— Умерь флюиды, красотка.

В разговор вмешался долговязый парень с широченными, как у пловца, плечами. При общей сухости тела он был не только самым высоким, но и самым худощавым, отчего внешне походил на поставленную стоймя швабру. Повернувшись в мою сторону, «швабра» с улыбкой произнес:

— А ты не дрейфь. Оборотни своих в обиду не дают!

Точно пловец. В нашей работе соображаешь или быстро, или недолго, так что я успел оценить и характерно прокачанную спину долговязого, и мощные руки, и, что важнее, три черненых ободка на пальцах. Не такие массивные, как мои, кольца бросались в глаза уже знакомым багрово-хищным мерцанием. Для сравнения, гибкая девочка Лиля имела только два таких украшения, что служило своеобразным показателем местной табели о рангах. По крайней мере, спорить с пловцом она поостереглась, вместо этого озорно сверкнув глазами в его сторону.

— Ты, кстати, чьих будешь? — продолжил долговязый и протяжно втянул воздух ноздрями. — Запах странный…

Договорить пловец не успел. Устав от пустой болтовни, в разговор вмешался тренер, и что естественно, деликатностью он не отличался:

— О-отставить! Время! Потом перенюхаетесь. — Подтолкнув меня в глубь раздевалки, Макаров продолжил: — Слушаем сюда! Пока Сергей отлеживается в медблоке, работать будете группами два на четыре. Близнецы против остальных. Ягай, ты будешь за главного в сборной.

Услышав свое имя, «швабра» вытянулся и шутливо отдал честь. В исполнении полуголого оборотня воинское приветствие смотрелось комично, но Макаров даже глазом не повел. Такое чувство, что он специально не обращал внимания на царящий в раздевалке налет инфантильности.

— Новичок за нас? — снова влезла Лиля. Похоже, мое молчание задело ее за живое.

— Саша нарабатывает ОФП и пока работает самостоятельно. Я запрещаю на него охотиться, но если попадет под горячую руку — можете не сдерживаться. Выдержит, никуда не денется.

После этих слов на меня переключилось всеобщее внимание, и оставалось только пожать плечами, мол, вот такой я исключительный. Судя по многообещающим взглядам и просветлевшим лицам, юные садисты искренне радовались предстоящему развлечению. Можно не сомневаться, что нескольких «случайных» встреч мне не избежать.

— Отбиваться хоть можно? — Кажется, мне удалось попасть в общую тональность беседы. Улыбнулись все, включая тренера.

— Можно. — Макаров ответил привычно односложно. — Но не увлекайся, у тебя другая задача.

— Петр Игнатьевич, а награда будет?

— Победившей команде суточная увольнительная.

— Ну-у-у! — протянула девчонка. — Так нечестно, Петригнатич! Это вы нас с Ренатом в город пускать не хотите, потому и поделили неправильно. Все равно против близнецов мы не выстоим. Можно я за них буду, а?

— Нельзя. Ягай здорово вырос, да и ты, красотка, обучилась новым фокусам. Но в чем-то ты права. Плаха, согласны на фору?

По мере того как Макаров объявлял правила, народ в раздевалке сдвигался и делился на группы. С одной стороны встала разношерстная команда Ягая, с другой — оценивая шансы, хмуро переглядывались братья-близнецы.

Плаха и Пряха, или Максим и Андрей Плахины. Средний рост, среднее телосложение и одинаковое, всегда угрюмое выражение лица стирали последние различия братьев, отчего их нередко путали даже собственные родители. Уже позже я узнал, что эти двое приходились дальними родственниками одному моему знакомому корейцу. Собственно, влияние Косты было заметно даже невооруженным глазом. Если старший перенял его страсть к холодному оружию, и ядовито-зеленое пламя эфемерных клинков с первого дня мелькало на тренировках Макарова, то текучие движения младшего явно показывали, что с ним хорошо поработал мастер восточных единоборств. Его вяжущая манера работы с верхними энергослоями служила симбиозом учений дяди и тренера. Потому и кличка такая — Пряха. Очень уж коварные ловушки плел подлец.

Неудивительно, что Лиля взбунтовалась, не желая сражаться с двумя вундеркиндами. Судя по кислым лицам их противников, даже возможная фора отнюдь не уравнивала шансы. Бой с близнецами обещал быть изнурительным, хотя в тот момент я глядел на них с изрядным скепсисом. В ответ на просьбу уравнять шансы тот, что стоял правее, лаконично уточнил:

— Сколько боев?

