Оставалось одно — идти, придерживаясь северозапада. Где-то там мы вошли в горы, там, вероятно, и ищет меня проводник. Передохнув немного, если можно назвать отдыхом сидение на раскаленных камнях да еще на самом солнцепеке, я начал спускаться в ущелье.

Не буду долго рассказывать о своих скитаниях, едва не закончившихся весьма плачевно. Многое я и сам теперь не могу вспомнить, потому что временами у меня, кажется, немножко мутилось в голове.

Я шел, шел, спотыкаясь о камни и падая под тяжестью радиометра. Помню, что часто поднимал голову и смотрел на солнце, словно опасаясь, как бы вдруг не исчез и этот последний путеводный маяк. Но он не исчезал, а медленно убивал меня своими неистовыми лучами…

День стал бесконечным. Я ждал прохлады, темноты, вечера, но он все не приходил. И я брел дальше по горячим камням, падал, снова поднимался и, шатаясь, шел дальше.

Потом свалившись — в какой уже раз! — с ног, я вдруг подумал: «У меня же есть радиостанция! Как хорошо, что мы захватили ее с собой! Сейчас вызову самолет, и меня спасут!..»

Я напялил на голову наушники и включил радиометр, принимая его в бреду за радиостанцию.

Щелчки, мерные, монотонные щелчки — и ни одного человеческого голоса.

Надо подняться выше, чтобы горы не заслоняли от меня мир и не мешали услышать людей!

И я опять начал карабкаться на скалы, волоча за собой тяжелый прибор и с надеждой вслушиваясь в однообразное щелканье, раздававшееся в наушниках, стиснувших мне голову. Я полз и все еще ничего не мог услышать, кроме этого опостылевшего щелканья. Наушники раскалывали мне. пополам череп, и я сорвал их и отбросил в сторону. Словно обрадовавшись этому, они защелкали еще громче и настойчивее…

Но мне уже было все равно. В глазах у меня завертелись огненные диски.

Потом я вдруг увидел человека, стоявшего на вершине горы и глядевшего куда-то вдаль. Он показался мне громадным, от него тянулась спасительная тень. Вот она коснулась меня, — и все провалилось в темноту и безмолвие…

Очнулся я от холода. На лбу у меня лежала влажная тряпка, и вода, струясь по лицу, стекала мне в рот! Я вытянул губы, чтобы глотать ее, глотать, глотать без конца. И солнце не висело больше разящим мечом над головой. Вместо него мирно и трепетно светили звезды.

В трех шагах от меня чернела какая-то загадочная фигура с уродливо-длинной, словно бы змеиной шеей. Я приподнялся и только теперь понял, что это верблюд. От него отделилась вторая тень, подошла ко мне и склонилась, заслонив звезды.

— Это ты, Азиз? — едва слышно прошептал я и успокоенно улегся снова.

Проводник разжег примус. Я напился горячего крепкого чая и заснул. Во сне меня опять мучила жажда, я снова карабкался по раскаленным камням, но проснулся с восходом солнца почти совершенно здоровым. Только одолевала слабость и болели исцарапанные и разбитые в кровь пальцы.

Проснувшись, я первым делом стал искать глазами радиометр. Вот он, цел, лежит на ковре неподалеку от меня. Но мы были где-то совсем в другом месте, я не здесь терял сознание.

— Где ты меня нашел, Азиз? — спросил я.

— Там, йа устаз. — Он неопределенно показал куда-то на юг.

— А почему перевез сюда? Это далеко отсюда?

— Плохое место, йа устаз. Там нельзя ночевать… Шайтан крутит, йесхатак!

Смутное воспоминание подсказало мне следующий торопливый вопрос:

— Скажи, Азиз, а этот вот прибор… аппарат… Он щелкал, щелкал, когда ты меня нашел?

Бедуин покосился на радиометр и угрюмо кивнул.

— Громко щелкал? И часто?

— Очень громко, йа устаз. — Похоже, ему не хотелось говорить на эту тему. Он снова с неприязнью покосился на прибор и добавил: — Так громко трещал, словно стреляли из автомата. По его треску я и нашел тебя, благодаря аллаху.

Я вскочил, пошатнувшись от слабости.

— Нам надо немедленно ехать туда!

Азиз насупился еще больше и ничего не ответил.

