— Только что сказала. Мам, ты слышала?

— Ябеда! Пфф… — фыркнула Бусинка.

— Сама такая, а еще ты рыжая! Как морковка!

— Сам ты рыжий, как морковка, а я как солнышко! Мой папа всегда говорит, что я — его солнышко! — выдала дочка с гордостью.

— Солнце — желтое!

— А вот и нет…

— А вот и да!

— Мир, хватит спорить! Мы же принимаем гостей, забыл? Нужно показать себя гостеприимным.

Мирослав кивнул с самым серьезным видом.

— Мама, она моя сестра?

— Да, Мир, Агни — твоя сестренка.

Мирослав заулыбался чуть более приветливо. Василиса потянулась к Бусинке и порывисто ее обняла.

— Ты выросла! — произнесла она изменившимся голосом и поцеловала ее в волосы.

— Папа сказал, что ты — красивая!

Мне осталось только развести руками и кивнуть. Василиса не обратила внимания на мои слова, казалось, она не могла оторваться от Буси, а мне стало стыдно! До самых кишок стыдобой проняло… Я только сейчас, пентюх, задумался о том, чего Василисе стоило уехать и оставить малышку.

— У меня много твоих фото, — Василиса смахнула слезинки с ресниц, немного отвернувшись в сторону. — Спорю, что у папы таких фото нет, а еще на этих фото есть твоя прабабушка, она тебя очень любила.

— Я хочу посмотреть! — попросила Бусинка.

— А мне можно? — поинтересовался Мирослав.

— Конечно, можно. Я твои фото тоже покажу Агни.

Дети заинтересованно переглянулись. Мои сладкие рыжики… Я любил их до безумия и с каждым мигом влюблялся все сильнее.

— Только меня не забудьте! — попросил, опомнившись, когда понял, что дружная компания направляется в дом. — Или останетесь без торта и мороженого! — пригрозил.

— Мир, покажи Агни дом, — попросила Василиса и задержалась на миг возле меня, пожурив:

— Ты просто самый ужасный шантажист в мире! Как тебе только совести хватило даже детей шантажировать.

— Я ничего дурного не имел в виду, я… — начал оправдываться и в самый последний миг понял, что Василиса едва сдерживала смех. — Шуточки! Ах ты, шутница! О, тебе всегда удавалось провести меня! Как со связыванием галстука, помнишь?

Василиса покраснела и отвела взгляд в сторону.

— Мне казалось, что чаще выигрывал ты.

— Но я проиграл в главном, — показал рукой на своих детей.

Мирослав взял Бусинку под руку и вел ее с важным видом, а я видел в нем себя и Василису, видел нас двоих, понимая, что я ни за что не оступлюсь. Да я, млин, костьми лягу, чтобы воссоединить семью и исправить ошибки прошлого.

— Я… — слова застряли в горле. — Да похер, скажу, как есть. Просрал я все, Вась. Тупо просрал. Прости… Мирослав не знает, что я его отец, и в этом нет твоей вины. Только моя. Я не должен был поступать так по-скотски.

Василиса снова отвернулась от меня, подошла к кустам шиповника, разглядывай цветки нежно-розового оттенка. Чем ее так заинтересовали эти цветы? Они же самые обычные! Через минуту я понял, что Василиса просто плакала, ее худенькие плечи вздрагивали, и я был готов себе ногу отгрызть, и руку, лишь бы только она перестала плакать.

— Вась…

— Все хорошо, — ответила она. — Иди к детям.

— А ты?

— Я сейчас… Все хорошо! — повторила настойчиво.

— Ну врешь же, — у меня самого сел голос, слишком хриплым стал и натянутым от эмоций.

Я слишком много от нее хотел, но сейчас пришлось утешиться лишь осторожным объятием и прижаться к волосам, вдыхая их аромат.

— Ты вкусная…

— Кирилл, мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя. Не напирай!

— Не напираю.

— Да? А что тогда мне в попу упирается?

— Пульт, — соврал.

— От телека?

— От меня!

Василиса рассмеялась сквозь слезы.

— Ох уж этот пульт… У него, кажется, только один канал переключается.

— Скорее, не выключается! На тебе повернутый…

— Угу.

— Влюбленный, — добавил осторожно.

— И все эти годы он ни на кого не переключался? — хмыкнула с сомнением.

