Он внезапно умолк. Пальцы, стиснувшие руль, аж побелели. Тяжело вздохнув, Джубал уверенно пообещал не то ей, не то самому себе:

– Но я забуду. Обязательно. После этой поездки – забуду. Во всяком случае, постараюсь. А что до поцелуя, так ведь это и в самом деле был всего лишь поцелуй.

Террил уже с трудом выносила этот словесный шквал. Откровение Джубала, грянувшее громом среди ясного неба, да к тому же звучавшее так страстно – если не сказать яростно – выдержать было и в самом деле непросто. Но только страх или негодование здесь были ни при чем. Террил вдруг ясно поняла, как она сочувствует этому парню. Это была странная смесь жалости и нежности. И что бы там ни твердил сам Джубал – он ей не безразличен! А еще неожиданно для себя она почувствовала… Она и сама не могла подобрать подходящего слова, но ей было приятно: оказывается, этому ершистому парню не все равно, что она о нем думает. Террил не могла припомнить, когда это хоть кому-то было дело до ее мыслей и чувств?

И тот поцелуй – Джубал не забыл о нем.

– А почему ты пригласил меня съездить с тобой в Эдмондс сегодня утром?

Резкие и неприятные слова, что вырвались у него чуть раньше, все звучали у нее в ушах. И ей не хотелось выслушивать их еще раз.

– Я тебе, кажется, все объяснил, – буркнул Джубал, которому сейчас было не до любезностей.

Они между тем уже подъезжали к Бетелу.

– Ну, вот и день на исходе, – после недолгой паузы задумчиво проговорила она. Что еще она хотела услышать от него? Он и так уже наговорил ей сегодня достаточно.

Джубал взглянул на нее, лицо его, как показалось Террил, стало темнее прежнего, а взгляд удивительно зеленых глаз совсем непроницаемым.

– Точно. Но не только день… Все кончено, – глухо сказал он.

Ее разум и чувство восстали против его слов. Что кончено? А что между ними было? И вдруг ее сердце сжалось от мысли, что она может больше не увидеть его… Ей стало больно, что между ними так ничего и не было…

Джубал, который ласково успокаивал ее и нежно утирал слезы той ночью… Привлекательный парень в красивой кожаной куртке, с растерянным видом стоящий в отделе готовой одежды, наивный и несведущий в житейских делах… Этот Джубал был ей близок и дорог, и она вовсе не хотела его терять.

Где-то за четверть мили от ее дома Джубал, ни слова не говоря, остановил машину. Открыв дверцу, Террил в нерешительности топталась на подножке, ожидая, не взглянет ли он на нее напоследок. Раскаяние и страх боролись в ней. Ей было стыдно за проявленную бестактность, пусть даже и невольную, и было боязно – как бы неловко сказанным словом не повторить подобную ошибку вновь.

– Джубал, ты знаешь, на меня что-то нашло, когда я говорила, что… – Раскаяние, кажется, брало верх.

– Да ладно тебе, – на этот раз спокойно, но не менее решительно прервал он ее. – Все нормально. Оба мы сегодня были хороши. Я тут тоже наговорил немало глупостей. По большому счету ты, Террил, права.

На мгновение в кабине опять повисла пауза.

– Ну ладно, пока… Увидимся как-нибудь, – Джубал был явно настроен на то, чтобы подвести черту под их несколько затянувшимся выяснением отношений.

Он потянулся к открытой дверце, туда, где на подножке все еще стояла Террил, не торопясь сойти вниз.

– Джубал, а может, нам…

– Я должен скорее возвращаться домой, – перебил он. – В ночь мне опять ехать в Кентукки.

Она пыталась еще что-то объяснить, но он был непреклонен.

– Террил, – теряя терпение, сказал он, – ты была права на все сто, когда заявила, что тебе следует кое-что забыть. Ну, так и давай забудем все поскорей. Мы даже друзьями не можем быть. Мне лично понадобилось совсем немного, чтобы убедиться в этом. Так что давай, – он взмахнул рукой на прощание, – будь здорова!

Когда Террил, еле-еле передвигая ноги, добралась до дому, она не стала сразу заходить внутрь, а уселась в кресле-качалке на крыльце, поплотнее запахнув пальто. Какое-то оцепенение нашло на нее. Что это? Раскаяние? Смущение? Сожаление? Наверное, и то, и другое, и третье.

