У Розамун было не слишком много друзей и мало кто сочувствовал ее болезненным периодам. Именно тут и появилась Минна. Китиара должна была признать, что Минна заботилась о ее матери так хорошо, как могла. И она никогда не давила на Гилона, чтобы тот вовремя оплачивал ее счета.

И даже при этом Китиара терпеть не могла кичливую сплетницу.

— Гилон, — Кит подчеркнула имя, так как он не был ее отцом. — Рубит в лесу лес. Я не знаю где именно, вероятно в нескольких километрах отсюда. Иначе я сбегала бы к нему и привела. Моя мать чувствовала себя достаточно хорошо в последнее время и я не хотела просить его, чтобы он остался дома даже при том, что мы знали, что ее время приходит. Разве вы не можете поспешить?

Кит посмотрела в окно и пожалела, что она находится в этом доме, а не где-нибудь еще, в любом другом месте, кроме, возможно, ее собственного дома. Она не могла забыть мучительные звуки, издаваемые Розамун, и выражение страха на ее лице.

— Хорошо, а кто из нас спешит теперь, юная леди? Смотри, чтобы не отстать от меня.

С этими словами Минна пронеслась мимо Китиары. Кит захотелось пнуть ее под зад. Но мысль о Розамун, оставшейся дома в родовых муках, заставила ее подавить это желание. Китиара действительно должна была почти бежать, чтобы не отстать от Минны, которая стремительно шла по мосткам.

Когда они достигли дома, Кит увидела что ее мать лежит на кровати, а одеяло и простыни были запачканы кровью. Они подбежали к ней и Розамун испустила низкий стон и ее дыхание участилось с началом новой схватки. На сей раз она казалась слишком измученной, чтобы кричать. Ее длинные поблекшие светлые волосы пропитались потом и прилипли к черепу. Ее изящное тонкое лицо было искажено в муке. Губы Розамун разошлись и послышался только придушенный стон, ее тело подалось вперед. После того, как схватка миновала, она обрушилась назад на простыни.

Минна торопливо пощупала ей лоб. Схватки учащались. Кровать Розамун почти насквозь промокла.

— Хорошо, воды отошли. — объявила Минна. Но затем акушерка слегка нахмурилась, заметив зеленоватое пятно на простынях.

Минна бесцеремонно задрала сорочку Розамун и проверила продвижение родов.

— Найди немного воды, вскипяти ее и принеси мне чистую ткань. Ребенок может появиться в любой момент. Та зеленая вода может вызвать проблемы. — многозначительно сказал она.

Никогда не умевшая ловко обращаться с домашними делами, Кит неловко помогла Минне поменять простыни на кровати Розамун. Она собрала всю чистую ткань, которая имелась в доме, затем притащила снаружи ведро воды и, налив ее в горшок, поставила кипятиться.

До настоящего времени Розамун, так поглощенная своими родовыми схватками, едва замечала присутствие Китиары и Минны. Ее серые глаза были стеклянными, ее тело билось в болезненных судорогах, которые неуклонно прибывали.

Минна вытащила из своей родильной сумки маленький мешочек и приказала Кит принести ей чистый кубок, наполненный горячей водой. Она высыпала содержимое мешочка в кубок и намочила кусок ткани в коричневатой жидкости. Затем она протерла этой тканью лоб Розамун и задрав ее сорочку, обмыла раздутый живот.

— Что это? — рискнула спросить Кит.

— Секретные компоненты. — самодовольно ответила Минна. — Фактически, неизвестные мне самой. — она хихикнула. — Купила их у того кендера, о котором говорила тебе, у Асы. Он называл его «Никогда Не Подводящий Бальзам.»

Кит должна была признать, что ее мать задышала намного более легче после этих втираний.

Минна заставляла Китиару напряженно работать. Она приказала, чтобы та принесла стул к кровати, нашла больше одеял, сварила чашку чая, принесла еще немного дров для огня. Кит знала, что Минна не любила ее и говорила Розамун, что ее дочь слишком упряма и ее надо немного подержать в узде. Теперь Кит раздражалась от приказов акушерки, понимая, насколько Минна торжествует в ее власти над ней в этой чрезвычайной ситуации.

