— Стоп, — произнёс одно единственное слово Абигор.

И я, тут же, замерла. В один миг я вспомнила, кто передо мной стоит и, в тот же момент, тоже самое вспомнила и коса.

— А ты, ведь, действительно, меня ненавидишь, Милена! — с каким-то непонятным для меня весельем, сказал Абигор.

— Я же говорила об этом с самого начала, — ответила я. — Я этого не отрицала. Что тебя удивляет?

— Мне многие говорят, что ненавидят меня. А, на самом деле, кроме страха передо мной, в них ничего нет. Такую чистую, незапятнанную и неприукрашенную ничем, ненависть мало, кто испытывает в действительности. А вот ты… ты испытываешь!

— И тебя это так радует? — ход мыслей демона войны был мне не понятен.

— Чистая ненависть, как и слепое обожание, не может не радовать. Тем более, демона.

— Да? А вот мне не нравится, когда меня ненавидят. Так ты убедился, что я не порежусь своей косой в светлом лесу?

— Вполне. Но, я хочу убедиться ещё кое в чём.

— Да в чём ещё-то ты хочешь убедиться? — с раздражением спросила я. — По-моему, ты уже всё узнал, что хотел. Мне идти пора.

— Терпение, Милена, — в голосе демона войны послышалась угроза. — Когда я решу, что я узнал всё, что мне нужно, тогда и уйдёшь.

Начинающееся раздражение в голосе Абигора, мгновенное, привело меня в чувство. Я почувствовала, что перешла границу дозволенного.

— Прости, Абигор, — я, слегка, склонила голову, в жесте извинения. — Я… я погорячилась. Так, что ты хочешь знать?

— То, что ты меня ненавидишь, я понял. Но… видишь ли ты во мне врага?

— А, разве, это не логично, что тот, кого ты ненавидишь, твой враг? — не поняла я.

— Ты в этом так уверена? Правда считаешь меня своим врагом, Милена?

Я непонимающе смотрела на Абигора. Какого ответа он добивался? Если ты кого-то ненавидишь, то ты, априори, относишься к этому человеку (или не человеку) враждебно. Тут даже вопроса никакого не должно возникать. А Абигор протянул ко мне руку и провёл ею по волосам. Я, машинально, отпрянула. Но, недовольства по этому поводу мужчина не высказал. Он спросил:

— Как ты думаешь, почему твоя коса сейчас не оградила тебя, как в том случае, когда я напал на тебя с мечом?

— Потому, что она не чувствовала опасности? — осмелилась предположить я.

— И это тоже. Но… если бы она, на самом деле, чувствовала, что ты относишься ко мне, как к врагу, ей было бы всё равно — с мечом я к тебе подхожу или без. Она бы стала защищать тебя от меня в любом случае, несмотря на то, что она меня боится. А так… Кем же ты считаешь меня, Милена?

Я не знала, зачем Абигору это нужно, но честно задумалась над этим вопросом. Если я не считаю его врагом, то кем тогда? Да, демона войны я ненавидела. Ненавидела за то, что он делал. Ненавидела за то, что он такой, какой есть. Он был жесток. Он бы опасен. Опасен… На этом моменте я, мысленно, споткнулась. Опасен-то он опасен, но опасен ли он для меня лично? С какой стороны не посмотри, а выходило, что — нет. И дело не в том, что Абигор был моим покровителем. Дело было в том, что я была связью Люцифера с драконами. Демон войны никогда не убьёт меня, пока я нужна повелителю Преисподней. Соответственно, Верховный демон никак не мог являться моим реальным врагом. И, выходило, что по его собственным словам, и я его таковым не считаю? А кем я тогда его считаю? Не знаю. Абигор — Верховный демон. Один из могущественнейших созданий Преисподней. Хозяин положения в отношениях со мной. Но… как ни парадоксально, не враг. Ненавистный, злобный, похотливый, властный, сильный… кто? По сути, такой же демон, как и я. Если уж на то пошло, то Абигор был мне ближе, чем те же люди или драконы. Так сказать, ближайший родственник. Родственник, которому необходимо подчиняться. Не враг… Сложно признавать, но так и есть на самом-то деле.

— Ты мне не враг, — вслух сказала я. — Ты Верховный демон и мой покровитель. Но, любви к тебе это не прибавляет. Я удовлетворила твоё любопытство?

— Люблю честные ответы, — усмехнулся Абигор. — Правда, для многих такие честные ответы плохо заканчиваются.

— Я рада, что я — исключение из правил, — без всякой иронии ответила я. — Я пойду?

