– Это не твое дело. Точно так же тебя не касается, есть ли у меня с ним связь… да и вообще с кем бы то ни было. Если тебя интересует мое мнение, так, по-моему, тебе лучше побеспокоиться о своих собственных сердечных делах!

В зеркале Джори увидела, что у Гретхен буквально отвисла челюсть.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что у тебя с Карлом далеко не все гладко и безоблачно, и это сразу видно. Всем ясно, что ты влюблена в него по уши, а он… он тебя едва замечает.

Как только эти слова сорвались у нее с языка, Джори тут же захотелось взять их обратно. Она боялась взглянуть в лицо Гретхен, точно зная, что увидит. Джори даже закрыла глаза, но тут же поморщилась, потому что и с закрытыми глазами видела выражение лица подруги. Ей вспомнилась ранимая, болезненно неуверенная в себе неуклюжая девочка-подросток, какой когда-то была Гретхен. Джори вспомнила, что толстушка всегда была очень чувствительной к шуткам подруг. Стоило кому-то покритиковать ее старомодных родителей или старый дом, как она мгновенно обижалась до слез. Но чаще всего ее поддразнивали другие, особенно Эдриен, вспомнила Джори, она же, наоборот, всегда была на стороне Гретхен, вступалась за нее или просто меняла тему.

Что же сейчас на нее нашло? Джори корила себя: «Да, бедняжка некрасива, ей не везет с мужчинами. Но это твоя подруга, как ты можешь быть к ней так жестока?»

Она открыла глаза и повернулась к подруге. Гретхен опустила голову и уставилась в пол, сосредоточенно водя носком кроссовки вдоль стыка половиц.

– Прости, – тихо проговорила Джори, – Я не хотела вмешиваться в твои отношения с Карлом.

Гретхен подняла голову. Она небрежно пожала плечами, но Джори заметила в ее взгляде какую-то жесткость.

– Все нормально, Джори. Ты просто не знаешь Карла так, как я.

– А ты не знаешь Сойера, – неожиданно для себя возразила Джори.

«Быть может, я его тоже не знаю», – добавила она про себя.

Вздрогнув, она сменила тему:

– Гретхен, я сегодня уезжаю. Думаю, мне пора домой в Нью-Йорк.

Гретхен встрепенулась и с неподдельным волнением затараторила:

– Тебе вовсе не обязательно уезжать, я очень рада, что ты остановилась у меня. Послушай, Джори, я прошу прощения за все, что тут наболтала. Ты права, я не имею права судить тебя и Сойера. Я ничего плохого не имела в виду, просто я за тебя волновалась, особенно после того, что случилось с Клоувер.

– Я понимаю, Гретхен. – Джори отложила расческу. – Но мне действительно пора возвращаться. Я не могу до бесконечности скрываться от реальности. Пришло время задуматься о своей жизни и принять какие-то решения. – Она невесело улыбнулась. – У меня ведь даже нет работы, помнишь?

– А может, здесь, в Близзард-Бэй, тебе будет легче разобраться, что к чему? – не сдавалась Гретхен. – Может, со стороны виднее? Чем больше времени ты проведешь вдали от дома, тем яснее все увидишь.

– Сначала я и сама так думала, – призналась Джори, – но теперь поняла, что здесь я просто прячусь от действительности.

«А еще здесь я слишком близко к Сойеру, и это только лишний раз напоминает мне о том, чего у меня нет и никогда не будет».

Гретхен помолчала, потом тихо сказала:

– Ну, если тебе правда нужно ехать, то поезжай. Но я хочу, чтобы ты знала, Джори, если ты когда-нибудь надумаешь навестить нас снова, я всегда рада тебя видеть. Ты всегда будешь желанной гостьей в моем доме.

Джори улыбнулась:

– Спасибо, Гретхен, ты всегда была хорошей подругой. Возможно… ты единственная подруга, которая у меня вообще была.

Гретхен выглядела польщенной, хотя она слегка нахмурилась, спросив:

– А как же остальные? Китти, Эдриен и… Клоувер.

– … Не знаю, Гретхен. Наверное, в этот приезд я поняла, что они – из другой жизни, они часть моего прошлого. Раньше все было по-другому, мы были всего лишь детьми, ну пусть подростками. Беззаботными… до того лета, когда я приезжала сюда в последний раз. Как жаль, что я не могу вспомнить…

– Что?

