От удара скала хрустнула под моей спиной и пошла трещинами. Я очень надеялся, что хрустела именно она, потому что по позвоночнику пробежал разряд боли, едва не ослепивший меня. Перед глазами плавали разноцветные круги. Превозмогая боль, я откатился в сторону, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть сквозь облако пыли. Не стоять! Двигаться! Уходить от ударов в любой ситуации! Наука старика сидела плотно. Контратаковать!

Припав к земле на все четыре конечности, я разъяренно зашипел, отпугивая врага и пытаясь выиграть несколько секунд, чтобы прийти в себя. Повторной атаки не последовало, но ответом мне было не менее яростное шипение. Громкое и насквозь знакомое. Этот «голос» я бы узнал где угодно. Ящер!

Лишь мое альтер эго могло издавать столь похожие звуки, которые, впрочем, отличались от моего шипения, как тарахтение мотороллера отличается от басовитого рычанья «харлея». Даже будучи сильно измененным, человеческое горло не могло соревноваться с мощью голосовых связок зверя. Здесь Ящер оставался безусловным фаворитом.

Впрочем, если бы только в этом. Я наконец проморгался и охнул. Увиденное заставило меня попятиться, медленно перебирая «лапами» и не сводя напряженного взгляда с противника. Я боялся упустить его из виду, но еще больше — спровоцировать резким движением. Нужно было любой ценой выиграть немного времени, чтобы заново оценить ситуацию. Потому что существо, замершее передо мной в пугающей неподвижности, не было Ящером. Нечто весьма близкое и в то же время абсолютно чуждое ему распласталось на отвесных скалах, вцепившись в них когтями. Зверь был чертовски силен. Под его лапами крошился и осыпался камень.

Последние дни я не мог избавиться от тревоги. Внутренний голос неустанно повторял, что время на исходе. Пришлось рискнуть многим и многими, чтобы прорваться сквозь пелену смерча. Нарушить запрет тренера. Пойти ва-банк. И все это для того, чтобы понять — опоздал.

Я опоздал.

Прямо передо мной — на угольно-черных скалах — висел чудовищный гибрид Ящера и несуразной, уродливой поделки Эль. Укутанное тьмой пресмыкающееся серьезно прибавило в размерах. Оно наполовину слилось с окружающей тенью, отчего казалось еще опасней и уродливей. И судя по пылающим яростью глазам, полностью подавило мою звериную сущность. В груди стянуло от осознания простой истины — прежний Ящер исчез. Я опоздал, и смерч полностью подавил его.

Мало того, голодный взгляд получившейся твари не предвещал ничего хорошего. Получив физическое воплощение, смерч воспринимал меня как кусок парного мяса. В кулинарном плане его привычки совсем не изменились. Наглая, самоуверенная тварь!

Против ожидания я не испытал страха. Внешне холодное спокойствие, и кипящий котел ярости глубоко-глубоко внутри. Я редко впадал в состояние, когда в моей голове начинали рушиться границы самоконтроля, и наружу выходил другой Стальнов. Сейчас наступил как раз такой случай. На глаза медленно надвигалась багровая пелена безумия. Сладкая и манящая. Сегодня я приветствовал ее всей душой. Подталкивал и манил.

Стоящая передо мной мразь посмела тронуть дорогого мне человека. И пусть Ящер лишь часть меня, да и человеком его назвать сложно — в голове все равно колотилась одна мысль. Она повторялась разными тонами, переливалась сотнями оттенков, но суть оставалась прежней: «Мерзость! Должна! Умереть!» Слова отражались от стенок черепа как шарики для пинг-понга, усиливаясь и порождая многочисленное, кровожадное эхо. Привычную осторожность, здравый смысл — они сметали все, включая последние остатки разума прямоходящего. В глубине меня просыпалось создание, перед которым пасовал даже прежний Ящер.

Картинка поплыла кровавым туманом. Последнее воспоминание — привычный жест боевого заклинания. На землю передо мной улеглась усыпанная шипами лента кнутовища. Прежде тонкая, сейчас она выглядела хищной, готовой к броску ядовитой змеей. Алмазные грани полыхнули в последний раз, и сознание погасло как свеча на ветру. Я уже не слышал рев ярости, сотрясший фиглярский мирок до основания.

