— А облака, выходит, над Бесовкой так и кру­жат?

— Кружат, — подтвердил Гвоздь. — Но они совершенно безопасны. Испытания были оста­новлены на первой стадии "окутывания объекта", до второй стадии "поедания объекта" дело так и не дошло. А жаль, очень жаль.

Но мне, честно сказать, было вовсе не жаль. Я была на семьсот семьдесят седьмом небе от сча­стья, что меня в данный момент никто не перева­ривает. И на радостях выдала блестящую идею:

— Петр Трофимыч, а что, если взять да и за­хватить Передающий центр? А пришельцев всех разом арестовать: и Онуфрия, и Каннибалова, и Смертолюбову, и Одуванчикову…

— Я гляжу, Эмма, ты все такая же торопы­га, — посмеивался майор, заодно подкручивая усы. — Тебе надо было родиться от своей бабуш­ки, раз ты так торопишься.

— А что?! — горячилась я. — Классная же идея!

— Идея, конечно, классная. Но, как говорит­ся, ждали, пока сварится, — нужно подождать, пока остынет. Тем более что ситуация складыва­ется двоякая, я бы даже сказал — троякая. В этом деле появился побочный эффект.

— А что это такое?

— Кипятков, объясни, — распорядился Гвоздь.

— Слушаю! — козырнул капитан и объяснил: — Побочный эффект — это то, что сбоку.

— А.что тут сбоку?

— Не "что", а кто, — уточнил майор.

— И кто?

— Ты!

— Я? — изумилась я.

Гвоздь протянул мне листок бумаги.

— Вот, прочти расшифровку шифровки, кото­рая ушла из Передающего центра в Черную Дыру буквально вчера вечером.

Я прочла:

ЭММА МУХИНА ЭММА МУХИНА ЭММА МУ­ХИНА ЭММА МУХИНА ЭММА МУХИНА ЭМ­МА МУХИНА ЭММА МУХИНА ЭММА МУХИ­НА ЭММА МУХИНА ЭММА МУХИНА ЭММА МУ­ХИНА ЭММА МУХИНА ЭММА МУХИНА…

— Ничего не понимаю, — вертела я бумажку в руках. — А я-то тут при чем?

— Дело в том, Эмма, что ты не ты.

— Я не я?

— Так точно! Ты погибла год назад.

— Как погибла?

— Как герой! Смертью храбрых. При выпол­нении секретного задания. Поэтому я тебе и не звонил все это время. А ровно через год мне зво­нит из Штатов Гриша Молодцов и говорит, что ты грохнулась с небоскреба. А еще через не­сколько дней ты появляешься в Бесовке живая и невредимая. Вот как ты все это объяснишь?

— Даже не знаю, — чесала я свою репу. — Та­ких крутых заморочек со мной еще не бывало. А вы точно уверены, Петр Трофимыч, что я в прошлом году погибла?

— Я лично присутствовал на твоих похоронах и видел тебя в гробу.

— А где меня похоронили?

— Неподалеку отсюда, на подводном кладбище.

— На подводном?! — воскликнула я, тотчас вспомнив картину Смертолюбовой под названи­ем "Подводное кладбище", которая мне присни­лась в прикольном сне, не помню уж каком по счету — рыбки плавают между крестов и надгро­бий, а на одном из надгробий крупно написано: "МУХИНА".

— А что это за подводное кладбище? — поин­тересовалась я.

— Жора, объясни. Жора объяснил:

— Раньше здесь было две Бесовки: Малая и Большая. Малую Бесовку затопили, на этом мес­те сейчас водохранилище.

— А почему меня похоронили именно в Ма­лой Бесовке?

— Согласно твоему завещанию, — сказал майор Гвоздь, ловким шелчком послав в пепель­ницу второй окурок.

— Я оставила завещание?!

— Так точно!

Ну и дела! Гафчик завещал похоронить себя в тельняшке; Воробей завещал развеять свой пепел над родной школой; а я, стало быть, завещала похоронить себя в Малой Бесовке… М-да, прямо цепочка из завещаний выстраивается. Я чувство­вала внутренним чутьем, что во мне наклевыва­ется какая-то догадочка, но какая именно — ни­как не могла понять.

— Петр Трофимыч, — деловито заговорила я, — мне надо срочно увидеть свою подводную могилу. Думаю, что после этого я сумею вам объяснить, каким образом я растроилась.

Старый сыщик сразу понял, что к чему.

— У тебя наклевывается какая-то догадочка, да, Эмма?

— Так точно! Но только пока не пойму, какая именно.

