– Что? – выдохнул он. – Что ты хочешь?
– Ты будешь смеяться.
– Нет. Клянусь тебе.
– Даешь слово?
– Конечно. – Каждая мышца Спенсера напряглась от попытки сохранить спокойствие. Его сознание наводняли сладострастные фантазии. Что за мысль повергла его жену в такое смущение? Но что бы это ни было, им обоим будет хорошо. Очень хорошо.
– Вот это, – прошептала Амелия. – Только это.
Ее руки скользнули по плечам Спенсера и сомкнулись у него на шее. Она наклонила голову, и ее мягкие груди прижались к груди мужа. По коже Спенсера прокатилось возбуждение. Каждым дюймом своего тела он предвкушал неизбежно восхитительный поцелуй.
Но Амелия не стала его целовать. Вместо этого она прижалась щекой к ключице мужа, уткнувшись лицом ему в шею. После этого она испустила глубокий вздох и затихла.
Спенсер был сбит с толку. Амелия передумала? Должно быть, смущение перебороло желание. Дьявол.
– Ты меня не обнимешь? – пробормотала Амелия, зарывшись в шею Спенсера еще сильнее. – Пожалуйста. Я очень скучаю по дому, устала. И вообще сегодня выдался очень тяжелый день.
О…
О Господи. Ну что за глупец, одурманенный похотью. Дело вовсе не в сладострастных фантазиях. Амелия действительно хотела именно этого: теплых целомудренных объятий, дающих успокоение.
– Это совсем несложно, – произнесла она. – Просто сложи руки за моей спиной. Мужья всегда так поступают.
Дьявол. Спенсер просто не знал, как отказаться.
Его руки легли на талию жены, прижав ее к себе. Она была такой мягкой, такой теплой – буквально таяла в объятиях. Разочарование немного смягчил тот факт, что объятия сблизили их и бедро Амелии вскоре крепко прижалось к возбужденной плоти Спенсера. Однако Амелия не поморщилась и не отшатнулась. А Спенсер с трудом подавил желание потереться о ее бедро. Так они и сидели, обнявшись. Спенсер на стуле, Амелия у него на коленях, а между ними разгоряченная тугая плоть. Спенсеру хотелось сладких мук? Он получил их сполна.
Чем дольше они сидели, тем явственнее Спенсер испытывал самые разнообразные ощущения. Он чувствовал, как прикосновение мягкой груди Амелии успокаивало бешеное биение его сердца. Как щекотали его шею ее подрагивавшие ресницы. А еще она так вкусно пахла. Соблазнительный аромат духов смешался с привычным для нее ароматом лаванды, ванили и какой-то пряности. Может, гвоздики? Наверное, она ходила сегодня на кухню.
Спенсер погладил спину жены. Она заурчала и устроилась удобнее у него на коленях. Незнакомая доселе нежность наполнила сердце. Ободренный, он еще раз провел ладонью по изящному изгибу спины. Сначала вниз, а потом вверх. Задерживаясь на каждом позвонке, словно пересчитывал бусины, нанизанные на шнурок. Эти неспешные поглаживания успокаивали обоих. Измученные легкие пришли к молчаливому соглашению, а тела уже не боролись друг с другом. Супруги дышали в унисон, обмениваясь теплыми ароматными вздохами.
И не было на свете ничего более чувственного и возбуждающего.
– Твои родители, – пробормотала Амелия. – Они любили друг друга?
– Я… я не уверен.
Да, вопрос. Спенсер плохо помнил свою мать. Зато помнил, как отец плакал, когда она умерла. Они плакали вместе – растерянный мальчишка и закаленный в боях солдат. Впоследствии они никогда больше не говорили об этом. Узнав о смерти отца несколькими годами позже, Спенсер не проронил ни слезинки. Вместо этого он принялся махать кулаками, ибо просто не представлял, как можно плакать в одиночку.
– Мои любили, – произнесла Амелия. – Были очень преданы друг другу. Я всегда считала, что мне очень повезло расти с таким примером перед глазами. – Амелия задрожала в объятиях Спенсера. – А теперь я в этом не уверена. Возможно, это лишь подготовило меня к разочарованию.
