Забрали меня в прямом смысле этого слова — на руках. Мои собственные ноги меня не держали, несмотря на то, что видимых ран, в общем-то, не было. Но, думаю, сказалось то, что, по сути, все эти три дня я провела сидя, почти не двигаясь. И этот факт меня ужасно злил. Ведь, если бы я была чистокровным демоном, вряд ли, на мне бы сказался даже месяц в заточении.

— Абигор, ты не знаешь, случайно, заклинания, которое могло бы уничтожить всю постороннюю кровь в полукровке? — спросила я демона войны, когда он оказался, вместе со мной на руках, в мире драконов.

— Тебе это зачем? — с удивлением посмотрел на меня Абигор.

— Для того чтобы на себе использовать, конечно. Человеческая кровь даёт слишком много минусов. Регенерация-то у меня, как выяснилось, неплохая, но… я быстро утомляюсь. И мои несчастные ноги дали мне это сегодня прочувствовать.

— Даже если такое заклинание и есть, то я его не знаю, — ответил Абигор. — Специалист по заклинаниям у нас Вельзевул.

— Тогда, спрошу его при встрече, — я прислушалась к своему организму. — Всё, можешь меня отпустить. Дальше я сама пойду. Так что, можешь возвращаться в мир демонов. Только, отдай мне мою косу, которую ты у меня забрал.

Абигор отдал мне мою косу, и я отошла от него.

— Эй, Милена, — окликнул меня демон войны, когда я отошла от него на пару шагов.

— Что? — обернулась я.

— Тебе не кажется, что после пыток ты должна вести себя несколько иначе?

— С чего бы? — удивилась я. — А как я себя веду-то? По мне так, вполне, нормально.

— В том-то и дело! Где мои обожаемые слёзы, мольбы, стоны и всё прочее?! — Абигор, явно, злился.

— Если ты этого хочешь, Абигор, я это сделаю, — просто ответила я. — Я сделаю всё, что мне прикажет Верховный демон. Но… я не вижу в этом смысла, в данном случае. Я сделала для себя вывод, что пытки мне не нравятся, и я их больше не хочу испытывать на себе. И то, что о пытках я, до этого, знала чрезвычайно мало. Но, не истерить же по этому поводу. Ты так не считаешь?

— Похоже, в Светлом лесу ты, действительно, сильно стукнулась головой, Милена, — демон повернулся к порталу. — Но, судьбу твоих друзей это не изменит — я убью их, в любом случае.

— Поступай, как хочешь, — ответила я, правда, уже неизвестно — кому, так как мужчина исчез в портале.

«И, всё-таки, почему я так сильно была против смерти этих двоих? — размышляла я, медленно бредя в сторону спальни. — Никак не могу вспомнить! Но, какая-то причина, ведь, была. Так какая же?».

Я помнила Лавинию и Николь. Я помнила, как с ними разговаривала, общалась, но… на этом всё. Никаких эмоций эти воспоминания у меня не вызывали. Я ощущала, лишь, равнодушие к судьбе этих двух девушек. Хотя я, также, помнила и то, что одна из них была беременна. Я представила, как Николь и Лавинию убивает Абигор. Опять же — никакой реакции со стороны моих чувств. Единственное, что мне хотелось, когда я представляла смерть людей от рук демона войны — это улыбнуться. Я усмехнулась про себя, решив, что больше не хочу думать о том, почему эти двое меня когда-то волновали.

Глава 42.

— Я вернулась! — радостным тоном объявила я, заходя в спальню. — Надеюсь, все по мне скучали? Самаэль, по поводу тебя я не сомневаюсь. Знаю, что скучал. И по поводу тебя, Блэк, тоже! — я схватила на руки салера, который ласкался об мои ноги.

— Что за дискриминация, Милена? — притворно вздохнул Рейф. — Я тоже скучал. Особенно, по твоей крови.

— В последнем я и не сомневалась. А ты, Лекс? Не беспокоился? Вы, ведь, все, наверняка, знали — где я нахожусь, и что со мной происходит?

— Знали, конечно, — ответил Лекс. — Но, какой смысл беспокоиться? Да и выглядишь ты лучше, чем ожидалось.

— У меня хорошая регенерация. Как выяснилось, — я поморщилась, сев на кровати. — Только с, затёкшими за неделю, ногами она не помогает.

— Так, тебя, действительно, пытали? — с любопытством спросил Рейф. — И как ощущения?

— Отвратительные! — со всей искренностью, сказала я. — Неприятно, больно, мучительно… Весь букет ощущений! Особенно, было неприятно, когда мне выдирали ногти и ломали пальцы.

