Стихийная катастрофа дополнилась военной. Абахай совершил глубокий рейд через Внутреннюю Монголию — обойдя таким образом и стоявшие по границе войска и голодные области, и впервые маньжуры вторглись в Центральный Китай. Грабя, убивая, угоняя скот и пленных, подступили к Пекину. На помощь столице подоспела пограничная армия Юань Чжун-хуня, побила пришельцев и заставила убраться. Зато китайское крестьянство выпавших на его долю перегрузок уже не выдержало. В провинции Шэньси, наиболее пострадавшей от засухи, вспыхнуло восстание. Выдвинулись вожди — Гао Ин-сян, Чжан Сянь-чжун, Ли Цзы-чэн, Ван Цзи-ин. Сперва они действовали отдельными отрядами, истребляли чиновников и знать, грабили поместья, государственные амбары и склады.

Но правительственные войска ушли против маньчжуров, и отряды беспрепятственно росли, объединялись в большие армии. В 1631 г. они заняли Шаньси. Полководцам императора пришлось сражаться на два фронта — в 1632 г. последовало новое вторжение Абахая. И лишь в следующем году, отразив маньчжуров, удалось разгромить повстанцев, погиб один из их лидеров Ван Цзи-ин. Пошли жестокие расправы. Но уцелевшие крестьянские ополченцы, разбившись на мелкие отряды, растеклись по еще не затронутым мятежом провинциям — Хэнань, Хэбей, Хубей, Сычуань. А окончательно уничтожить их не получилось из-за очередного нападения маньчжуров. Пока еще их набеги удавалось отражать, но они приносили колоссальный урон, только в один из своих рейдов Абахай увел в рабство 220 тыс. чел. и угнал 550 тыс. голов скота. Империя Мин затрещала по швам.

Протестанты в Европе терпели полное поражение. Баварские, имперские и польские части разгромили венгров, выведя из войны Трансильванию. Армия Тилли утюжила Северную Германию, Валленштайн шел на Копенгаген. Наемные полки, по своему обыкновению, зверствовали чрезвычайно. Если горожане, выдержав осаду, выговаривали капитуляцию, расставаясь только с деньгами и имуществом, это считалось везением. Если же город брали штурмом, обычно резали всех подряд. Как и население незащищенных деревень. Состоятельных хозяев предварительно пытали, вымогая ценности. Женщин, девочек, юношей поголовно насиловали — относительно пола партнера солдаты разборчивостью не отличались. А удовлетворив потребность, тоже убивали. Щадили лишь отдельных красоток, сохраняя в обозе для каждодневного пользования. Практиковались различные жуткие забавы: поджаривание, забивание в зад петарды, “качели” — перекинув через ветку веревку, на одном конце за груди подвешивали женщину, а на другом за половые органы мужчину, оставляя их умирать в таком положении. За армиями оставалась пустыня.

И датчане запросили пощады. По условиям мира, подписанного в 1629 г. в Любеке Христиан IV обещал не вмешиваться в германские дела. Валленштайн в награду получил герцогство Мекленбургское, титул “Генералиссимуса Балтийского и Океанического морей”. Казалось, война кончается. Англия фактически вышла из игры из-за внутренних дрязг, сопротивлялась только Голландия. Во Франции католическая партия ликовала — Мария Медичи, ее ставленники братья Марильяк, Анна Австрийская считали момент удобным, чтобы на стороне Габсбургов начать “крестовый поход” против Англии и протестантов. Однако Ришелье после взятия Ла-Рошели внезапно сделал крутой поворот. Предложив королю заключить мир с Англией, а врагом № 1 считать Испанию. Именно тогда кардинал ввел в употребление термин “равновесия в Европе” — который ни в коем случае нельзя понимать буквально. Вплоть до XIX в. он использовался в качестве прикрытия французской экспансии. А все приграничные земли, которыми могла “прирастать” Франция, принадлежали испанцам или их союзникам.

Удобным поводом испортить отношения с Мадридом стал спор о Мантуанском наследстве. Умер герцог Мантуи Винченцо II Гонзаго, и ближайшим наследником оказался его родственник по побочной линии французский принц Невэр. Что не устраивало испанцев. И они предложили герцогу Карлу-Эммануилу Савойскому поделить наследство, испанцам — Мантую, а герцогу — принадлежавший покойному Гонзаго маркизат Монферрат с крепостью Казаль. Невэр уступать своего не собирался, он был связан с мальтийскими рыцарями, Венецией. Но испанская армия де Кордовы перешла в наступление и осадила Казаль. Ришелье, вопреки католической партии, уговорил Людовика вмешаться и двинуть в Италию войска.