— Иди, — разрешил он, но когда я уже повернулась к нему спиной, остановил. — Стой. Последний вопрос. Что ты решила по поводу моей маленькой просьбы насчёт светлого леса? Ты же уже пришла к какому-то решению?

— Да, пришла, — честно призналась я. — Но… могу я его не говорить? Ты, всё равно, узнаешь о нём, когда я вернусь из светлого леса.

— Не хочешь, чтобы я убивал твоих подруг прямо сейчас?

— Возможно. Так, я могу не отвечать на вопрос?

— Можешь. Но, помни, что, как только я узнаю — исполнила ли ты мою просьбу или нет — я исполню своё обещание. Либо я позволю тебе увидеться с твоим Каем, либо… Впрочем, ты и сама это знаешь.

«Простите меня — Николь, Лави, — думала я, выйдя из дворца Абигора. — Но… я не могу вас защитить. Как бы я этого не хотела… я ничего не могу сделать».

Я почти смирилась с мыслью, что и Лави и Николь не станет сразу же, как я вернусь из светлого леса. Я знала, что буду винить себя в их смерти, и что я буду видеть их в своих снах. Но я также знала, что своего решения я не изменю. Я не стану делать то, что хотел Абигор. Я полностью подчинюсь Люциферу. К тому же, теперь у меня была ещё одна причина не ввязывать эльфов в войну с демонами. Мой ребёнок. Я бы хотела, чтобы, хотя бы, до тех пор, пока он растёт, в светлом лесу было более или менее спокойно. Разумеется, не считая моего скорого визита туда.

Глава 37.

— Что ты думаешь о Кэтэрине, Милена? — вместо приветствия, спросила меня Дайона.

Её, как обычно, не интересовало, что происходит в моей жизни. Мои проблемы, переживания… Дайону волновало только то, что касалось, исключительно, её. Хотя, я пока так и не поняла, какое отношение она имеет к Кэтэрине.

На её вопрос я ответила, на секунду задумавшись:

— Наивная. Как мне показалось, совершенно не приспособленная к жизни. Но, вместе с тем, очень счастливая. Честно говоря, я завидую ей. У неё была любимая мама, возлюбленный, друг… Кстати, о друге. Её другом был Самаэль — ангел смерти. Я правильно поняла?

— Да, правильно.

— И любовь к нему помогла бабочке обрести человеческую душу и тело?

— Да.

— Но, Кэтэрина, в последствии, полюбила другого. Получается, она предала его, не так ли?

— Самаэль так не считал. И сейчас не считает, — ответила Дайона.

— Да, он говорил Кэтэрине, что человеческая душа изменчива, и он не злится на неё. Но, всё равно… А почему Самаэль с таким недоверием относился к возлюбленному Кэтэрины?

— Он знал его. И он ему не верил. Не верил в искренность его чувств. Но, несмотря на все свои подозрения, матери Кэтэрины он об этом мужчине так не сказал. И это стало его самой огромной ошибкой…

— А кем была мать Кэтэрины? Ведь, естественным образом она не родилась — её создали.

— Скоро узнаешь, Милена. А Кэтэрине ты бы не завидовала раньше времени…

Сегодня я целый день одна. Мама делами занимается. Самаэль — тоже. Даже у моего любимого нашлось что-то неотложное, что помешало ему встретиться со мной. А мне скучно. Я не знаю, чем мне себя занять. Территорию вокруг дома я уже давно изучила вдоль и поперёк. А заходить дальше определённой границы мама не разрешает. Хотя, один раз, я её, всё же, ослушалась…

В тот день мне тоже нечем было себя занять. И я решила, что ничего плохого не будет, если я зайду чуть дальше разрешённой мне территории. Всего на чуть-чуть. На пару зелёных лужаек. Я никогда, до этого, не нарушала мамины запреты. Было страшно и… немного стыдно. Но, одновременно, съедало любопытство: «Что я увижу там? Что ждёт меня на этой неизведанной земле?». Мне это казалось целым приключением.

«Приключение» закончилось тем, что я встретила его — своего возлюбленного. Точнее, не встретила, а буквально налетела, отвлёкшись на красивую яркую птицу. Он не злился, не ругался. Он улыбнулся мне и спросил моё имя. Да, мама предупреждала, что нельзя разговаривать с незнакомцами, но… он был первым, кого я, вообще, встретила в своей жизни, не считая маму и Самаэля. Мне было так интересно. И совсем не страшно. Я как-то сразу подумала, что этот мужчина — хороший и ничего плохого мне не сделает.