Верзила пожал плечами и миролюбиво предложил:

— Так пройдите через приемный покой, расскажите суть дела. Вас проведут в ординаторскую, — с этими словами охранник нежно развернул Влада в сторону узкого коридора с противоположной стороны.

— Спасибо…

— На здоровье, — кивнул охранник и, прихрамывая, пошел к стульям, что стояли возле стены.

Влад смутился, было ясно, что у великана травма, и работать охранником у олигархов он не может. В больничке же в самый раз — не выбивается, так сказать, из общего контента.

Врач, едва глянув на посетителя, тотчас уткнулся в свои бумаги.

— Что вы хотели? — спустя некоторое время, наконец, пробормотал он, не переставая при этом писать.

— К вам сегодня привезли Герасимова, пожилого мужчину, с подозрением на инфаркт…

— А вы ему кто?

— Я знакомый. Хороший знакомый, он мне доверил свою кошку в доме смотреть…

Доктор перестал писать и поднял глаза на Влада.

— И что с кошкой? — спросил он с серьезным видом.

— При чем тут кошка? — Влад от удивления взмахнул руками. — Я о Семен Семеныче пришел узнать. Может, лекарства какие нужны, ну и так далее…

— Так далее мне ваши не нужны, — резко оборвал он Влада, истолковав как-то по-своему его слова. — Пройдите в триста шестую палату. Только не шумите — тихий час у нас. Состояние пациента стабильное, инфаркт не подтвердился, но сердце надо беречь. И лечить, — вскинув брови, доктор многозначительно посмотрел в глаза Владу. — У нас, конечно, все необходимое есть, но…

— Напишите, будьте добры, что из медикаментов лучше будет для такого состояния, — с пониманием кивнул Влад.

Взяв из рук врача список лекарств, он вышел из кабинета.

Старик читал газету и не сразу заметил гостя в палате. На соседней кровати мирно посапывал второй больной.

— Добрый день, Семен Семенович, — прошептал Влад.

Герасимов опустил газету, снял очки и некоторое время пытался сфокусировать взгляд.

— Владислав? Господи, случилось чего с Васей? — испуганно прошептал он.

— Да что станется с вашей Василисой? Жива-здорова, вам привет передает.

Влад поставил стул рядом с кроватью и сел.

— Я ее отыскал, накормил. Хотел забрать к себе в дом. Но она же ни за какие коврижки не согласилась!

Старик широко улыбнулся:

— Она у меня такая. Хоть и сама по себе, но дом свой любит. Но вы же не бросите ее? Надеюсь, никуда уезжать не собираетесь?

— Не собираюсь, Семен Семенович. Пока вы здесь — я ни с места. Вот пришел узнать, что врачи-то говорят?

— Врачи? Они разве умеют разговаривать? Они только лечением занимаются. Ну, так они считают, во всяком случае.

— Хотя бы так… А что самочувствие?

— Да все нормально, — старик махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. — Я им говорил — какого черта меня сюда заперли? Сделали укол, и оставьте человека в покое…

— Вы это бросьте, Семен Семенович. Нельзя оставаться дома в таком состоянии. Тем более — одному. У вас кроме этой вашей…Сони, если не ошибаюсь, есть кто-нибудь? Извините, конечно, за любопытство, но тут…

— Ладно-ладно, не извиняйся. Можно я на «ты»? Есть у меня сын, брат младший, внуки. Но, понимаешь, так сложилось, что все за границей.

— А что ж вы?

— Нет уж, увольте. Только там меня не хватало. Хочу умереть на родине. Отказался я с ними ехать в Америку.

Герасимов замолчал, и Влад не посмел нарушить эту печальную тишину, что воцарилась после его слов. Он с трудом мог себе представить, как это остаться одному на белом свете. Те, там, за границей — не в счет. Это как на другой планете. По первому зову не примчишься.