—- Жора! — позвал майор.

— Я! — откликнулся капитан.

— Выдай Эмме водолазное снаряжение, пусть осмотрит подводное кладбище.

— Слушаюсь! — козырнул Кипятков.

Итак, я сказала себе: раз, два, три. И нырну­ла. Глубоко-глубоко. И словно бы оказа­лась в небе, как тогда, когда летела на крыльях любви к Острову Очарования. С той лишь разницей, что вместо крыльев за спиной у меня были баллоны, вместо неба вокруг меня разливалась вода, и я не летела, а плыла, и не на виртуальный Остров Очарования, а в затоплен­ную Малую Бесовку, где меня похоронили год назад. Вот в принципе и вся разница.

"Вода, вода, кругом вода…" — вспомнила я старинную песенку. А под водой привольно рас­кинулась Малая Бесовка. Деревня как деревня, кстати сказать, только, что в конюшнях никто не ржал, в свинарниках никто не хрюкал, а в курят­никах никто не кудахтал… Полное безмолвие. Но зато и надоедливых мух не было, какие обычно бывают в обычных деревнях. Вместо мух туда-сюда сновали стайки мелкой рыбешки.

Заработав ластами, я опустилась на самое дно и прямиком поплыла на кладбище. На кладбище, как и положено, стояла кладбищенская тишина. Я без труда нашла свою могилу, она была точь-в-точь как на картине Смертолюбовой. Только по­мимо слова "МУХИНА" на надгробии были еще выбиты даты рождения и смерти: 19.07.58. — 10.09.02. Я призадумалась, да и как тут было не призадуматься — ведь мой-то год рождения дале­ко не пятьдесят восьмой, да и погибла я, если верить майору Гвоздю (а я ему, безусловно, вери­ла) не в две тысячи втором, а год назад. И вот тут-то моя догадочка, которая все это время наклевы­валась, наконец-то проклюнулась. И я четко и яс­но поняла, что никакие это не годы рождения и смерти, а номер телефона — 190758100902.

Я быстренько всплыла на поверхность, доста­ла сотовый и звякнула-брякнула по этому номеру.

— Каннибалов слушает, — ответила мне труб­ка каннибаловским голосом.

Йес!.. Получилось!.. Я же говорила вам пару глав назад, что моя миленькая интуиция никогда меня не подводит. Не подвела и под водой.

— Здрасте, Егор Лукич, — сказала я. — Это Мухина вас беспокоит.

— А, Эмма, здравстуйте, здравствуйте, — за­рокотал он в трубку. — Как поживаете?

Но мне было не до светских разговоров.

— Егор Лукич, — напрямик сказала я, — хо­телось бы получить от вас ответы на кое-какие вопросы.

— Пожалуйста, — легко согласился Канниба­лов. — Задавайте свои вопросы.

— Не по телефону.

— О, даже так. Ну хорошо, тогда встречаемся в баре "В двух шагах от сердца".

— Это который в моем сне?

— Нет, который в Туле.

Пи… пи… пи… пошли короткие гудки. И я тоже пошла. Точнее — поехала. В Тулу.

До Сковороды меня подбросил на своем дран­дулете все тот же акаде… ой, то есть шофер Лихачев, дико обрадовавшийся, что плотоядное об­лако оказалось вовсе не плотоядным. Ну а от Сковороды — тррр-дррр — пару часов автобусом до Яичницы, а от Яичницы — тррр-дррр — пару часов автобусом до Тулы.

И вот я уже входила в бар "В двух шагах от сердца", который ничем не отличался от бара с аналогичным названием в моем прикольном сне № 43. Только что моего сердца в двух шагах не было. Впрочем, как это не было? Было! Оно сту­чало у меня в груди: тук-тук-тук…

Короче, я вошла в бар, села на высокий табу­рет у барной стойки и заказала… нет, не водку (водку я заказываю только во сне), а стакан апельсинового сока. В это время на эстраду вы­шла… нет не японка, а астрономичка — Надежда Львовна Одуванчикова. И запела:

Подари мне прошлогодний снег, И я стану твоей навек…

Ну и так далее.

Я уже ничему не удивлялась, а сидела себе спокойненько у барной стойки, потягивала апель­синовый сок и ждала, как будут дальше разви­ваться события.

События не заставили себя долго ждать. Тут же стали развиваться.

Рядом со мной на соседний табурет опустился Каннибалов.

— Привет, Эмма, — с ходу перешел он на "ты", — небось не терпится узнать, что такое прошлогодний снег?