— Да кого жать-то? — искоса взглянул Буераков на Голубкина. — Непривычны мы.

Считая разговор законченным, он поплевал на ладонь, натянул рукавицу и взялся за лопату, которой сгребал металлическую стружку, обрезки жести и железа и прочий мусор в угол цеха. Отсюда же на тачке он должен был вывозить его в литейный.

— Учиться надо, — не отставал Ванюшка. — Ты кем хочешь быть? Кузнецом, токарем, слесарем?

— Мне бы слесарить обучиться, — опершись подбородком на руки, сложенные на черенке лопаты, Буераков просительно посмотрел на Голубкина. — Вы бы поговорили с кем надо. Я за угощением не постою.

— Эх ты, деревня! За угощением не постою! — рассмеялся Ванюша, добавив для красоты словечко из «технических». — Мы сейчас за такие порядки с угощением и взятками знаешь куда тащим? В «Синюю блузу», на смех всему заводу. А ты раз хочешь быть слесарем, будешь им. Наша ячейка тебе поможет, в завкоме бузу поднимем. Записывайся в профтехшколу.

С того дня жизнь Гаврилы Буеракова вошла в новое русло. Комсомольская ячейка и в самом деле взялась за него. Он без отрыва от производства начал учиться в заводской профтехшколе и оказался способным и любознательным учеником. В дополнение к профтехшколе комсомольцы в свободные вечера занимались с Буераковым. Лучший на заводе слесарь-комсомолец взял его, как тогда говорили, на буксир, передавал ему свое искусство. Впрочем, и Буераков не оставался в долгу перед ячейкой. Он оказался неплохим гармонистом, а единственное имущество, привезенное им из родной деревни, заключалось в новенькой двухрядке. С тех пор синеблузый коллектив приобрел себе безотказного, а главное бесплатного гармониста.

Вскоре Гаврик Буераков получил звание слесаря шестого разряда, а комсомольская организация приняла его в члены комсомола. Среди рекомендующих Буеракова в комсомол первая подпись принадлежала Ване Голубкину.

На спевке заводского хора Буераков обратил внимание на Настеньку. Но сразу же он заметил и то, какую роль играет Настенька в жизни вожака заводских комсомольцев, заметил и благородно отошел, а затем, повернув чуть-чуть в сторону, прилепился к задушевной Настенькиной подруге Кате, работавшей укладчицей в одном цехе с Настенькой.

Дело у них пошло на лад. Молодой, веселый и в то же время рассудительный слесарь и гармонист завладел сердцем Кати. Скоро все на заводе привыкли видеть их постоянно вместе. Дружба Кати с Гавриком помогла наладить отношения Настеньки и Вани Голубкина. И Катя, и Гаврик дружно старались изо всех сил и в конце концов «сосватали» двух любящих, но слишком нерешительных и робких комсомольцев.

Ваня был на седьмом небе. С этих пор он начал считать Буеракова самым лучшим и самым верным своим другом. Ваня знал, что вначале Настенька нравилась Буеракову и тот легко мог не посчитаться с чувствами Голубкина. Но Гаврик оказался настоящим парнем, человеком, на дружбу которого можно положиться.

Дружба Вани и Гаврика росла и крепла. Гаврик был жаден на учебу. Лез из кожи, чтобы узнать побольше или научиться делать лучше. Голубкин же всегда считался одним из лучших производственников на заводе и много времени отдавал книгам, рассчитывая в будущем поступить в институт. Вскоре портрет Буеракова прочно закрепился на заводской Доске Почета рядом с портретом Голубкина. Ваня был доволен успехами друга. Втайне молодой комсомольский вожак гордился тем, что именно он первый заметил среди чернорабочих паренька, приехавшего на завод из Сибири, заметил и помог ему стать знатным человеком в своем коллективе.

В начале тридцать первого года заводская партийная организация приняла Голубкина и Буеракова в кандидаты партии.

У Вани Голубкина в это же время произошло еще одно радостное событие: заводоуправление дало ему квартиру во вновь построенном заводом жилом доме. Ваня отпраздновал одновременно новоселье и свадьбу. Настенька стала его женой.