Спенсер прижимал к себе жену до тех пор, пока жар ее тела не начал просачиваться сквозь его кожу. Дыхание обоих все учащалось и становилось обжигающим. Что-то в душе Спенсера стало смягчаться и оттаивать. Он вспомнил слова Амелии, сказанные ею в коридоре: «Ты даже не представляешь, что еще я могу тебе предложить». О нет, он представлял. И очень ясно. Он никогда не признался бы себе в этом, но на каком-то подсознательном уровне он знал, почему не смог отпустить Амелию в ту ночь. Почему вынес ее из танцевального зала. Почему сделал ей предложение спустя всего несколько часов после знакомства. А все потому, что эта женщина выказала необыкновенную преданность своему никчемному брату. А ведь он был одним из пяти. И наверняка где-то в бездонном колодце ее души найдется немного любви и нежности и для него, Спенсера. Он этого не заслуживал, но все равно хотел обрести.
– Амелия, посмотри на меня.
Не разжимая рук, Амелия подняла голову. Она затихла в объятиях мужа и, казалось, даже перестала дышать.
И Спенсер поцеловал ее. Без предупреждения. Без позволения. Даже не успев понять, что делает, потому что просто не мог поступить иначе. Ему необходимо было дыхание, которое она сдерживала. Оно принадлежало ему, и он хотел забрать его.
Губы Амелии были нежными и теплыми, язык – прохладным и влажным. Зажав лицо жены в ладонях, Спенсер наклонил ее голову и углубил поцелуй. Амелия попыталась вырваться, но Спенсер держал ее крепко, желая получить больше. Гораздо больше. Ему необходимо было ощущать на своем языке этот вкус, эту нежность и этот жар. Он прекрасно понимал, что может разрушить все, навсегда отпугнув от себя Амелию, но уже не мог остановиться.
Просунув руку в декольте платья, он сильно сжал грудь жены, ибо какая-то его часть желала наказать ее. Все внутри его трепетало и разлеталось вдребезги, точно ледяная глыба под ударом молота. Старые пустоты заполнялись, новые зияющие пропасти желания появлялись. И это причиняло боль. Душа Спенсера словно раскалывалась на куски, которые соединялись заново, но уже совсем иначе, чем прежде. И виной всему была эта женщина. Спенсер сильнее ущипнул Амелию за сосок, ибо хотел, чтобы и она испытывала боль. Это было непростительно и нечестно. Каким-то непостижимым образом Амелии удалось проникнуть в него, прежде чем он успел проникнуть в нее.
Амелия испуганно вскрикнула, возвращая Спенсера к реальности. Он замер и прервал поцелуй.
– Десять минут, – произнесла Амелия, тяжело дыша. – Ты должен меня отпустить.
– Не могу.
Пытаясь высвободиться, Амелия с трудом подавила рыдания.
– Спенсер, прошу тебя.
– Если отпущу, ты придешь ко мне сегодня ночью?
Он почувствовал, как Амелия покачала головой, и только потом услышал ответ:
– Нет.
– Только не говори, что все еще боишься меня.
– Боюсь даже больше, чем прежде.
Спенсер едва подавил рев разочарования. Черт возьми, его самообладанию мог бы позавидовать любой смертный. Вот только минуту назад не удержался. И как могла Амелия сидеть у него на коленях так спокойно, раз считала его способным на убийство?
Еле слышно выругавшись, Спенсер убрал руки. А Амелия даже не могла поднять на него глаз. Ее ресницы дрожали на полуопущенных веках.
– Уходи. – Спенсер закрыл глаза и попытался восстановить дыхание. Ухватившись за подлокотники кресла так, что костяшки пальцев побелели, он прорычал: – Уходи! Немедленно встань с моих колен, черт тебя возьми, или я за себя не отвечаю!
Амелия поспешно повиновалась, упершись в бедра мужа, чтобы подняться с его колен. Спенсер испытал огромное облегчение, когда Амелия встала. Он наклонился вперед, уперся локтями в колени и уткнулся лицом в ладони. Собственное тяжелое дыхание глухим шумом отдавалось у него в ушах.
– Спокойной ночи, Спенсер, – тихо произнесла Амелия.
Он услышал, как хлопнула дверь, но не поднял головы. В эту комнату вели три двери, и если бы Спенсер знал наверняка, за которой из них скрылась Амелия, он немедленно поспешил бы за ней.
Несколько минут прошло в упорной борьбе с собственным вожделением. Только потом Спенсер поднял голову. Потерев лицо ладонями, он посмотрел на стол со все еще разложенными на нем картами. Спенсер машинально протянул руку и перевернул карты Амелии. Ему подмигнул валет, а под ним два короля.