— Врать не буду, штормило и носило по верхам! Монахом я не был. Но и не было в этом ничего, что я чувствовал рядом с тобой. Я же себе об этом думать запретил, и только когда ты появилась, понял, чего был лишен. Самого ценного… — снова вздохнул, сместился и осторожно дотронулся губами до щеки, близко-близко к губам Василисы.

— Хватит… — смутилась. — Доставай свой торт и пошли к детям.

— Вась, я же не шучу. Я с тобой предельно откровенен.

— А если бы не встретил меня? — задала вопрос Василиса. — Что тогда?

— Вопрос риторический. Из параллельной реальности. В этой реальности нам суждено было встретиться снова!

— Ох, говорить красиво ты умеешь!

Я достал торт и еще несколько пакетов с едой и напитками.

— Там еще игрушки. На второй заход возьму. И кстати, я не только говорить умею красиво, я умею потрясающе целоваться и…

— Помню.

— Помнишь?

— Даже если хотела забыть, то ты мне недавно это напомнил.

— И?

— Что «и»?

— Тебе понравилось?

— Ты и сам знаешь! — отвертелась рыжая и пошла вперед, забрав у меня один пакет.

Я был вынужден довольствоваться туманным ответом и видом удаляющейся точеной фигурки. Я догнал Василису в дверях дома.

— Вась, не томи! Понравилось же!

— Очень! — шепнула она и посмотрела на меня пылко. — А теперь спрячь свой пульт куда подальше, в доме дети и больше я на эту тему говорить не намерена!

— А если за пределами дома? Поздним вечером? — спохватился за ниточку, как утопающий за соломинку.

— Я подумаю. Посмотрю на твое поведение.

— Василиса, пульт пожалей! Сейчас взорвется.

— Сам пожалей! — поддразнила меня. — Уверена, ты знаешь, как это делают взрослые люди…

День выдался чудесным. Несмотря на то, что Мир обжег руку с утра, несмотря на первоначальную неловкость в общении и острые темы, которых мы пытались избегать, но они все же всплывали.

Было сотни всяких «но», однако в итоге все сложилось как нельзя лучше. Давно я так не отдыхал — прежде всего, душой, не заботясь о делах и отключив свой телефон, чтобы никому не пришло в голову потревожить нашу идиллию. Хотелось бы мне верить, что и Василиса проводила время ничуть не хуже. Сердцем я чувствовал необыкновенное единение, вспомнил время, когда я жил в их квартирке после смерти бабушки.

И черт подери, поначалу было непривычно, но по итогу, мне хватало всего! И самое важное, самое дорогое всегда было рядом. Сейчас это чувство вернулось, возросло в несколько раз, и мне хотелось сохранить его, не упускать…

Я то и дело ловил на себе взгляды Василисы, полные интереса. В другой раз обязательно сделал все для того, чтобы выглядеть еще более выгодно, чтобы смотреться в самом лучшем ракурсе, но сейчас ничего делать не стал, и заметил, как взгляд Василисы загорелся еще ярче, чем до этого, а я… Ох, блин, чувствую, как штаны на мне горят и причиняют адские неудобства.

— Дети уже носом клюют, — заметил я, поцеловав в рыжую макушку дочурку.

Буська забралась ко мне на шезлонг, нырнула под руку, чтобы посидеть рядом, там и задремала. Василиса посмотрела на нас и улыбнулась:

— Из тебя вышел отличный отец. Я в этом не сомневалась еще тогда, но всегда приятно получить подтверждение.

— Мир, пошли мясо отнесем? — предложила Яся. — Много осталось.

— Кирилл мяса пожарил, как на целую роту, — улыбнулась Василиса. — Я помогу.

— Сиди-сиди, я сама! У меня уже есть помощник! — успокоила Яся.

— Только никакого открытого огня, Мирослав! — строго сказала Василиса, заметив, как Мирослав пытался подкинуть щепки в догорающий костер.

Идея пикника на открытом воздухе возникла сама собой, мы пришли к ней синхронно. На заднем дворе дома было отличное место, мы почти целый день провели на улице, даже костер небольшой развели, было приятно сидеть у полыхающих дровишек. Искры последний раз взметнулись вверх, и через секунду на месте костра остались только тлеющие головешки.

Василиса сидела по ту сторону костра и смотрела на меня, клянусь, ее взгляд был небезобидным, полным желания.