Получил квартиру и Гаврик, но переехал в нее один. На недоуменный вопрос друга, почему же он не женится на Катюше, Гаврик уклончиво ответил:

— А куда торопиться? Погуляю пока молодой. Да и работы невпроворот. Дохнуть некогда, а ты — жениться!..

Работы и в самом деле было много. В начале года рабочие избрали Гаврика в состав завкома. Все реже звенела Гаврикова гармошка на комсомольских вечерах.

Он бесповоротно отошел от веселой, но слишком шумной самодеятельности. Зато на собраниях его молодой рокочущий басок раздавался все чаще и чаще и всегда не попусту, а умно, деловито.

К пятнадцатой годовщине Октября завод досрочно выполнил план. Союзное правительство наградило лучших рабочих завода орденами и медалями. Получили награды и Голубкин, и Буераков. В «Известиях» была напечатана статья об ударниках завода. В этой статье целых два абзаца посвящались Гаврику Буеракову, сыну бедняка из сибирской деревушки Каменки, воспитанному заводским комсомолом, и ныне лучшему ударнику завода.

Авторитет Гаврика среди рабочих рос, как на дрожжах. Поэтому неудивительно, что когда бессменный предзавкома, старый коммунист Семен Петрович Шапочников тяжело заболел, заместителем его избрали Гаврика Буеракова.

— Молодой, а настырный и башковитый, — говорили про него рабочие. — Пусть понемногу приучается к работе, пока старая гвардия жива.

И Гаврик начал приучаться. Нужно сказать, что столь быстрое повышение не вскружило ему голову. Он азартно взялся за работу. Это по его настоянию администрация завода за счет других объектов досрочно закончила строительство двух многоквартирных домов для рабочих. Он добился резкого улучшения работы подсобного хозяйства, и поэтому в орсовской столовой появились в изобилии мясные и мучные блюда. Должно быть, узнав об успехах своего земляка, на завод потянулись сибиряки. Несколько десятков семейств сибирской бедноты расселились в заводских бараках. В каждом семействе было по два- три трудоспособных, и положение с рабочей силой на заводе улучшилось. Всем новоприбывшим землякам Гаврик советовал не искать от хорошего лучшего, закрепляться на заводе, получать квалификацию и ударным трудом помогать строительству социализма. И земляки Гаврика «ломили во всю силу», работали, не жалея пота.

— Эти с завода не побегут, эти здесь приживутся. Они без всякой вербовки, по собственному желанию приехали, — говорил довольный успехами земляков Гаврик.

Среди всего этого шума Катя незаметно уволилась с завода и уехала из города. Даже Настенька узнала об отъезде подруги не сразу, а через несколько дней..

Ваня Голубкин с удивлением наблюдал за своим другом. Несмотря на всеобщее одобрение, ему очень многое не нравилось в поведении Гаврика. Он никак не мог понять, почему его друг бросил интересную работу в цехе и перешел в завком. Разве нельзя было отказаться? Не пойду, мол, и все тут, молод еще. По глубочайшему убеждению Вани, председателем завкома обязательно должен быть старый рабочий, не один десяток лет проработавший у станка. У такого и опыт большой и авторитет устойчивый. А тут на тебе! Проработал полтора года в цехе и дал деру в канцелярию. И с Катей у него неладно получилось. Больше года дружили, да как дружили, водой не разольешь, а теперь Катя уехала. И уехала молчком, словно сбежала. Сейчас Гаврик, говорят, к машинистке, племяннице директора завода, клинья подбивает. Дурит парень. Придется ему на партячейке взбучку дать, да погорячее.

Но до взбучки дело не дошло. Все завершилось стремительно и очень неожиданно. Один раз перед сменой Ваня заскочил к своему дружку в завком. Как обычно, он вошел в кабинет, не постучавшись. Гаврик сидел за столом, словно пришибленный, глядя мимо Голубкина в угол остановившимся, ничего не видящим взглядом. На столе перед ним лежал распечатанный пакет.

— Гаврик! Что с тобой?! На тебе лица нет?! — воскликнул Ваня, остановившись в дверях.

Буераков от испуга подскочил на месте. Кинув на Ваню настороженный взгляд, он торопливо скомкал пакет и сунул его в карман пиджака.

— Как ты меня испугал! — хрипло рассмеялся он. — Я сижу, задумался, а ты как гаркнешь…