Но никогда еще прежде Сэм не высказывал столько благодарности, и никогда еще до сих пор Торнтон Лайн не оказывал ему так много внимания. Прежде всего ему предложили горячую ванну, после которой был подан горячий завтрак. Сэм получил новый костюм, и в его жилетном кармане на сей раз шуршали не две, а даже целых четыре пятифунтовые бумажки. После завтрака Лайн держал к нему свою обычную речь.

— Ах, сэр, это не подходит для меня! — совершенно откровенно сказал Сэм и покачал головой. — Я делал всяческие попытки начать вести честный образ жизни, но вечно что-то мешает. Когда я вышел в предпоследний раз из тюрьмы, я же стал шофером и три месяца подряд ездил на такси.

— Но потом один из этих проклятых сыщиков узнал, что у меня нет шоферского свидетельства, и моему честному образу жизни пришел конец. Нет никакого смысла дать мне должность в вашем деле, это все равно не могло . бы долго продолжаться. Я уже привык к жизни на вольном воздухе и должен быть сам себе господином. Я принадлежу к разряду…

— Искателей приключений? — сказал Лайн и тихо:

усмехнулся.

— Да, да, вы правы, Сэм. И я сам на сей раз могу вам дать одну довольно авантюрного свойства задачу, которая вам будет как раз по сердцу.

И он рассказал ему историю девушки, которой он помог, которую он спас от голодной смерти и которая обманула его самым низким образом. Торнтон Лайн был в такой же степени лжецом, как и поэтом. Он с одинаковой легкостью говорил ложь или правду. Но правда временами бывала очень суровой и отталкивающей и не подходила к его изнеженным художественным наклонностям. Когда он заговорил о злости Одетты Райдер, Сэм слушал в большом возбуждении, сдвинувши веки. Для такой твари не было достаточно тяжкого наказания, и она не заслуживала ни малейшего сочувствия. Торнтон Лайн на минуту прервал рассказ, чтобы видеть, какое впечатление произвели на Сэма его слова.

— Скажите мне только, — дрожащим голосом прошептал Сэм, — как можно разделаться с этой канальей? — Я готов опуститься в самый ад, чтобы отомстить за вас этой особе!

— Охотно слышу, — ответил Лайн и налил из бутылки с длинным горлышком полную рюмку. Это был любимый напиток Сэма.

— А теперь я могу вам сказать, как я себе представляю это дело.

Они еще несколько часов просидели вместе и составляли план ужасной мести Одетте Райдер, которая так тяжело задела тщеславие Торнтона Лайна и чье нравственное поведение распалило ненависть этого порочного человека.

Вечером того же дня, когда Сэм Стэй был выпущен из тюрьмы, Джэк Тарлинг лежал растянувшись на своей жесткой кровати. С сигаретой в зубах он читал книгу о китайской философии и был доволен собой и всем миром.

Он пережил хлопотливый день, так как ему было поручено раскрыть крупную растрату в одном банке. Это дело могло бы, собственно говоря, поглотить его целиком, если бы у него одновременно не было маленького побочного занятия. Это не приносило ему, правда, ничего, но его любопытство и интерес были разбужены. Он оставил лежать книгу на груди, когда услышал, как его ассистент тихо открыл двери. Линг-Чу беззвучно вошел и поставил поднос на низенький столик рядом с постелью своего господина. Тарлинг увидел, что китаец носит платье из синего шелка,

— Ты сегодня вечером, следовательно, не собираешься выходить на улицу, Линг-Чу? — Нет, Ли-Иен.

Они разговаривали между собой на мягком, мелодичном шантунгском наречии. I — Был ли ты у господина с хитрым лицом?

Вместо ответа китаец вынул из внутреннего кармана ; конверт и подал его Тарлингу, который прочел адрес. — Вот где живет молодая дама? Мисс Одетта Райдер, 127 дом Керримора, Эджвар Роод.

— Это дом, где живет много людей, — сказал Линг-Чу. ' — Я пошел туда сам по твоему поручению и видел, как люди входили и уходили беспрерывно, и ни разу я не видел одного и того же человека вторично.

— Что сказал человек с хитрым лицом, получив мое письмо?

— Он молчал, господин. Он все перечитывал письмо и сделал вот такое лицо.

Линг-Чу стал подражать улыбке мистера Мильбурга, и потом он написал то, что ты здесь видишь. Тарлкнг на минутку уставился глазами в пустоту, потом оперся на локоть и взял в руку чашку чая, принесенную Линг-Чу.

