— Мэтр! Молния разбила гик [228] бригантины и ударила в полуют. В ваших апартаментах начался пожар.

— Моя девочка! — обезумев от ужаса, закричал старик. — Отвечайте скорей, что с моей девочкой?!

— Видимых ран нет, однако она без сознания…

— Привезите врача с «Годавери»!

— С ним невозможно связаться. Море бушует.

— Где Кристиан?

— Капитан возле нее. Через минуту вернется. Вот он уже идет. Я возвращаюсь на свой пост.

— Капитан, еще одно слово. Я любой ценой должен подняться на поверхность. Любой ценой, я приказываю! Вы слышите, капитан? Отвечайте! Отвечайте же!

Телефон безмолвствовал. Господин Синтез попытался восстановить связь. Безрезультатно! Он во весь голос кричал перед сосновой приборной доской, призывал офицера, аппарат продолжал молчать.

— Наверное, ввиду грозы прекратилась подача тока, — прошептал доселе молчавший ассистент, так грубо оторванный от своих ученых занятий.

— Скорее всего, — откликнулся Мэтр. — Там, наверху, они меня больше не слышат, а самостоятельно решиться на подъем «Крота» в такой момент не хотят. Кристиан — человек решительный и находчивый. Но мое присутствие на борту необходимо.

Господин Синтез снова попробовал выйти на связь, но все усилия оказались напрасны: телефон не работал. Старик попытался скрыть от ассистента охватившее его отчаянье; теперь ему уже не до эксперимента, о котором он мечтал месяцы и годы, которому был предан душой и телом. Ведь речь идет о его доченьке, единственной отраде, единственной привязанности восьмидесятилетнего -сердца! О внучке, как две капли воды похожей на ту, что во цвете лет забрала у него смерть. Зоолог слышал, как старик бормотал непонятные слова:

— Неужели ты сказал правду, Кришна? Неужели душа твоя, в которой я упорно не желал видеть ничего, кроме совокупности мозговых функций, и впрямь наделена даром пророчества? О пандит, не оказался ли ты вестником горя для человека, бывшего другом людям твоей расы? О пандит, где бы ты ни был, мчись сюда и спаси мое дитя!

Затем, как бы внезапно пробудившись ото сна, он сразу же взял себя в руки и вновь обрел бестрепетное спокойствие, являвшееся такой разительной чертой его характера.

— Придется нам примириться с тем, что телефонной связи мы лишены. Вот случай, который я должен был учесть… Так как в данную минуту мы не имеем возможности отдать приказ поднять «Крот», вооружимся терпением. В конечном итоге мои подчиненные — не дети. Тысячу раз они проявляли как отвагу, так и находчивость. Я уверен в Кристиане, он совершит невозможное. Через несколько часов шторм уляжется, а мы здесь имеем все условия, чтобы этого дождаться. Бездействием горю не поможешь, давайте-ка работать.

Однако оказалось, что мужественная попытка старика, до сих пор преодолевавшего любые трудности, вскоре оказалось неисполнимой. В страшной тишине, наступившей после последних слов Мэтра, слух господина Артура уловил странный звук; будто бы кто-то поскреб обшивку «Крота», вернее, какой-то твердый предмет с сухим скрипом скользнул по корпусу аппарата. Весьма озадаченный, он приник глазами к иллюминатору, за которым от яркой электрической лампы было светло, словно днем.

Видя, как длинная тонкая змея, скользнув по металлическому панцирю, упала среди сгустков, образованных скоплением bathybius, зоолог подумал: «Ты смотри, водоросль! Но этот скрежет, это характерное царапанье металла о металл?.. Водоросль, пусть даже тяжелая и длинная, произвела бы тихий шелест, неслышно бы соскользнула… Да никакая водоросль и не могла опуститься на такую глубину…»

Бедняга боялся поверить самому себе; этот, твердый извивающийся шнур не мог быть ничем иным, кроме как кабелем, сплетенным из стальных нитей. Но, чтобы кабелю упасть вниз, обвивая подводный снаряд, надо было отцепить его от корабля. Сомнений нет:— это металлический канат, свернувшись петлей, задел один из иллюминаторов. Без малейшей надежды на ошибку, Роже-Адамс узнал кабельный трос, казавшийся таким прочным. И тогда горемычный профессор, обезумев от мысли, что он замурован живьем на глубине пяти тысяч метров, не имея возможности связаться с кораблем, без всякой надежды на спасение закричал голосом, в котором уже не осталось ничего человеческого:

— Трос порвался!.. Мы погибли!..

