если вообще уцелеют они. В любом случае мыкаться по незнакомой местности как слепым котятам не имело особого смысла. Даже на танке…