— Настаиваем, — в один голос ответили оба супруга.

Делая вид, что записывает показания Арских в протокол, Кариев написал на чистом листе эксперту: «Бери старуху. Веди к полковнику. Доложи, что здесь получается. Пусть советует, что дальше делать?»

Эксперт, кивнув головой, вышел на улицу. На кинувшегося следом за ним Наума Абрамовича Кариев, не сдержавшись, прикрикнул настолько грозно, что тот остановился как вкопанный.

— Что еще, кроме денег, взяли налетчики? — продолжал допрос Кариев.

— Еще облигации забрали, — рассказывала Алевтина Моисеевна, — на пятнадцать тысяч облигаций и мои золотые часы. Они вон тут на столике лежали. Их не капитан, а этот, другой, взял.

— Почему же ваша мамаша показала при понятых, что бандиты забрали у вас более двухсот двадцати тысяч рублей?

— Да что вы верите этой безумной старухе! — покраснел от возмущения Наум Абрамович.

— Она же заговаривается. Она всех оговорить может. Алевтина, — апеллировал он к жене. — Разве могли быть у нас такие деньги? Откуда они у нас возьмутся? Зачем твоя мамочка говорит неправду?

— Ах, Наумчик, — простонала Алевтина Моисеевна, — у мамочки вообще были странности, а сегодня после всех этих ужасов она может бог знает что наговорить.

— Послушайте, товарищ лейтенант, — горячо принялся убеждать Кариева Наум Абрамович,

— ну, где же логика? Разве можно с моей зарплатой накопить такую сумму денег? Двести двадцать тысяч! — воздел он руки к потолку. — Да заимей я такие деньги, разве я сидел бы в такой конуре, как эта квартира? Я бы себе дом построил. Особняк построил бы. Ах, милая, глупая мамочка! Что теперь подумает о Науме Арском товарищ лейтенант, наконец, что подумает товарищ управдом, который сейчас сидит в моей квартире? Что вы подумаете, дорогой товарищ управдом?

— Я думаю, что такие деньги нельзя было хранить на квартире, — приосанившись, ответил управдом, — для этого у нас — сберкассы. А квартира у вас неплохая. В такой квартире можно и с миллионом жить. Напрасно только ремонт не сделали, пока деньги были.

— Ну вот видите, товарищ лейтенант, — горестно всплеснул руками Арский, — если уж товарищ управдом поверил, то о других и говорить нечего. Пойдут теперь разговоры.

— Давайте будем продолжать, — обратился Кариев к Алевтине Моисеевне. — Значит, бандиты похитили у вас пять тысяч семьсот шестьдесят рублей. Что же произошло потом?

Дальнейшие показания Алевтины Моисеевны полностью совпадали с показаниями Эсфири Львовны. Только в передаче дочери все это выглядело более красочно. Глаза лжекапитана Васильева, по ее утверждению, «сверкали, как молнии», и сам он вначале сделал ей грязное предложение, но морально уничтоженный презрением Алевтины Моисеевны, в конце концов ограничился только деньгами и облигациями.

Кариев, записав все, что хотела ему сообщить потерпевшая, откланялся.

— Почему же вы меня не допрашиваете? Я ведь тоже потерпевший, — обиделся Наум Абрамович.

— Вас будет допрашивать следователь, если нужно будет, — ответил Кариев, укладывая бумаги в портфель.

— А разве будут вести следствие? — встревожилась Алевтина Моисеевна. — Чего же расследовать? Дело, по-моему, ясное.

— Расследуют, установят личности преступников, они понесут заслуженное наказание, а вы получите обратно свои ценности.

— Где уж там, — замахала та руками, — я вас очень прошу, не начинайте следствия. Бандиты так грозились, так грозились… Если они узнают, что мы жаловались в милицию, то мстить будут.

— Мстить! — рассмеялся Кариев. — Бандиты сейчас удирают, не думая ни о какой мести. Этого вам бояться не следует.

Уже у самых дверей, провожая Кариева и понятых, Наум Абрамович спросил: — А куда вы нашу мамочку направили?

— Я? — удивился Кариев. — Никуда. Наверное, тут где-нибудь поблизости с нею наш товарищ эксперт беседует. Да вы не беспокойтесь, вернется ваша мамочка.