— Пять-шесть раундов по двадцать минут.

Переглянувшись, они почти синхронно кивнули, и правый произнес:

— Согласны. Очко уступим.

— Тогда шесть боев до победного.

Вот уже двадцать минут я бегал кругами, пытаясь составить в голове примерную карту подземного лабиринта. Картинка постепенно вырисовывалась.

Вытянутое в длину подземелье условно делилось на две части — старую и новую. Старая представляла собой несколько перестроенных бомбоубежищ, последовательно соединенных короткими туннелями. Переходов было много, и выглядели они по-разному. Широкие провалы в стенах с неровно обломанными краями или узкие — заваленные бочками и обломками бетонных глыб непролазные щели, в которых, посвистывая и завывая, гулял ветер. В них не то что лезть, заглядывать было боязно, так ненадежно все выглядело.

Вторая половина смотрелась посвежей и представляла собой рукотворную пещеру с торчащими из потолка сталактитами. Глядя на сколотые в некоторых местах основания и каменную крошку, тут и там устилавшую дно пещеры, хотелось проскочить эту часть побыстрее. Поймать головой сотню-другую килограмм камня — то еще удовольствие.

Были, правда, и другие пути. Какой-то шутник протянул под потолком натяжные мостики, но меня мутило от одного их вида. Глядя, как они раскачивались под порывами ветра, я зарекся даже думать о втором этаже.

Спускаться в подвал меня тоже не тянуло. Заходя на третий круг, я заплутал и случайно завернул на уровень местной канализации. Под пещерой располагался средних размеров каменный бассейн с относительно чистой водой, и этот кусок я миновал почти без потерь. В «кишках» цивильной части оказалась совсем другая жидкость. Добежав до контрольной точки и выплеснув содержимое из берцев, я твердо решил, что второй раз полезу туда в самом крайнем случае.

С обувью мне повезло. Бросив Розалию Ивановну на растерзание священнику, я так спешил дозвониться своему непосредственному начальству, что совсем забыл про сумку с одеждой. Думаю, в это самое время она разъезжала по городу на пару с Игорем, если только святоша в отместку не пожертвовал ее неимущим. Так или иначе, но на тренировку я заявился фактически голым, и если бы не благородство парней — не миновать мне сеанса стриптиза. Феерическое намечалось зрелище. По крайней мере, если судить по вспыхнувшим Лилькиным глазам.

Выручили. Комплектом камуфляжа со мной поделился Джордж. Тот самый, заросший мехом по самые уши медведь-оборотень, что вчера изглодал руку младшему Плахину. Отрабатывали свалку — каждый сам за себя, и Жора умудрился подловить братьев, чем теперь заслуженно гордился. Костюмчик был слегка великоват, но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят. Берцы, кстати, выделил второй участник конфликта — немногословный младший. Пряха. Впрочем, оба брата болтливостью не отличались.

— Твою ж мать!

Запнувшись в полумраке о невидимый камень, я едва не вспахал носом каменную площадку. В результате, с дикой скоростью семеня ногами и гася инерцию взмахами рук, пронесся вперед как подстреленный, пока не удалось с грехом пополам выровняться. До контрольной точки оставалось совсем немного, но горящая над входом тусклая лампочка маяком била в глаза, превращаясь в натуральную ловушку. Намудривший с канализацией умник совершенно случайно «забыл» провести освещение в пещеру, и мне невольно пришлось перейти на истинное зрение. Включалось оно урывками и периодически гасло от резких движений, что, естественно, не добавляло хорошего настроения.

— Фух! — Привалившись спиной к прохладным воротам бомбоубежища, я позволил себе короткую передышку.

Кольца слегка пульсировали, намекая, что еще немного, и они снова примутся делать мне больно. Глубокоуважаемый тренер — чтоб ему до утра икалось — «забыл» предупредить, что во время испытания его поделки будут вести себя чуть-чуть агрессивней. Стоило замереть, и бижутерия начинала подгонять меня в меру своих возможностей. Нагрузка возрастала, отчего все мои источники принимались биться вразнобой, грозя разорвать грудную клетку на части. Собрав волю в кулак, я умудрился выдержать чуть больше трех минут — проверки ради. Потом ноги сами рванули вперед, стремясь избавиться от пульсирующей пытки. В этот раз винить было некого — заперев кольца, я напросился сам. В одном я не сомневался, Макаров безоговорочно поддерживал Ницше в его общеизвестном изречении — «То, что не убивает, делает нас сильнее!».