Она подождала, пока люди разошлись, а потом рассказала полицейским все, что знала.

— Спасибо, мисс Дру, — поблагодарил один из полицейских. — Я доложу об этом начальству. Мне известно об угоне дилижанса. Возможно, ваша Догадка верна!

Нэнси кивнула, и девушки вернулись к машине, забрались в нее и вновь, в который уже раз, поехали к дому миссис Струк. Они застали ее в состоянии нервного шока, вызванного взрывом. Нэнси попыталась успокоить женщину, приговаривая, что все в порядке.

— Да, но ведь это было так страшно! — проговорила миссис Струк. — Заходите, я хочу показать вам, что случилось.

Она провела девушек в столовую, где в углу висело несколько полок, на которых стояли фигурки из фаянса и старинное стекло. Большинство предметов упало на пол и разбилось вдребезги.

— Некоторые из них были бесценными, — скорбно сообщила миссис Струк. — Они переходили по наследству из поколения в поколение!

Девочки выразили бедной женщине свое сочувствие, а Джорджи практично добавила:

— Хорошо еще, что вы сами, миссис Струк, не упали и не покалечились! Нэнси улыбнулась и сказала:

— А у меня для вас приятный сюрприз. Может, мы присядем, выпьем чаю и побеседуем?

Пока Нэнси готовила чай, девочки подмели пол и собрали осколки разбитой посуды.

После чая с домашним печеньем хозяйка сказала, что теперь она немного успокоилась и готова выслушать то, что Нэнси собирается ей рассказать.

— Надеюсь, это будет ниточкой к разгадке тайны дилижанса дядюшки Абнера, — сказала она.

— Да, — подтвердила Нэнси, достала из сумочки одну из странных записок, найденных под полом в доме Зукеров, и передала ее миссис Струк. — Это почерк мистера Лангстрита? — спросила она.

— Похоже, что да. Это можно легко проверить. Я тут наткнулась на письмо, которое дядя Абнер написал моей бабушке незадолго до своего исчезновения. Сейчас принесу.

Нэнси не стала показывать миссис Струк обратную сторону записки, где были нацарапаны зловещие слова. Она решила оставить это на потом.

Миссис Струк вернулась с небольшим письмом — оно было написано неразборчивым почерком и пожелтело от времени. Девушки и миссис Струк сравнили обе подписи.

— Несомненно, они сделаны одним человеком! — взволнованно воскликнула Нэнси. Она, однако, обратила внимание, что на записке, привезенной ею, почерк был более неровным. Очевидно, мистер Лангстрит писал записки о захоронениях, находясь в состоянии эмоционального напряжения.

— Скажи мне, Нэнси, — обратилась к девушке миссис Струк, — где ты взяла эти записки?

Тут Нэнси достала все тридцать записок и перевернула некоторые из них. Прочитав их, пожилая дама невольно поежилась.

— Интересно, что же все это значит? — спросила она.

Нэнси рассказала ей о своей догадке, о том, что, по ее мнению, старый дилижанс был тщательно разобран на части, которые потом поместили в какие-нибудь коробки и одну за другой торжественно закопали.

— Возможно, это сделали на ферме, где он жил, — пояснила Нэнси. — Но если это так, то Зукеры имеют право считать дилижанс и то, что в нем спрятано, своей собственностью.

Миссис Струк помолчала, а потом мужественно изрекла:

— Все равно, Нэнси, нужно использовать любую возможность найти дилижанс. Я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, что ниточка тянется вовсе не к ферме Зукеров.

— А что, если дилижанс покоится в чужой земле? — спросила Джорджи. — У той земли тоже есть владелец, и он сможет объявить дилижанс своим.

— Пожалуй, что так, — согласилась миссис Струк. — Господи, что же нам тогда делать?

— А меня вот что интересует, — сказала Нэнси. — Есть ли у вас еще какие-нибудь родственники в этих местах? Ведь экипаж может быть у них.

Миссис Струк подошла к письменному столу и вытащила большую старую карту. По ней определили, что отец Абнера Лангстрита являлся владельцем огромного участка земли в окрестностях Фрэнсисвилла, который он позднее разделил между своими дочерьми и сыновьями.

— А их у него было одиннадцать! — сообщила она, а потом добавила, что три участка до сих пор находятся в собственности семьи, остальные же восемь проданы.

