Вот так теперь выглядела его Суть. Правда, он что-то ни разу не ощутил облегчения от существенного повышения показателей. Хотя-а. Все ведь познается в сравнении. А сравнивать вот этот марш-бросок ему не с чем. Он конечно на охоте за день проходил расстояния и побольше. Но, во-первых, на нем было навьючено куда меньше. А во-вторых, ему не нужно было нестись куда-то сломя голову.

Когда добрались до опушки леса у подножия сопки уже забрезжили предрассветные сумерки. Искать тропу и тем паче дорогу времени не было. Малость заплутали и подошли не с того края. Поэтому углубились в лес и пошли напролом, через бурелом и валежник. Но вскоре им все же улыбнулась удача, и они вышли на звериную тропу. Одна сменяла другую, и им кое-как удавалось выдерживать нужное направление. Правда к этому моменту Виктор окончательно потерял способность к ориентированию, и валился с ног от усталости.

Весь вчерашний день на ногах. Потом шесть часов в кабине грузовика. Попытка поспать в дороге успехом не увенчалась. Асфальт пока положен далеко не везде. Хорошо хоть проезжая часть отсыпана гравием на всем протяжении. А тут еще и бессонная ночь. Грязный, потный, вымотанный. Виктор уже ни о чем не мог думать, кроме отдыха.

Отец надбавок от Сути не имел, и нес на себе больше двух пудов, но при этом выглядел куда лучше сына. Ну прямо выкован из стали, иначе и не скажешь. Несмотря на отупляющую усталость Виктор невольно испытал за него чувство гордости. Вот он каков, его батя!

Поплутать пришлось изрядно. Они явно сбились и никак не могли сориентироваться. Но часов в восемь утра услышали первый выстрел. А там еще, и снова. Антип прикинул, что стреляли не так далеко, за склоном сопки справа. Кивнул Виктору, и они сошли со звериной тропы, старательно прикрыв за собой следы. Потом Нестеров старший оставил сына, сбросил сидор с пулеметом, и под шум отдаленных выстрелов растворился среди листвы густого подлеска.

— Как и говорил Трифоныч, дюжина. Все молодые и уже озверевшие, — вернувшись, начал рассказывать отец. — Пленников и впрямь четырнадцать. Вернее, уже тринадцать. При мне одному выписали эти самые двести двадцать пять верст. Наверное ополоумел. Бьют из револьверов как в мужиков, так и в баб. П-паскуды. Но без головы. Даже охрану не выставили. Крепко в себя поверили.

— Что будем делать, — нервно сглотнув, поинтересовался Виктор.

— Выведу тебя на позицию. Сам подойду вплотную, — набрасывая на плечи лямки сидора, начал пояснять Антип, — как пальнешь, пойду в рукопашную. Ну, а ты со стороны. Только не выделывайся. Не нужно выцеливать в голову. Как ни свалишь, все на пользу. Главное быстро, и сначала тех, что решат скрыться в лесу. Не нужно, чтобы кто-то из них ушел. Готов? — подхватывая пулемет, поинтересовался отец.

— Готов, — решительно кивнул парень.

— Не страшно?

— Не знаю Батя, — искренне ответил Виктор. — С одной стороны вроде как и ничего особенного, а с другой как-то неприятно сосет под ложечкой.

— Это ничего. Ты главное помни, не боятся только дурни и умалишенные. Лихие храбрецы, что сам черт не брат, которых я знал, первыми полегли в землю. В живых остались только те, что опаску имели. Бояться это нормально. Тут главное найти в себе силы переступить через тот страх. Сможешь, выйдет из тебя толк. А нет, значит трус. И это плохо. Трусы гибнут так же быстро, как и храбрецы, потому как складывают ручонки там, где нужно карабкаться из последних сил. Ну или становятся теми еще лютыми зверьми, над слабыми и беззащитными.

— Я понял, батя.

— Ну, понял ты или нет, это мы еще поглядим. Давай за мной. След в след.

Банда расположилась на полянке неправильной формы в длину метров семьдесят и около тридцати в ширину. Фанза пристроилась в дальнем конце, почти у самой кромки деревьев. Ну и выстрелы понятное дело доносились отсюда.

Пленников привязали к деревьям. В настоящий момент молодые изуверы были заняты тем, что на грубо сколоченном столе, под камышовым навесом снаряжали свои капсюльные револьверы. При этом громко о чем-то там лопотали, оглашая поляну смехом.