— А по тебе не скажешь, что тебя мучили, — заключил Мейснер.

Вдруг, я услышала какое-то ворчание. Оно доносилось из-под кровати. Заглянув туда, я, сначала, увидела два светящихся глаза, смотрящих на меня. Затем, я увидела и само существо. Это был… щенок! Да, самый обыкновенный щенок, внешне напоминающий овчарку, с чёрной густой шерстью. Только глаза были такими же, как у меня. Кроваво-алые, с вертикальными зрачками, светящимися в темноте.

Это… что? — с полнейшим недоумением посмотрела я на присутствующих.

— Его зовут Ренэтус, — за всех ответил Самаэль. — Его мать была волчицей, а отец — адской гончей. Так же, как и ты, он является полукровкой, поэтому его не примут ни сородичи его матери, ни сородичи его отца. Я решил, что вы с ним поймёте друг друга.

— Да? Что-то не похоже, что я ему сильно нравлюсь, — заметила я на ворчание щенка.

А щенок, всё ещё рыча, медленно, почти крадясь, приблизился ко мне. Я протянула к нему руку. Он, несмело, понюхал её, а, затем, лизнул раздвоенным змеиным языком. Я, с восторгом, заметила в его пасти два ряда острых, пока ещё маленьких, зубов.

— Мне он нравится, — заявила я. — Я оставлю его себе.

После моих слов, Блэк недовольно зашипел, взъерошил шерсть и, сквозь стену, покинул нас.

— Кошки не очень жалуют собак, — заметил Лекс. — Даже если оба имеют демоническую природу.

— Ничего, привыкнет, — отмахнулась я и взяла, уже полностью успокоившегося щенка, на руки.

В этот момент, я заметила, что Самаэль смотрит на Ренэтуса с какой-то… неприязнью, что ли. Во всяком случае, никаких положительных эмоций в его взгляде не было и в помине.

— Самаэль, — обратилась я к нему. — Мне кажется или Ренэтус тебе не очень-то и нравится?

— Я просто не люблю собак, — ответил ангел смерти.

— Тогда, зачем же ты сам принёс его мне? — не поняла я.

— Как я уже сказал, вы оба — полукровки и вы друг друга поймёте. В любом случае, с тобой ему будет лучше, чем с любым из своих сородичей. Но, это не означает, что он мне будет нравиться.

— Странный ты… — задумчиво протянула я. — Зачем приносить что-то, от чего ты не в восторге? Кстати, — вспомнила я. — Самаэль, с тобой очень горит желанием встретиться герцог Астарот. И я обещала ему в этом помочь.

— Зачем Астароту видеться со мной? — удивился Самаэль.

— Тебе лучше знать. Он уже второй раз расспрашивал меня о тебе. Так что, не обессудь, но я своё обещание Верховному демону сдержу. Тем более что это может вылиться в выгоду для меня. И… — я резко замолчала.

У меня появилось какое-то странное ощущение… Не могу сказать, что приятное. У меня не кружилась голова, у меня ничего не болело, но… Мне психологически стало плохо. Все мои эмоции, словно, наизнанку, выворачивало.

«Что я делала всё это время?! — с ужасом начала вспоминать я все последние события. — Как я… как я могла?! Что я натворила?!».

Перед глазами, как живые, вставали картины того, что происходило в Светлом лесу. Того, что я там делала. Все издевательства, убийства, которые я совершила. Я вспоминала Темедэля, его семью, то, что я сделала с их головами… В конце концов, я вспомнила то, как я вела себя с Фероксом; как я была заинтересована в пытках; как равнодушно я отнеслась к судьбе Лави и Николь…

— Нет… нет, это была не я! — я схватилась за голову (щенок, при этом, спрыгнул на пол). — Я не могла всё это совершить! Я… не могла…

— Что с ней такое? — услышала я через волну захлестнувших меня эмоций голос Лекса.

— То, о чём её предупреждали, — ответил ему Самаэль. — Последствия запретного ритуала.

«Последствия запретного ритуала? О чём это он?» — не поняла я, а потом вспомнила… вспомнила слова Лиминдэля.

«Ты не потеряешь полностью свою личность, как в случае полной потери души. Ты будешь метаться между остатками своих светлых чувств и той частью пустоты, которая появится внутри тебя. Тебя будет кидать из крайности в крайность. У тебя не будет возможности обрести покой. У тебя даже не будет возможности окончательно и бесповоротно потерять рассудок. Ты будешь «выныривать» из черноты, смотреть на свои поступки, всё осознавать… а затем, вновь, будешь отдаваться во власть тьме».