Как бы то ни было, мысли обеих были поглощены стонами и криками Розамун. Ее муки были ужасны на взгляд ребенка. Время от времени глаза Розамун закатывались, и ее тело застывало в боли, когда она выносила повторные схватки.

Роды продолжались и Кит втайне, страстно желала успокаивающего присутствия Гилона и задавалась вопросом, когда же вернется ее отчим. Но она тут же с безнадежностью поняла, что время было только около полудня и что, как правило, Гилон не возвращается до сумерек.

Спустя приблизительно час после прибытия Минны, дыхание Розамун резко замедлилось. Акушерка засунула руку под сорочку Розамун и кивнула головой Китиаре.

— Вытолкни ребенка наружу, Розамун. — скомандовала она.

Кит с удивлением посмотрела на Минну. Розамун, бледная, в горячечном бреду и облитая потом, едва ли казалась способной повернуть голову на подушке, не то что толкнуть что-нибудь.

Тем не менее, по приказу Минны, Кит взобралась на кровать и помогла Розамун сесть. Она подставила свою спину под вспотевшую спину своей матери и уперлась ногами в деревянную спинку кровати, таким образом поддерживая Розамун в сидячем положении. В это время Минна снова призвала Розамун толкать.

— Тужься! — кричала Минна. — Если ты хочешь поскорее покончить с этим, тужься!

Прошел еще час, за который ничего не изменилось, за исключением того, что ноги у Кит одеревенели, а голова Розамун упала на плечи дочери, как будто мать потеряла сознание.

Минна села, прядь волос упала на ее украшенный бисеринками пота лоб. Хотя и изнуренная, она систематически продолжала убеждать Розамун тужиться.

Затем, издав один затянувшийся стон, Розамун родила.

Для Кит ребенок был подобен красновато-фиолетовой обезьянке, покрытой кровью и каким-то белым, похожим на сыр, липким веществом. Здоровый крик, который, казалось, встряхнул стекла в рамах, определил пол ребенка.

— Мальчик! — закричала Минна. — У тебя прекрасный, здоровый мальчик, Розамун! — сказала она, ловко вытерев младенца, спеленав его и укутав чистым одеялом. — Он весит, должно быть, целых десять фунтов! Просто великан!

Эта информация прошла мимо матери ребенка. Глаза Розамун приоткрылись, затем снова закрылись, когда Кит поднялась из-за ее спины, позволяя матери бессильно откинуться назад на подушки.

Почти тут же Розамун сильно вдохнула, возвращаясь к действительности. Ее глаза испуганно открылись.

— Просто послед. — пробормотала Минна сама себе, глядя на Розамун. Но тут же акушерка быстро втиснула запеленованного младенца в руки Кит и вернулась к матери.

Пристально вглядываясь в нее, Минна схватила свою родильную сумку, лежащую у ножки кровати. Она порылась в содержимом и вытащила оттуда еще один маленький мешочек, на этот раз с двойным зажимом. Когда акушерка осторожно открыла его, то Кит, стоящая около Минны, могла бы поклясться, что внутри мешочка пылал свет!

Минна вытащила щепотку непонятного порошка. Повернувшись к кровати, акушерка рассеяла его в воздухе над ложем, одновременно пропев несколько слов, которых Кит не поняла.

Свет в комнате, казалось, замерцал. Мгновение спустя, Кит почувствовала, как на нее накатило чувство мира и покоя. Младенец в ее руках перестал кричать. Еще более удивительным было то, что Розамун улыбнулась, глубоко вздохнула и снова опустилась на подушки. За долю секунды, казалось, мать Китиары, заснула безмятежным сном! Девочка не могла поверить своим глазам.

Затем, так же быстро, как и прибыла, мирная аура испарилась.

Дыхание Розамун ускорилось. Ее веки взлетели, но глаза тут же снова закатились. Минна встревожено склонилась над Розамун, поглаживая ее по щеке.

Кажется, только ребенок получил длительное воздействие от фокусов Минны. Кит неуклюже держала младенца подальше от себя, направляясь к колыбели, которую любовно сделал Гилон. К счастью для всех присутствующих, новый брат Китиары позабыл о своем изначальном недовольстве тем фактом, что его вытащили из комфортного тепла матки. Немедленно после того, как Кит положила его в его новую кровать и качнула колыбель, он с воркованием уснул.