— Слышишь? Навьючивай верблюдов, и поедем на то место, где ты меня нашел.

— Я не запомнил его, — попробовал соврать проводник, но это удалось ему так плохо, что я рассмеялся, а он смущенно отвернулся, пряча глаза.

— Понимаешь, Азиз, ведь ради этого мы с тобой и отправились сюда, бродить по горам. — Я решил убедить его хорошенько. — Если прибор там сильно щелкал — значит мы как раз нашли то, что искали. Надо вернуться туда и проверить, а потом поскорее на базу.

Похоже, упоминание о скором возвращении на базу оказалось решающим. Все еще что-то угрюмо бормоча под нос, Азиз стал навьючивать верблюдов. Я тоже занялся сборами: уложил свои вещи, побрился, начал менять батарейки в радиометре. Но вдруг негромкий возглас проводника заставил меня поднять голову.

Он стоял с веревкой в руке и к чему-то прислушивался. Все вокруг было по-прежнему спокойно и тихо, но Азиз уверенно сказал:

— К нам кто-то идет, йа устаз. — И, прислушавшись снова, добавил: — Очень спешит.

Он взял винтовку и дважды выстрелил в воздух, чтобы подсказать, где мы.

Минут через двадцать из-за поворота ущелья в самом деле показался человек. Он направлялся к нам.

— Зариф, — коротко сказал Азиз. Теперь уже и я рассмотрел, что это один из наших рабочих, молодой весельчак Зариф. Какую весть он несет?

— Саида, йа устаз! — поздоровался, подойдя, Зариф. — Саида, Азиз!

Мне не терпелось узнать о новостях, но сразу задавать вопросы было бы невежливо. Сначала надо поговорить о погоде, о том, как прошла поездка, предложить гостю воды.

— Беда! — сокрушенно сказал он. — Вот записка.

Я торопливо развернул протянутый им лоскуток бумаги:

Опять помеха! И прямо как у Горбунова: «Кажинный раз на эфтом месте!..»

И угораздило же проклятую змею укусить именно Толика! Хорошенькое начало для его первой экспедиции! А мы теперь на время лишаемся опытного радиометриста.

До базы было сравнительно недалеко, километров двадцать. Верблюды шли хорошо, торопились домой.

Вот и наши палатки, приютившиеся под обрывом скалы.

Павлик был очень смущен и обескуражен, сразу начал оправдываться:

— Я всех предупреждал и проверял, как вы велели, Алексей Николаевич. Но эти проклятущие кобры снова забрались в палатку, сразу две, и опять ночью…

— Как себя чувствуют Петров и Хасан?

— Вроде ничего… Но я вчера с перепугу сообщил об этом деле по радио в Асуан, и сегодня утром, когда мы вышли на связь, оттуда сообщили, что высылают к нам самолет. Я не просил, честное слово.

— Ничего, не помешает. Пусть заберут их в больницу. Но где он сядет?

— А мы сразу, как узнали о вылете, подыскали тут неподалеку площадочку. Ровная и просторная, вполне сядет. Я туда послал двух ребят дежурить, все равно ведь работы на сегодня сорваны.

Мы прошли с ним в палатку, где лежали укушенные. Возле них хлопотала Зиночка в белом халате. Хасан выглядел уже вполне здоровым и встретил меня веселой улыбкой. А Толя Петров попытался привстать а тут же бессильно уронил голову на подушку.

— Лежи, лежи, — остановила его Зина. — Сейчас самолет за вами придет.

— Как же все-таки вас угораздило сразу двоих попасться? — досадливо спросил я.

— Вы же сами говорили, змея есть змея, — . поспешно ответил за пострадавших Павлик. — Видно, тут место такое… змеиное. Надо перебазироваться.

Тут мы услышали далекий рокот мотора и поспешили встречать самолет. Это был двухмоторный «бичкрафт». Сделав несколько кругов над горами, он пошел на посадку. Значит, выбранная площадка устроила пилота.

Когда мы подошли к самолету, летчик уже, стоя на крыле, натягивал на мотор брезентовый чехол.

А в тени крыла, поджидая нас, нетерпеливо расхаживал Али Сабир.

— Не утерпел, сам прилетел, — сказал геолог, крепко пожимая мне руку. — Захотелось самому полазить по этим горам. А как ваши люди?