Городить сложные оправдательные конструкции я не стал, в моем изложении все выглядело простенько. Да, сидел выпивал со знакомой. Имею полное право — в свободное от службы время обмывал правительственную награду. Для чего и прибыл в столицу, в смысле не коньяк пить, а за орденом. Проездные и командировочные документы в порядке, отметки о посещении предписанных организаций проставлены. С револьвером проблема тоже разрешилась просто. Он был вписан у меня в служебное удостоверение, следом за положенным по штату ТТ, как наградное оружие, что давало мне право на его свободное ношение и соответственно применение. Молодой человек, подсевший за наш столик, вел себя вызывающе, и я предложил ему выйти проветриться. Нет, желания подраться не было, просто хотел представиться по полной форме, не привлекая к себе внимания окружающих, демонстрацией корочек, полагая, что это образумит хулигана (Что поделать вот такой я скромняга). На улице, вместо одного молодого человека, меня ожидала целая группа, которая, потрясая оружием, потребовала от меня разглашения сведений составляющих государственную тайну при этом, громко радуясь, что «гер офицер» их щедро наградит. Как законопослушный советский гражданин и коммунист, я призвал их добровольно сдаться, но в ответ получил только угрозы и оскорбления, как в свой адрес, так и в отношении Советской Власти и ее партийных руководителей. После чего действуя, как командир Красной Армии, применил оружие для задержания явных врагов, предателей Родины и пособников немецко-фашистским оккупантам. Стрелял по конечностям, но волнение и левая рука подвели, поэтому у всех ранения в корпус тела. Один из задержанных сообщил, что они добровольно оказывают помощь фашистскому командованию, выполняя мелкие поручения сидящего в ресторане немецкого офицера. Ну и дальше все в таком же духе. Звучит не очень реалистично и как-то наигранно? Да вот честное партийное (и крест во все пузо), так и было, можно спросить у задержанных.
На самом деле, иллюзий я не сроил и розовых очков не надевал, понимая, что при необходимости мне могут вменить все что угодно, вплоть до вредительства. Такие времена, что руководство чувствует себя более уверенно, если имеет на сотрудника какой-нибудь «крючок» в виде компромата. А что может быть для этого лучше, чем уголовное дело, которое можно в любой момент возобновить по вновь открывшимся обстоятельствам и «правильно» дорасследовать. Выражение «Ни кто не забыт и ни что не забыто» у кадровиков имеет свой скрытый подтекст, а так же отдельную папочку в личном деле, с которой тебе ни когда не дадут ознакомиться.
Повезло, что сложившаяся ситуация устраивала все заинтересованные стороны. Меня, вместо награды, оставляли в покое, ограничившись благодарностью в личное дело и на перспективу заимев рычаг давления. Контрразведка получала задержанных и свои дивиденды. Военная прокуратура спихивала дело, не сулившее ни чего кроме суеты и головной боли. Наверняка были еще и четвертые и пятые, кто воспользуется ситуацией в своих интересах, но я был рад, что все закончилось относительно благополучно для меня. Существовал неплохой шанс отправиться в штрафбат, что ставило крест на моих дальнейших планах. Возможно, что всевидящее око местной реальности продолжает попытки нейтрализовать мои жалкие попытки изменить историю. Каков процент вероятности нарваться на вражескую ДРГ в миллионном городе?
Под утро все же удалось подремать на креслах в небольшом актовом зале, так как в коридорах даже лавочек предусмотрено не было, да и зачем они, толп лиц, желающих давать показания, в этих стенах не ожидалось. Для допросов предназначались совсем другие кабинеты, это нам сделали исключение, так сказать «по блату». Татьяна ни чего толком рассказать не могла, но на всякий случай, под предлогом действия комендантского часа, ее не отпустили, и она тоже коротала здесь время. По ее взглядам, бросаемым на меня, можно было легко прочитать, что наши романтические отношения закончены.