Оптику Виктор с собой не брал, но даже так видно, что все пленники были русскими. Баб наверняка насилуют. Сомнительно, чтобы с ними было иначе. Но и их привязали используя в качестве мишеней. Получение опыта у этих извергов в приоритете. От этих мыслей кровь ударила Виктору в голову, и он едва не вскинул винтовку.

Батя с детства вкладывал ему в голову, что бить бабу, последнее дело. Странно для казака? Еще как странно. Но вот такой он был, себе на особицу. Этому же учили и в школе. О том же говорилось в книгах, которыми он зачитывался, отрешаясь от мира сего. Так что, охватившее его неодолимое желание появилось не на пустом месте.

— Тихо, сынок. Тихо, — уловив настроение Виктора, выдохнул Антип. — Пальнешь сдуру, они и разбегутся. Иди потом лови их по лесу. А то и раньше времени начнешь, а там и до меня доберутся. Убьют батю, тыж себя потом вовек не простишь.

— Прости, батя.

— Ничего сынок. Злость, это хорошо. Только она пусть тебе взор не застит, а то и с двух шагов не попадешь. Бой, это тебе не охота. Огонь по жилам струится так, что руки ходуном ходят. И гляди, они сейчас опять палить в пленников станут, не стрельни и ты.

— «Соболька» нужно было взять. Расстояние для него в самый раз. И не слышно почитай.

— Баловство. Нам еще выбираться отсюда. И коли сойдемся с япошками, лучше в руках держать нормальную винтовку. Они поди не вороны. Даром что ли тащил с собой пулемет.

— Батя, а может как они опять соберутся у стола и станут перезаряжаться я по ним из пулемета садану.

— Пулемет не трогай. Думаешь взял, сыпанул свинцом от всей широкой души и враз всех положил? Меньше фильмов этих смотри. С ним еще управляться надо уметь. Ладно. Я пошел. А ты гляди во-он на тот угол фанзы. Как приметишь меня, так стало быть и пора.

Отец скользнул в сторону словно тень. Только ветви кустов сошлись за его спиной. Виктор глянул еще раз на оставленный пулемет. Вздохнул, извлек Маузер, пристегнул его к кобуре, и подтянул ремень, чтобы поднять его поближе к плечу. Потом взял в руки винтовку, и поудобней пристроился за стволом поваленного дерева.

Вскоре бандиты закончили снаряжать свои капсюльные револьверы. Оставалось только гадать, что передумали связанные пленники в ожидании когда в них опять начнут стрелять. Виктор лишь слышал о новых патронах с резиновым шариком. Говорят, что прилетает изрядно. Порой даже под кожу проникнуть может, а то и ребро сломать. Но синяки оставляет всяко-разно знатные.

В прежние времена возможно они и пользовались бы особой популярностью, чтобы тем же велосипедистам отгонять собак. Но сегодня бродячих бобиков днем с огнем не сыскать. Это же гарантированные сто очков опыта, полноценный рабочий день квалифицированного рабочего. Конечно, если в голову. Так что, пользуют такие патроны только в целях самообороны от людей. Да и то, большинство предпочитает нормальный патрон.

Словом, бедолагам ожидающим очередного круга экзекуции не позавидуешь. И когда бандиты вновь начали выходить на огневой рубеж, Виктор невольно взял на мушку одного из них и погладил спусковой крючок подушечкой безымянного пальца.

Это его отец научил скоростной стрельбе из «горки». Так же можно стрелять и из английской Ли-Энфилд. Больно удачное у них расположение рукояти затвора. Зажимаешь его указательным и большим пальцами, и при перезарядке безымянный палец органично ложится на спусковой крючок. Так что, одновременно с запиранием канала ствола происходит выстрел. Десятизарядный магазин можно расстрелять чуть ли не в пять секунд. А при должной сноровке, так и не в белый свет как в копейку.

Скосил взгляд в сторону фанзы, не обнаружил отца и убрал палец на спусковую скобу. Пленников конечно жалко. Мало того, Виктор ожидал начала экзекуции так, словно палить должны были в него. С первым выстрелом и болезненным вскриком он прикусил от злости губу, наблюдая за тем, как под страдальческие стенания неровную шеренгу бандитов заволакивает пороховым дымом.