Вечером этого дня Кариев узнал, что Эсфирь Львовна была доставлена в уголовный розыск в тот момент, когда Голубкин и Кретов были на оперативном выезде. Дежурный по розыску доложил об ограблении квартиры Арских дежурному по управлению полковнику Миленькому. Неожиданно полковник чрезвычайно заинтересовался этим делом. Агафокл Семенович Миленький вспомнил, что его супруга Ольга Никифоровна не раз хвалила ему Алевтину Моисеевну Арскую как свою хорошую знакомую, умеющую доставать замечательные вещи по части дамского туалета. Вникнув в это дело, полковник Миленький приказал одному из следователей еще раз допросить потерпевшую и отпустить ее с миром.

Последние сутки у лейтенанта Кариева были так плотно заполнены различными делами, что, выйдя из квартиры Арских, он даже поколебался, куда сейчас идти — в розыск или в автоинспекцию.

Прошлой ночью, записав показания Дмитрия Бубенца о попытке ограбить его, Кариев задумался: «С какого конца подступить к делу?»

Перед уходом домой, часа в четыре ночи, полковник Голубкин заглянул в кабинет Кариева. Выслушав, как намерен лейтенант разыскивать хозяина красного мотоцикла, Иван Федорович одобрил план Кариева.

— Правильно. Так и действуй. Запрос в автоинспекцию сделай сейчас же. Им придется повозиться немало. А в скорую помощь позвонишь утром, часов в восемь. Сейчас еще рано. И давай, отправляйся спать. Завозились мы сегодня.

Полковник оказался прав. Ни утром, ни через восемь часов после запроса автоинспекция не могла ответить на вопрос, заданный ей работником розыска. Поэтому с утра Кариев приступил к выполнению второй части намеченного плана. Позвонил в «неотложную» помощь и спросил, сколько за истекшую ночь зарегистрировано случаев перелома или вывиха ключицы или предплечья?

— Ну, батенька мой, — загудел в трубке добродушный бас, — с этим у нас сегодня негусто. Родов, если они заинтересуют уголовный розыск, пожалуйста, сколько угодно, а переломов нет. Нет — и ничего не поделаешь. Есть вот один симпатичный вывих правой руки в плече, но это так, пустячки — не уголовное дело.

— Когда к нему выезжали? — нетерпеливо перебил Кариев.

— Ровно в два часа, батенька мой. Ровно в два часа.

— В больницу пострадавшего не положили?

— А зачем? Он и дома себя чувствует неплохо.

— Где он живет? Адрес?

— Живет неблизко. В Садовом районе. Там еще улицы не определены. Просто в новых домах. Корпус номер четырнадцать, квартира семьдесят вторая. Сергеев Иван Алексеевич. Подойдет?

— Подойдет, — ответил Кариев и отправился по указанному адресу.

Машина долго крутилась в узеньких пыльных улочках городской окраины. Дувалы угрюмо смотрели на покрывающуюся бархатным слоем пыли машину. Но Кариев знал, что насупленные дувалы скрывают за собой зеленую сень виноградников, сейчас тяжелевших от сочных прохладных гроздей, и деревья, усланные яблоками, грушами, айвой.

Шофер ругал себя за то, что решил поехать «прямой» дорогой, а не так, как ездят все, — по кольцевому шоссе, проложенному для троллейбусов и автобусов. Эта прямая дорога, лет пятьдесят тому назад вымощенная крупным неровным булыжником, грозила вывести машину из строя.

Но вот, вырвавшись из пыльных тисков узеньких улиц, машина помчалась по своеобразной строительной площадке. Дувалы здесь были снесены, и вся роскошь садов открылась человеческому глазу. Среди садов поднимались жилые корпуса новорожденного района города. Часть корпусов была еще только каменными коробками без окон и дверей. Вокруг этих коробок кипела работа. Строители торопились до осенних дождей превратить каменные коробки в уютные жилые дома.

Но большинство корпусов было уже обжито. На открытых окнах колебались от ветра занавески, слышалась музыка, и в затененных деревьями и виноградниками дворах звенели детские голоса и смех.

Машина остановилась у одного из обжитых домов. Вместо ворот стояли два каменных столба, от которых начиналась металлическая узорная решетка ограды. Но по высоте и добротности этих столбов, по массивности крючьев, вделанных в них, можно было догадываться, что скоро здесь будут навешены высокие и красивые ворота, подстать искусному металлическому переплету ограды.