— Знаешь, Владислав, а я привык, — нарушил тишину старик. — Раньше думал, что это невозможно… когда моя жена умерла, было особенно тяжело. А потом нашел силы. Каждый день как подарок от Всевышнего. В любой мелочи стараюсь находить радость. Оно ведь как — когда ты молод и здоров, то вокруг себя ничего не замечаешь, если оно напрямую тебя не коснулось. А вот представь, что осталось минут десять на этом свете пробыть? Тут совсем другой расклад, в одну секунду научишься ценить красоту каждого мгновения. И небо серое, и слякоть, и вредный сосед — все красиво, все в радость. Только бы не отобрали! Даже, кажется, видишь, из чего воздух состоит…

Владу показалось, что у него защемило сердце. От слов Герасимова повеяло не радостью от каждого мгновения, а полной безнадегой. Не потому, что тот был не прав. Просто он понял, что как раз эти мгновения хотят отобрать у него, сценариста Семенова. А у Паши Волошина уже отобрали, без всяких там предупреждений. Созерцать, что называется, не пришлось.

— Да, — словно очнувшись, спохватился Влад, — я вам фрукты и соки принес. Так, наугад. Ваши пристрастия пока не изучил, — он с улыбкой поставил большой пакет на тумбочку.

— Да куда ж мне столько! — сокрушенно покачал головой Герасимов.

— С соседом поделитесь. Не вредный хоть попался? — шепнул Влад, кивнув головой в сторону спящего мужчины.

— Нормальный. Правда, еще особо познакомиться не успели. Да хоть какой, Владислав, это все лучше, чем одному. Не люблю я эти платные палаты, где лежишь в компании с телевизором и холодильником, да еще разве что со своей болезнью…

— Правда? А я уже подумал предложить такой вариант.

— Нет, нет, дорогой Владислав. Спасибо за заботу, но в плане средств у меня проблем нет. Это мой выбор.

Влад сделал вид, будто только что вспомнил маловажную деталь.

— Да, чуть не забыл, — хлопнул он себя по лбу. — Когда гонялся за Василисой, попал в ваш кабинет. Знаете, очень неловко себя чувствовал…

— Думаете, это мой кабинет? Как бы не так. Я, во всяком случае, очень в этом сомневаюсь!

— В каком смысле?

— В самом прямом. Это Василисин кабинет. Ее любимое место в кресле за столом. А я, если что надо, с ноутбуком в гостиной обычно сижу. Или в спальне с книгой.

— Что-то такое я себе и представлял, — поддакнул Влад. — Она уже продемонстрировала, как крутится в кресле.

— Так что вас смутило, мой дорогой друг? Я вам даю разрешение расхаживать по дому безо всякого стеснения.

— Надеюсь, по всему дому мне ходить не придется. Как и чем кормить кошку я теперь уже знаю. Я о другом… Там над столом висят фотографии. Не знаю, поверите ли вы мне, но на одном фото есть я со своими друзьями.

Герасимов нахмурил брови:

— Это на каком? Погодите, дайте вспомнить. Я на те фотографии лет сто не смотрел. — Немного помолчав, он пожал плечами: — Неужели вы друг моего племянника? Гошки?

— Егор Соловьев. Именно так. Мы, правда, звали его Жорж. Так это ваш племянник? — удивленно вскинув брови, медленно произнес Влад.

— Ну да. А что вас удивляет? Ах, да… фамилия. Он Соловьев по матери. Так получилось, что братец мой оформил отношения с матерью Егора, когда мальчику было уже восемь лет. И хотя это его родной сын, фамилия матери так и осталась у него. Ну, это отдельная история. При случае, расскажу. Да-да, теперь я вспомнил ту фотографию бравых ребят.

— Да, действительно странно…

— Мир тесен. Как бы банально это ни звучало.

— Согласен. Я, Семен Семенович, ничего не знал о существовании этой фотографии. Очень удивился, обнаружив ее на стене вашего кабинета. И хоть убейте, не мог вспомнить, где же это все происходило?

— Ну так здесь все и было. В Заречном!

— В «Заречном»?? — У Влада от удивления свело на лице мышцы, и он, глупо улыбаясь, смотрел на Герасимова, не произнося больше ни слова. Как ему теперь объяснить старику причину своей амнезии? Как-то совсем не хотелось портить свой имидж…

— Я вам все объясню, — пришел на выручку Герасимов. — Вы плохо помните ту дачу. Ничего удивительного. Это свойство молодости — не замечать детали. Ну, я говорил об этом… Да и Заречный с тех пор не узнать. Здесь столько новых домов построили, а сколько старых посносили — и не сосчитать. Сейчас здесь модно стало дома покупать. Я уж и не вспомню, сколько лет прошло-то… больше десяти, пожалуй.