Картина реальности проступала медленно. Призрачный мир намертво вцепился в мои воспоминания и как жадный деляга не собирался возвращать единожды попавшее в его цепкие лапы. В моей голове кружился целый калейдоскоп из ярости, боли и куцых обрывков боя. Невнятные видения, но они подтверждали тот факт, что я все еще живой. Это уже немало. Хотя судя по внутренним ощущениям, до смерти мне оставалось совсем немного. Там, где магам доставалось откатом и сожженными нервами, оборотни платили кровью и порванными в клочья внутренностями. Это нормально.

Разум возвращался медленно. Только этим можно объяснить, почему я не сразу понял, куда делась привычная трехмерность окружающего мира. Не уловил, что на месте правого глаза теперь зияла лишь пустая глазница. Болью стрельнуло единожды — в момент осознания. Затем включилась местная анестезия. Умное тело подало знак о снижении боеспособности и затихло, не мешая хозяину собирать себя в кучку.

Моргнул. С одним глазом этот мир воспринимался еще примитивнее. Все равно что картинка-раскраска в детском журнале. Следующее, что бросилось в глаза… в глаз — новый пейзаж вокруг. Прежде я не бывал в горах, и все они для меня на одно лицо. И все-таки что-то подсказывало мне, что мы забрались очень далеко от того места, где все начиналось.

При чем тут горы?! Я мотнул головой и чуть не ослеп на второй глаз. Переждав приступ головокружения, я принял решение поменьше двигаться. Мысли проносились в голове со скоростью полуночного экспресса. Ощущение, будто стоишь напротив железнодорожного полотна и пытаешься с каждого вагона выхватить кусочек названия. Вот только стоишь очень близко, и буквы расплываются. Там буква, тут две, а воедино не связываются. Бессвязные мысли. Контузия?

Когда за спиной раздался шорох, все размышления о собственном здоровье резко отошли на второй план. На кувырок сил не хватило, да и прыжком такую ужимку можно было назвать лишь с изрядной натяжкой. И тем не менее от возможного удара я бы увернулся. Наверное. Скорей всего. Да и плеть, изрядно ослабленная и потускневшая, вновь вынырнула наружу. Причем из левой руки, потому что ниже плеча правая работать отказывалась — висела как тряпка и не шевелилась. В любом случае она доставила меньше неудобств, нежели дырка на месте глаза. Но даже так я хорошо сработал. Тренер мог бы гордиться.

А рука — да черт с ней. Главное — ноги целы. Вынесут.

Выносить, впрочем, не потребовалось.

В паре десятков метров от меня лежал демон. Живой. Он безрезультатно елозил когтями по земле, пытаясь выбраться из-под придавившей его скалы. Именно эти скрябающие звуки и привлекли мое внимание.

Тварь выглядела жалко. Гладкий как зеркало срез валуна рассек чешую, вывернув наружу мясо и кости. Раны медленно затягивались, но кровь продолжала выплескиваться толчками, в такт ударам сердца. Живучесть оборотня поражала. Обломок был вдвое больше его и весил как средних размеров грузовик, но тварь не собиралась сдаваться, продолжая бороться за свою жизнь.

Бесполезно!

Упавшая скала перебила не только позвоночник. Засев глубоко внутри, она полностью блокировала регенерацию. Попытки стянуть края раны выглядели столь неуверенными, что учитывать их не стоило. Из-под брони чешуйчатых пластин проглядывало мягкое нежно-розовое нутро.

Слабость продолжала туманить голову, и я поспешно отвернулся от заманчиво кровавой картины. Слава Зигфрида — убийцы Фафнира меня не прельщала, да и парнишка, помнится, плохо кончил. Так что от пожирания павшего врага я, пожалуй, воздержусь. Во-первых, демон и не дракон вовсе, а во-вторых — он слишком многое перенял от Ящера. Несмотря на тянущийся шлейф праха и изрядно огрубевшие черты, основа в нем проглядывала безошибочно. Пока я развлекался на свободе, поделка Эль успела поглотить мое звериное «я», и с этим уже ничего не поделать.

Только довести дело до логического конца.

Шаркающей походкой доковыляв до груды обломков, я выбрал самый тяжелый и ухватистый. Правая рука все еще не работала, да и сам я, признаться, чувствовал себя прехреновейшим образом. Тело, как могло, затянуло самые тяжелые раны и теперь поскуливало от боли, непрозрачно намекая на лежащий прямо передо мной огромный, питательный кусок мяса. Пряная кровь врага туманила разум и не вызывала ни капли отвращения. Все равно что налить тарелку борща после трехдневной голодовки и с отвращением воротить морду в сторону. Глупость?! Но жрать его я не собирался. Брезговал.