— Узнал ли ты еще что-нибудь про человека с мягким белым лицом, Линг? Разыскал ли ты и его?

— Да, господин, я видел его, — серьезно ответил китаец, — это человек без неба.

Тарлинг кивнул головой. Дело в том, что китайцы употребляют слово «небо» вместо слова «Бог», и он знал, что Линг-Чу хороший наблюдатель и хотел этим самым выразить, что Торнтон Лайн был человеком, лишенным духовных способностей.

Он выпил чаю и поднялся. — Линг, этот город и эта страна очень мрачны и печальны, и я не думаю, что долго проживу здесь.

— Разве господин снова хочет вернуться в Шанхай? — спросил китаец без малейшей тени удивления по поводу этой новости.

— Да, я так думаю, но во всяком случае здешние места слишком скучны. Эта пара жалких случаев, мелких краж и брачных историй, — я не в состояний больше слышать об этом.

— Это только мелочь, — с философским спокойствием сказал Линг-Чу. — Но учитель, — он имел в виду великого философа Конфуция, — сказал, что все великое начинается с мелочей, и может быть, маленький человек снимет голову с большого и тогда тебя позовут изловить убийцу.

Тарлинг рассмеялся.

— Ты большой оптимист, Линг. Я не думаю, чтобы моя помощь была здесь желательна при поимке убийцы. В этой стране частных сыщиков в подобных случаях не привлекают к работе.

Линг-Чу покачал головой.

— Но мой господин должен вылавливать убийц, или же он больше не будет Ли-Иеном — Охотником на людей.

— Ты кровожаден, — внезапно сказал Тарлинг на английском языке, который Лииг знал очень плохо, хотя он и учился в лучших миссионерских школах. — Теперь я немного выйду, — продолжал Тарлинг снова по-китайски, — и пойду посетить маленькую женщину, которую так хочется иметь «белому лицу».

— Могу я сопровождать тебя, господин? Тарлинг минуту колебался.

— Да, ты можешь идти со мной, но ты должен оставаться позади.

Дома Керримора составляли большой блок, лежавший между двумя фешенебельными зданиями на Эджвар Роод.

Нижний этаж был сдан под магазины, и благодаря этому квартирная плата для жильцов несколько удешевлялась. Несмотря на это, Тарлинг предположил, что квартирная плата должна быть сравнительно высокой, в особенности для девушки, служащей в магазине, в том случае, если она проживает отдельно от семьи. Но у швейцара он получил новое разъяснение. Она занимала маленькую квартирку в полуэтаже, где помещения имели низкий потолок, и ввиду этого мисс Райдер платила за квартиру не особенно дорого.

Скоро он стоял перед гладко отполированной дверью из красного дерева и размышлял, под каким предлогом он мог войти к молодой даме так поздно вечером. По ее взгляду он понял сразу, что ему придется дать объяснение, когда она ему открыла дверь.

— Да, я мисс Райдер, — сказала она.

— Могу я поговорить с вами несколько минут?

— Мне очень жаль, но я в квартире одна и не могу вас попросить к себе. Это было плохим началом.

— Может быть, вы согласитесь немного погулять со мной? — спросил он озабоченно. Несмотря на всю странность данного положения, ей пришлось улыбнуться.

— Для меня совершенно невозможно гулять с кем-нибудь, кого я раньше никогда не видала.

— Я вполне понимаю ваши затруднения. Боюсь, что здесь, в Англии, меня недостаточно знают. Вы, наверно, не знаете моего имени. Она взяла карточку в руки и прочла.

— Частный сыщик? — испуганно спросила она. — Кто послал вас ко мне? Ведь не мистер.

— Нет, не мистер Лайн.

Она колебалась одну секунду, потом открыла дверь немного пошире. — Прошу вас, войдите, — мы можем поговорить здесь в передней. Надеюсь, я правильно поняла вас, что не мистер Лайн направил вас ко мне? — Мистеру Лайну во всяком случае очень хотелось бы, чтобы я разыскал вас, и я в известной степени злоупотребляю его доверием, но я не думаю, чтобы он так или иначе мог бы рассчитывать на мое молчание. Я, собственно говоря, не знаю, зачем я пришел сюда и тревожу вас, но я хотел бы посоветовать вам быть настороже.