На чистосердечное признание я, понятное дело, не рассчитывал — всего лишь надеялся каким-то чудом разглядеть мысли княгини под непроницаемой маской. Не получилось. Она слишком хорошо собой владела. И всё же, Екатерина не стала отрицать, что Вахрамеевы крышуют банду Хосейни. И одно это уже многое значило.

— Не стоит валить на нас все грехи, — ответила Екатерина. — Орловы уже двести лет управляют империей. Вот и думай, кто виноват и кто довёл страну до такого состояния. Это сложная тема, Денис, и может быть, однажды мы ещё обсудим её, — произнесла Екатерина мягче. — Ты слишком юн, и пока видишь мир в чёрно-белом свете. Однажды ты начнёшь видеть проблему шире… Я надеюсь, что начнёшь. Иначе тебе сложно будет принять уготованную роль и найти здесь своё место. А вообще, Афанасий Степанович правильно говорит: завтра тебе понадобится ясный разум, так что иди лучше отдыхай.

Меня не по-детски рубило после сегодняшней бессонной ночи, и потому я послушался совета: отправился в номер.

Комната Веры находилась недалеко от моей, дверь была приоткрыта. Я подошёл, постучался, мне никто не ответил. Заглянул внутрь — никого. Обеспокоившись исчезновением Веры на ночь глядя, я отправился искать её.

Нашёл в зелёном уголке. Девушка, как загипнотизированная, стояла и смотрела на огромный аквариум.

— Ой, простите, я тут это… — она встрепенулась, услышав мои шаги за спиной.

— Всё в порядке, — сказал я. — Чувствуй себя, как дома. Можешь здесь бывать, когда захочешь — я тебе объяснял это. Только в другие отсеки не ходи. Надеюсь, неразбериха наверху скоро закончатся, мы переберёмся на поверхность, и ты поедешь к своей семье.

Вера неуверенно посмотрела на меня:

— К семье? Кто моя семья? Ты их знаешь?

— К сожалению, нет. Я знаю только твоего дядю. Он — полицейский, он искал тебя. И я тоже тебя искал. Хочешь, пойдём посидим в гостиной?

— Нет… э… я лучше пойду… не знаю. Я не знаю, что делать. Я не помню ничего. Я не помню, кто я. Кто все эти люди? Что это за место?

Кажется, Вера отошла от первого испуга и начала задаваться вопросами, которые её приучили не задавать. Она выглядела растерянной и подавленной, и я подумал, что не стоит дальше мучить её разговорами. Информацию надо подавать дозировано, а сейчас нам обоим надо было поспать.

— Пошли в номер, — сказал я. — Я постепенно тебе всё расскажу. Это место, бункер, принадлежит одному из аристократических родов Российской Империи — Вахрамеевым. Они помогли найти тебя. Возможно, ты начнёшь вспоминать какие-то детали из собственной жизни, когда вернёшься в свою семью, а сейчас тебе надо просто успокоиться и расслабиться.

Мы дошли до её номера, я пожелал Вере спокойной ночи и отправился к себе. Снова стало тяжело на душе. Мне показалось, что надо поскорее отвезти девушку родителям. Неизвестно, что произойдёт в Белом городе в ближайшее время, неизвестно, как поступят Вахрамеевы, если я перейду на сторону народного войска. Я не хотел подставлять её под удар.

В гостиной был телефон. Я вернулся туда и набрал домашний номер капитана Лаптева. Ответили он не сразу, я даже подумал, что его нет дома. Лишь, когда стрелки часов перевалила за двенадцать, Лаптев взял трубку.

— Денис? — удивился полицейский. — Ну здравствуй. Не ожидал услышать тебя. Думал, ты пропал с концами. По какому поводу звонишь?

— Завтра после восьми вечера жди у восточных ворот в Белый город. Я нашёл Веру. Забери и отвези к семье, — сказал я коротко

— Ты нашёл… Постой, ты нашёл Веру? Как? Ты где сейчас?

— Не важно. Ты слышал: после восьми у восточных ворот. И на этот номер не звони.

— Хорошо, я буду, — в голосе Лаптева слышалась растерянность: новость оказалась слишком неожиданной.