Увидев, что миссис Струк совсем пала духом, Нэнси улыбнулась ей и сказала:

— Не стоит волноваться. Я убеждена, что нам нельзя сдаваться. Не так ли, миссис Струк?

— Верно! Завершить поиски нужно как можно скорее! Я по ночам глаз не могу сомкнуть — все думаю об этом дилижансе!

По дороге в лагерь Нэнси была необычайно серьезной и неразговорчивой. Бесс и Джорджи болтали без умолку, но Нэнси не произнесла ни слова.

В голове у нее роилось множество идей, но ни одна из них не была плодотворной. Когда они Добрались до своих комнат, Бесс прикрыла дверь, разделявшую их спальни. Поглощенная своими мыслями, Нэнси даже не заметила этого.

— Джорджи, — проговорила Бесс тихо, — Нэнси в скверном настроении. Нужно вывести ее из этого состояния.

— Согласна, но как?

— А вот послушай! — И Бесс, хихикая, прошептала ей что-то на ухо. Лицо Джорджи расплылось в широкой улыбке.

— Потрясающе! — воскликнула она. — Так и сделаем!

Оказавшись в своей комнате, Нэнси, как обычно, приняла душ и переоделась к обеду. Вечером предстояли танцы на площадке, возвышающейся в конце сада. Нэнси решила надеть элегантное желтое хлопчатобумажное платье и белые лодочки на каблучке. В ожидании Бесс и Джорджи она прилегла на кровать, продолжая думать о нерешенной загадке.

— Надо признать, что я зашла в тупик, — сказала она себе.

В этот момент раздался стук в дверь. Нэнси спустила ноги с кровати и крикнула:

— Входите!

Дверь в коридор широко распахнулась. У Нэнси глаза полезли на лоб от удивления, но через мгновение она громко расхохоталась.

В комнату вошли Бесс и Джорджи, наряженные как Одри и Росс Монтейсы. Бесс изображала Одри. Волосы ее были гладко зачесаны, а кудряшки на макушке выложены в виде короны. Она надела невероятно узкий спортивный костюм, позаимствованный у Джорджи, ее щеки и губы были ярко накрашены, а ногти как будто только что обмакнули в кроваво-красную краску. Она надела туфли на таких высоких каблуках, что ноги у нее заплетались.

Наряд Джорджи был еще забавнее — на ней были мешковатые штаны Бесс, белая рубашка и кричаще яркая спортивная куртка, которую она попросила у Джека Смита. Джорджи все время помахивала тросточкой. Иногда она моргала и принимала неестественные позы — точь-в-точь, как это делал Росс Монтейс.

— Прости, Нэнси, — произнес «мистер Монтейс», — я буду весьма признателен, если ты поведаешь мне о своих планах на вечер.

— Да, да, — добавила «миссис Монтейс», — мы с Росси не любим секретов и хотим быть рядом с тобой, куда бы ты ни пошла.

Нэнси весело захихикала, встала с кровати и легонько толкнула дверь, чтобы прикрыть ее. Затем она снова села.

— О, Одри! — продолжал «Росс», открывая шкатулку, в которой Нэнси хранила бижутерию, — какие потрясные, прелестные сережки! Я уверен, Нэнси с радостью даст их поносить Одри вместо тех, что она потеряла в лесу. — И Джорджи повертела тросточкой.

«Одри» зловеще хмыкнула.

— А я, может быть — может быть! — не верну их, — сказала Бесс, доставая сережки из шкатулки.

Тут Нэнси показалось, что из-за двери доносится какой-то шорох, и она подумала: «Неужели п о дел ушивают?»

Она на цыпочках прошла по комнате и резко, распахнула дверь.

Там стояли Росс и Одри Монтейсы! Трудно было объяснить выражение удивления на их лицах: виной тому была то ли внезапно открывшаяся Дверь, то ли обстоятельство, что их застукали за неприличным занятием — подслушиванием. Однако выражение это быстро исчезло.

Придя в себя, Одри промямлила:

— Мы пришли спросить…

Тут взгляд ее упал на Бесс и Джорджи.

— Господи, что это?..

Но никто из девушек не потрудился объяснить суть этой пародии — если Монтейсы подслушали, как их высмеивают, то поделом им! Если же нет, то и говорить об этом не стоит.