У Террил было такое ощущение, будто только что она упустила нечто важное, очень дорогое для себя. Это ведь по ее милости у них с Джубалом все разладилось окончательно. Теперь между ними – глухая стена.

Но недолго Террил довелось сидеть в одиночестве, предаваясь мрачному унынию. На дороге совсем неподалеку показался белый «Бьюик» и притормозил у их ворот, прямо напротив дома. Оттуда выбрались две женщины.

Нежданные гостьи прошли через калитку и направились по двору в сторону дома.

– Привет! – не доходя до крыльца, подала голос обладательница копны черных волос. – Я Тесс Джонсон. Может, ты помнишь меня по школе? Твоя тетка позвонила нам домой и попросила заглянуть к тебе, проверить, как ты тут.

Террил не спеша поднялась с кресла им навстречу. Так получилось, что большую часть жизни она провела в дамском обществе и в принципе ничего не имела против женской компании. Но, не успев еще перекинуться с этой самой Тесс и парой слов, она почувствовала необъяснимое желание держаться подальше от этой ослепительной красавицы. Может быть, все дело в ее почти идеальной внешности? Или в ее самоуверенности и чувстве собственного превосходства, которые сразу бросались в глаза? Как бы то ни было – с этой штучкой надо вести себя поосмотрительней. Поэтому Террил с самого начала решила держать дистанцию. Будем подчеркнуто вежливы – и не более того.

– Я тебя помню, – обратилась Террил к черноволосой красавице, когда все трое уже стояли на крыльце в приближающихся осенних сумерках.

– Я несколько раз видела тебя в церкви, – продолжила Тесс, – но я вечно так занята, что мне даже не хватает времени толком поговорить. Ты сильно изменилась с тех пор, как тебя отослали отсюда.

Вторая девушка густо покраснела и даже кашлянула пару раз, смущенная бесцеремонностью своей подруги, не стеснявшейся в выражениях.

– А я Джоан Крэбтри, – поспешила она сменить тему. – Даже не пытайтесь меня вспомнить. Бесполезно. Я из Чаттануги. Мы уже года четыре как перебрались сюда – после того как моя мама вышла замуж за Тома Таунсенда. Это дядя Тесс.

– А что? Твой отец умер?

– Да нет. Почему умер? Просто мои родители развелись. Мой отец – недотепа и неудачник, и мама, в конце концов, решила с ним расстаться. А Том так добр ко мне. – Последние слова Джоан произнесла почти с нежностью. – Он относится ко мне, как к собственной дочери. Да что я тебе рассказываю? Думаю, Генри Кэролл относится к тебе точно так же.

Террил на это ничего не ответила – лишь усмехнулась.

– Папа говорит, ты работаешь в конторе, – как бы, между прочим, заметила Тесс. – Мы сначала заглянули туда, но Розали сказала, что у тебя сегодня нерабочий день. Да там вообще нынче народу было не очень много.

Джоан искоса взглянула на Тесс. Это не ускользнуло от внимания Террил, но истинный смысл происходящего был ей непонятен.

– А я там бываю всего три дня в неделю. Я и работать-то пошла, чтоб не сидеть дома целыми днями.

– Вот как? А я иногда по пятницам стараюсь побыстрей разделаться со своей лабораторией и возвращаюсь домой довольно рано. Примерно так, как сегодня, – сказала Тесс, прислонясь спиной к столбу. Ее черные джинсы и яркий свитерок отчетливо выделялись на фоне белой колонны. – Может, и в следующий раз я оттуда пораньше смотаюсь. Могу к тебе заехать. Ты мне лесопилку покажешь, – не унималась Тесс, – любопытно было бы взглянуть поближе. Ну и мы с тобой по-новому познакомимся.

Подумать только – какая честь! Террил, по всей видимости, следовало бы бухнуться на колени перед благодетельницей. Но она нынче была что-то не в настроении.

Странный это был разговор. Вот и еще одной загадкой больше: разглагольствования Тесс насчет лесопилки, судя по выражению лица Джоан, были ей не очень приятны.

Террил оставила без ответа слова Тесс и обратилась к ее спутнице:

– Ну а ты? Тоже заедешь?

– Скорее всего, нет. Это Тесс у нас богачка и бездельница – не то, что некоторые. А я работаю медсестрой в больнице. Так что, смогу ли я составить вам компанию, это будет зависеть от моего графика.