О моряках. — Перед ураганом. — Удар молнии. — Начало пожара. — «Я отвечаю за все головой!» — Кабельный трос не порвался, его перерезали. — Преступление. — Ситуация ужасающая. — Планы спасения. — О подводных телеграфных кабелях. — Кузнецы за работой. — Импровизированный трал. — Запасной трос. — Корабль отчаливает. — Трудные маневры. — Надежда и разочарование. — После двух неудачных попыток. — Успех! — Наконец! — Бурная радость химика. — Катастрофа. — Трос обрезан с двух концов. — Капитан хочет умереть. — Кошмар наяву. — «Мэтр вас зовет».

Несмотря на молодость, капитан «Анны», а в отсутствие Мэтра и всей флотилии, отличался теми выдающимися качествами, которые приумножали его годность к службе во флоте, выковывающей из моряков людей незаурядных. И то сказать — сами условия существования моряка несопоставимы с условиями жизни других людей. Вечно в борьбе со стихиями, всегда под угрозой происходящих в море перемен, он за малейший промах может поплатиться своей жизнью.

Что больше всего поражает в моряках, так это их обдуманная холодная отвага, с которой они смотрят прямо в глаза опасностям, противопоставляя им весь свой опыт, как если бы море не бросалось штурмовать корабль, как если бы молнии каждую секунду не намеревались его пронзить, а волны — поглотить, как если бы такие ненормальные условия жизни сами по себе не были волнующими. Ничто не пугает и, кажется, даже не удивляет их.

Борется ли моряк с взбунтовавшейся стихией или с врагами отечества, проходит через циклон или тушит пожар, спасает ли тонущее судно или сам терпит кораблекрушение, он всегда спокоен, дисциплинирован, смел, наделен сверхчеловеческой преданностью.

Ко всему прочему, он прост как долг, великодушен как самопожертвование, весел как веселы люди славные, добр как все силачи, предприимчив, смекалист, умеет из всего извлечь пользу, одерживать победы над людьми и стихиями. Стремясь задумать и воплотить невозможное, моряк олицетворяет взятое из его профессионального лексикона словечко «пройдоха», неожиданно его возвысив и облагородив.

Таков капитан Кристиан — душа экспедиции. Теперь он должен был принимать меры для безопасности людей и сохранности имущества, что в создавшихся непредвиденных обстоятельствах было трудным делом.

Как мы уже видели, молодой человек был не робкого десятка и не отличался излишней впечатлительностью. И только чрезвычайная ситуация могла заставить его сообщить Мэтру по телефону ужасные новости, так взволновавшие старика.

Тем, кто знает, какими внезапными и бурными бывают в тропиках грозы, легко понять, насколько была опасна, если не безнадежна, сложившаяся ситуация. Ничто сперва не предвещало метеорологического катаклизма. Разве что вдали показалась маленькая свинцовая туча с размытыми контурами, похожая на столб дыма из трубы паровой машины. Однако тотчас же резко упали показания барометра, о чем незамедлительно доложили капитану, наблюдавшему в это время за действием аппаратов, обеспечивающих погружение Мэтра и его спутника.

Кристиан отдал соответствующие распоряжения. Рота вооруженных матросов была послана на атолл — охранять лабораторию и наблюдать за китайцами, которым, быть может не без оснований, офицер не доверял. Затем на всех четырех судах удвоили швартовы, на шлюпках проверили найтовы, плотно задраили иллюминаторы и крышки люков. Цепи громоотводов были смочены, пожарные насосы подготовлены к работе, а все, что может быть снесено волной, надежно привязано канатами.

Пока с максимальной быстротой производились эти приготовления, незаметная тучка сперва быстро разрослась и застлала горизонт, изменив цвет с тускло-желтого на черный, и стала надвигаться, гремя как морской прилив. Стоило солнцу погаснуть, красивые бледно-зеленые волны в атоллах и голубые в морских глубинах помутнели, утратили прозрачность драгоценного камня и стали бледными, с аспидным оттенком.