Следующее утро началось с инструктажа. Его проводил Виктор Сергеевич. Со мной на задание отправляли лейтенанта Филиппова. Мы оба должны были переодеться в армейскую форму, проникнуть в пустующую часть дворца Орловых и найти такую позицию, откуда виден кабинет Вадима. В теории это выглядело несложно: здание имело замкнутую треугольную планировку с внутренним двором, и разведчик доложил, что подходящая позиция имеется. Но как получится на практике, я не знал.

Операцию запланировали на ранее утро завтрашнего дня, а сегодня мне предстояло запомнить план здания.

После инструктажа выдалось немного свободного времени, и я решил проведать Веру. Хоть мне и тяжело было общаться с ней, я понимал, что девушка нуждается в поддержке и доброте, и собирался сделать всё, что в моих силах. К тому же надо было подготовить её к вечернему отъезду.

Подойдя к двери, я постучался. Никто не открыл. Я подумал, что Вера пошла в зелёный уголок или ещё куда-нибудь, и отправился искать её. По пути встретил Кристину, спросил её, не видела ли она Веру.

— Она была в комнате, когда я привезла завтрак, — ответила Кристина.

— То есть, она сейчас в комнате?

— Кажется, да. Она пока не вызывала слугу за грязной посудой.

Я нахмурился. Нехорошее предчувствие зародилось где-то в глубине души и стало разрастаться с невероятной скоростью.

— Я же просил тебя присмотреть за ней, — упрекнул я Кристину. — У тебя есть ключи? Можешь открыть дверь?

— Нет, ключи у экономки, а она… — проговорила горничная, слегка обескураженная моим резким тоном.

— Так чего ждёшь? Быстро за ключами!

Вернувшись к двери, я стал стучаться и звать Веру, но ответа не было, мне становилось всё тревожнее.

Экономка — высокая и худая женщина лет сорока — прибежала с ключами очень быстро, и открыла дверь.

Я вошёл первым.

Рядом с кроватью на пропитанном кровью ковре лежала Вера. Запястье левой руки её было рассечено, в правой она сжимала небольшой блестящий предмет — столовый нож.

Вечерело. Я сидел на скамейке в сквере и наблюдал за тремя мамашами, что стояли по другую сторону фонтана и беседовали, покачивая детские коляски. Внутренний карман моей куртки оттягивала рация. Надо было выйти в эфир, но я медлил: тут постоянно кто-то ходил, и я опасался слежки и того, что Вахрамеевы, узнав о моих тайных переговорах, заподозрят меня в «измене».

А пока я ждал, мысли мои вертелись вокруг утреннего происшествия. Веру удалось спасти: порезы оказались неглубокими, и врачи подоспели как вовремя, чтобы откачать её. Сейчас она лежала в медицинском блоке, состояние стабилизировалось. Проблема была в другом: непонятно, что сделают Вахрамеевы, когда я переметнусь к Вадиму Орлову. Подозревал, что ничего хорошего, и мысленно просил у Веры прощения за свой поступок. Недавно я думал, что, освободив девушку, прекращу её страдания, но всё оказалось гораздо сложнее, чем предполагалось. На кону стояло слишком многое. Теперь Вера снова будет страдать, пусть не по прихоти какого-то отморозка, а из-за моего выбора, продиктованного многими обстоятельствами, в том числе и тем, что я считал правильным, но от этого ей легче не станет.

Я даже подумал, что всем было бы лучше, если б сегодня утром Веру не спасли. Это избавило бы меня от чувства вины, которое теперь долго не получится вытравить. Это избавило бы от многих проблема. Но обстоятельства сложились не самым лучшим образом.

Наконец, дамочки с детскими колясками ушли, я повертел головой по сторонам и, удостоверившись, что поблизости никого нет, достал рацию и настроился на нужную частоту.

— Вызываю штаб, — произнёс я. — Вызываю штаб. Приём.

Я прислушался к шипению динамика, ещё раз повторил, прислушался…

— Штаб слушает, — раздался голос Вадима. — Здравствуй, Денис. Припозднился ты.

— Знаю. Слушайте внимательно. У меня есть условия.

— Говори.

— Мне нужен Вениамин Куракин. Хочу лично расправиться с ним. Это важно. Достанете?

Секундное молчание.

— Постараюсь, — ответил Вадим. — Сам понимаешь, гарантировать ничего невозможно в нынешних обстоятельствах.

Что ж, похоже, он решил быть со мной честным. Я и сам понимал, что гарантий тут не может быть никаких.