Отпустили нас к десяти часам утра, предварительно в очередной раз, прогнав по всему перечню вопросов и убедившись, что показания существенно не изменились. За все время допросов у меня ни разу не поинтересовались наличием клинков немецких парашютистов, один из которых, по моему мнению, и спровоцировал такое неожиданное окончание свидания. Уже уходя, я поинтересовался у следователя, почему в качестве объекта нападения выбрали меня, и очень удивился, узнав, что немец, которого, кстати, уже опознали по имеющимся оперативным учетам, увидел у меня на руке часы своего брата. Они были сделаны на заказ и имели какие-то характерные приметы. Мне часы достались вместе с Маузером от командира немецких парашютистов, сброшенных практически нам на голову под Борисовом. Из всех трофеев, что мы тогда получили, я выбрал эти за какую-то надежность и основательность, а так же за то, что они сильно напоминали мне «Командирские».
В гостинице меня ожидало известие, что вернулся Пономаренко и жаждет встретиться для обсуждения оставленной мною у секретаря заявки по материально техническому обеспечению и вооружению формируемых партизанских отрядов. Отчаянно хотелось спать, но пришлось по-быстрому привести себя в порядок и выдвигаться. Во-первых, от таких приглашений не отказываются, формально он является одним из моих непосредственных руководителей; во-вторых, я сам кровно заинтересован в этом. Если по снабжению центра переподготовки десантников вопрос можно решить через армейское руководство, то партизан брать на довольствие ни кто не спешил. Если в первый месяц войны засылка комсомольцев после двух-трех дневной подготовки, больше похожей на инструктаж и вооруженных одним револьвером была, хоть как-то оправдана. То сейчас, имея время на подготовку и обучение, необходимо было кардинально менять подход, формируя слаженные и хорошо вооруженные группы, готовые с ходу приступать к выполнению возложенных задач. Иначе теряется сам смысл создания базы для их подготовки.
Пантелеймон Кондратьевич встретил меня в хорошем настроении. Поздравил с наградой и слегка намекнул, кого стоит за это благодарить.
— Слышал, слышал о твоих вчерашних похождениях, — улыбаясь, начал он, — только Москва это не передовая, поосторожнее с оружием обращаться нужно. А вообще-то молодец, утер кое-кому нос. Но я тебя не за этим пригласил. Лично спасибо хочу сказать за то, что помог заместителя командующего округа — генерала Болдина из окружения вывести. Очень резонансное событие получилось. А то понимаешь, после расстрела Павлова народ несколько приуныл, очень нужен был пример героического прорыва.
— Я все понимаю и уже прошел инструктаж в политуправлении и дал кучу подписок.
— И еще раз молодец. Так что там у тебя за предложения, что уж больно список длинный.
Пришлось по новой рассказывать и убеждать в необходимости организации полноценного снабжения вновь создаваемых отрядов. Пономаренко во многом со мной согласился, при этом записав еще один довод для создания единого штаба партизанского движения, за создание которого он горячо ратовал. После часовой беседы и нескольких звонков, меня перепоручили одному из замов и дальше мы до самого вечера не слазили с телефонов, обзванивая соответствующие инстанции, уточняя и согласовывая интересующие меня вопросы. В результате этой кипучей хозяйственно чиновничьей деятельности передо мной открылись склады трофеев Польского похода Красной армии. Армейские, мобилизационные и хранилища НКВД, о которых я тайно мечтал, так как в последних хранилось все самое лучшее, остались мне не доступны. Так же без удовлетворения осталось желание разместить на военных заводах заказ на изготовление аналога, так понравившегося мне немецкого «Штурмпистоля» и боеприпасов к нему. Единственное, что в качестве утешения получил направление на Научно-исследовательский полигон стрелкового и минометного вооружения Главного Артиллерийского Управления (НИПСМВО ГАУ) Красной Армии, который являлся центральным научным учреждением, через которое проходила вся новейшая техника, разрабатывающаяся для вооружения армии. На полигоне проводились исследования в области различного оружия, конструкторские и экспериментальные работы по созданию перспективных видов вооружения, составлялись руководства по эксплуатации новых образцов оружия. Здесь же проходили испытания образцы иностранного вооружения, и обобщался опыт боевого применения вооружения пехоты. Существовал шанс заинтересовать, какого ни будь конструктора и через него пропихнуть такое нужное для действий во вражеском тылу вооружение.