Герцог Савойский пропустить их через свою территорию отказался, выставил на границе полки. Тогда французы обошли их через перевал Суза и очутились в Савойе. Карл-Эммануил сразу запросил мира, испанцы сняли осаду Казаля, и Невэр был восстановлен в правах. А Людовик XIII повернул армию из Италии на последний очаг сопротивления гугенотов, Лангедок. Войско “первосвященника” Роана разбили, подступили к городу Прива. После 9 дней осады он был взят и отдан в полную волю солдатам, на резню и разграбление. Гугеноты “намек поняли”. И согласились капитулировать. По “эдикту милости”, подписанному королем в Але, им даровалась амнистия, свобода вероисповедания, но все политические привилегии отменялись. Подлежали разрушению замки аристократов и стены 20 городов, в том числе неприступного Монтобана. “Гугенотская республика” прекратила существование. Зато кардинал стал широко привлекать протестантов на службу — они теперь целиком зависели от милости короля и становились куда более верными воинами, чем католики.

Испания с утратой Мантуи не смирилась. Она пошла даже на снятие части войск из Нидерландов, договорилась с императором Фердинандом, и в Италию были направлены испанско-имперские контингенты во главе с лучшими полководцами Спинолой и Колальто, осадив Мантую и Казаль. Ришелье решил воевать. В конце 1629 г. направил армию через Альпы. Герцог Савойский снова не желал пропускать ее, и на этот раз позаботился перекрыть ущелье Сузы войсками. Но разведка кардинала узнала, что для этого савойцы вывели гарнизон из крепости Пиньероль, и внезапным броском французы захватили ее. И вторглись в Италию. Война казалась перспективной, Людовик загорелся сам возглавить ее.

Однако по пути в Лионе он заболел. Сочли, что умрет. И его мать, жена и брат Гастон, уже чувуствуя себя хозяевами страны, вырвали у больного обещания удалить кардинала и уступить во всем Мадриду. Начали переговоры, посредником в которых выступал капитан папской армии Мазарини. И боевые действия поехали наперекосяк. Испанцы перешли в контрнаступление, Колальто взял Мантую. Жителей перебили поголовно, не считаясь ни с полом, ни с возрастом. Город был разграблен, улицы и площади устилали трупы стариков, младенцев, обесчещенных и зарезанных женщин и девочек. А Спинола дожимал Казаль, в руках французов осталась лишь центральная цитадель. В их армии началась чума, усилилось дезертирство… Но очень быстро все переменилось. Людовик неожиданно для всех выздоровел, а у испанцев, наоборот, вдруг умер Спинола. Французские маршалы перестали ждать скорой перемены в верхах, под Казаль выступила свежая армия Шомберга. И Мадрид занервничал, предложил компромиссные условия мира. Но у Ришелье нервы оказались крепче, он этих условий не принял. И выиграл — испанцы согласились на все возможные уступки. Мантуя досталась Невэру, а Франция удержала за собой Пиньероль и Сузу, владея которыми, всегда могла вмешиваться в итальянские дела.

А по возвращении кардинала в Париж грянула внутренняя “разборка”. Мария Медичи решила подтолкнуть сына к выполнению обещаний, данных во время болезни. Ришелье до сих пор числился у нее управляющим, а его племянница (и, возможно, любовница) Комбале — фрейлиной. Королева-мать отъявила о их отставке. Многие придворные, сочтя песенку кардинала спетой, отвернулись от него. Людовик пытался примирить стороны, пришел к матери и застал безобразную сцену, когда Комбале валялась в ногах Марии, а та пинала ее и поливала площадной бранью. Явился кардинал — и получил то же самое, был изгнан вон. Он уже собирался бежать, но по совету приближенного Сен-Симона решил погодить. И… получил вдруг приглашение короля встретиться лично. Оказалось, что сцены у матери произвели на Людовика обратное впечатление. А может, и воспоминания, как Мария, Гастон и Анна распоряжались во время его болезни. И он принял сторону Ришелье, обласкав его и заверив в поддержке. Этот поворот назвали “днем одураченных” — многие из тех, кто поспешил “похоронить” кардинала, поплатились опалами. Марильяков арестовали — один умер в тюрьме, другого казнили. А Мария очутилась под домашним арестом в Компьене.