Джори покачала головой.

– В том-то и дело. Я не знаю что. Знаю только, что то последнее лето стало в моей жизни поворотным пунктом. Как я сейчас понимаю, отчасти это было связано с известием о разводе моих родителей и смертью деда. Но знаешь, все, что произошло между двумя этими событиями, превратилось в одно белое пятно. Меня не покидает ощущение, что существует что-то еще, чего я не помню, а должна помнить.

– Так вот почему ты забыла, что Хоб Никсон был твоим тайным воздыхателем? – догадалась Гретхен. – И что Джонни был от тебя без ума. Думаешь, у тебя нечто вроде амнезии?

– Не знаю, – в который раз повторила Джори.

– Ну, в таком случае, мне кажется, тебе все-таки стоило бы задержаться здесь. Я могу помочь тебе освежить память.

– Может, ты и права. Но сколько можно ждать? Да и что толку от того, что я заполню все пробелы? – Джори снова покачала головой и решительно заключила: – Нет, нужно возвращаться. И ехать я должна сегодня. День солнечный, снег тает, так что на сей раз я не попаду в пургу, как по дороге сюда.

– В наших краях никогда не знаешь заранее, – заявила Гретхен. – Порой буря может налететь внезапно.

В словах подруги Джори почудилось нечто зловещее. Ей вдруг стало страшновато, но она постаралась не обращать внимания на свои ощущения и сказала:

– Ладно, мне пора укладывать вещи. Гретхен кивнула:

– А я пока пойду приготовлю завтрак. Ты можешь хотя бы подкрепиться оладьями, прежде чем двигаться в путь, это не займет много времени.

Джори улыбнулась. В Нью-Йорке ей будет недоставать спокойного дружелюбия Гретхен.

– Спасибо. Знаешь, тебе придется как-нибудь навестить меня в Нью-Йорке, чтобы я могла отплатить за гостеприимство. Оладьями, правда, угостить не обещаю, но, может, тебе понравится кекс с голубикой?

– Наверняка. Когда-нибудь поймаю тебя на слове, – пообещала Гретхен, выходя из комнаты.

Джори снова взялась за расческу, и воспоминания унесли ее в то далекое утро, когда Папа Мэй и она ели на кухне горячие, только из духовки, голубичные кексы, обсуждая планы на предстоящую рыбалку на озере.

Озеро.

Что-то должно быть связано с озером.

Джори закрыла глаза и снова попыталась ухватить ускользающее воспоминание. Но она не могла его оживить, ей не удалось припомнить ничего, кроме… визга. Высокий пронзительный визг долетел сквозь годы, прошедшие с того лета…

Перед мысленным взором Джори возникло темное озеро и густые заросли кустарника, со всех сторон обступавшие опушку. Ужасный визг раздался снова, потом еще и еще, – жалобный, отчаянный, леденящий душу. Визг звучал у нее в голове так естественно, что Джори пришлось похлопать себя руками по ушам, чтобы он прекратился. Наваждение наконец отступило, и Джори снова оказалась одна в тихой спальне. Она вся дрожала. Было ясно, что собственное подсознание пытается ей что-то сообщить. Но что? Что же все-таки случилось тем летом? Как это забытое происшествие связано с лесным озером?

Это снова случилось.

Сойер сел в кровати и заморгал. За считанные секунды от его глубокого сна не осталось и следа.

Еще одно убийство.

От этой мысли холод пробрал его до костей. Сойер вскочил с кровати и пересек комнату. Он остановился возле книжного шкафа и взял с верхней полки игрушечную собачку, которую нашел в свое время в тайнике в шкафу над камином. Пальцы сжали мягкое туловище, погрузившись в потертый мех. Сойер вздрогнул и поднес игрушку к лицу.

Это собачка Джори, вдруг понял он, прижав ее к щеке. Сойер почему-то был в этом уверен – так же как и в том, что произошло новое зверское преступление, и где-то в Близзард-Бэй лежит еще одно безжизненное холодное тело, возможно, пока никем не обнаруженное.

– Джори, – вслух произнес Сойер.

Он погладил собачку и покачал головой.

Где она, что с ней? Хоуленд твердил себе, что Джори жива, и здорова, но не был уверен в этом до конца. Быть может, он всего лишь хотел в это верить, может, ему не хватало смелости взглянуть правде в глаза и признать, что, пока он спал, она… погибла.