— Нет, — шепчу еле слышно, а сама кладу ладонь на твердую грудь, чтобы почувствовать теплоту кожи, ощутить биение его сердца кончиками пальцев.

— Не усложняй, — он касается губами моего виска, так нежно и невесомо.

Тело тянется к нему, чтобы отдаться этим сильным, чувственным рукам, чтобы ощутить жадные, требовательные губы… А внутренний голос орёт, превышая все возможные законы физики, что нам нельзя поддаваться. Нельзя!

— Нельзя, — шепчу, вяло отстраняясь, но тут же оказываюсь прижата плотнее.

Мирон жадно целует меня, забирая дыхание. Его язык врывается в мой рот, дразня. Руки мужчины ловко и быстро освобождают меня от одежды.

Нельзя! Не смей!

Дыхание щекочет кожу на шее, спускаясь медленно к затвердевшим от холода горошинкам. Горячие губы втягивают внутрь чувствительный сосок. У меня вырывается стон. Даже кажется, что он ехидно улыбается, хотя мои глаза сейчас закрыты.

Нет!

Его рука скользит вниз, поглаживая кожу. Потом Мирон подхватывает разомлевшую меня на руки и несет в душ. Тёплые струи воды обрушиваются на меня. Волосы облепляют лицо, а Мир продолжает неистово целовать мои губы. Он ворует моё дыхание, мою волю, позволяя растворяться в ласках.

Надо собраться. Надо решиться.

Его ладони сжимают мои ягодицы, прижимая плотнее. Через мокрую ткань джинс я чувствую каменную твердость плоти. А потом сама с жадностью начинаю целовать.

Это фиаско, Лисса.

Мирон отзывается на этот шальной поцелуй, стаскивает с меня брюки вместе с бельём, чтобы скользнуть рукой вниз между моих бедер.

Нет. Тень замирает возле, болтающейся на одной петле двери, чтобы через секунду я переместилась туда, оставив мужчине лишь пустоту.

— Алиса! — рычит Мирон, не понимая, моего решения.

— Алиса умерла, — мой голос снова звучит отстраненно, — Много лет назад. Запомни это наконец!

Я подхватываю полотенце, с сожалением отмечая, что нормально помыться не удалось, и иду в свою комнату.

Под дверью на полу, обняв колени руками, сидела недовольная Инга.

— Закончили? — буркнула она.

— Мы и не начинали, — выдохнула я, закатив глаза.

— Ага, — демоница смерила меня скептическим взглядом, — Именно поэтому ты мокрая и в полотенце.

— Отчитаться перед тобой когда и как в душ ходить? — еще она будет меня стыдить.

Девушка печально вздохнула и поднялась на ноги.

— Он хороший.

— Можешь забирать себе, — щедро разрешаю я.

— Мирон отказывается, — сетует в свою очередь демоница.

— И чем мотивирует?

— Что не любит, когда партнерша жрет вовремя секса, — сокрушенно признается она.

Сдержать смех не удалось. Более того, представив с каким лицом говорил эти слова маг, мне стало смешно до слез.

— Что поделаешь, — хрюкнула сквозь хохот.

Инга сначала смотрела возмущённо, но потом поддалась, поймав ту же смешинку.

— Держись за него, — добавила она потом, — Он чудесный.

— Он маг.

— А ты — жрица. Кто ещё выдержит рядом с тобой?

Я нахмурилась, не зная как правильно отреагировать на эти слова.

— Так что ты хотела сообщить тогда? — лучше всего сделать вид, что ничего не поняла.

Инга разом погрустнела.

— Знаешь, — девушка потупила глаза, — Говорят в Соснах жрицы деревню сожгли.

— Зачем? — удивилась я.

— Не знаю. Но говорят никого не осталось.

— А рассказал тогда кто? — час от часу не легче.

Девушка удивленно вскинула брови:

— Не знаю.

— Бред, — мне было сложно поверить в эти россказни, но деревня лежала ровно на пути следования, — Мимо поедем и заглянем.

Машина двигалась по трассе, все набирая скорость. Меня раздражает нервная манера вождения мужчины, тем более, что дорога в этом месте извилистая.

— Мирон, — Инга последние тридцать минут произносила его имя с поразительной частотой, — А какое твоё любимое блюдо? А какое у тебя любимое время года?

Смысл разговора я не улавливала, и что-то подсказывает, что маг тоже. Он то и дело пытался поймать мой взгляд в зеркале заднего вида. Тень наблюдала за происходящим, а я делала вид, что сплю. Когда мы садились в машину, Вяземский во всю изображал обиженного. Как же! Какая-то вшивая жрица ему отказала. Удар по мужскому самолюбию оказался фатальным.

В душе пакостно, мысли сбиваются в кучу, а сверху ещё и кошки скребуться. У каждого из нас свое предназначение, и есть ли смысл что-то менять? Выше головы не прыгнешь. Можно, конечно, относится ко всему проще, можно даже прыгать из постели в постель, как это делают суккубы. Вот только, это не моя история.

Демоница перешла в наступление, стараясь как-то «случайно» коснуться Мира. То мифический волос заправит, то по бедру погладит. Хорошо, что руль из рук вырвать не пытается. Маг раздражённо фыркнул, и крутанул регулятор громкости на магнитоле. Я редко слушаю музыку, да и проигрыватели в наше время большая роскошь. Признаться, даже не вспомню, когда видела такие вещи в последний раз. Песня была мне не знакома, но слова трогали душу.

— Мы на линии фронта войны с судьбой, — пел хрипловатый мужской голос.

Он читает мои мысли? Если бы точно не знала об иммунитете жриц к телепатии, то обязательно засомневалась.

— Зачем ты это сделал? — обижено защебетала девушка, — Тебе не нравится со мной разговаривать?

Инга надула губы совсем как маленький ребёнок. Мне даже стало смешно. Мирон заметил мою улыбку в зеркале, и чуть изогнул губы.

— Люблю музыку, — бросил мужчина, зачем-то переключая на следующий трек, — Но ты можешь продолжать.

Суккуб фыркнула и демонстративно скрестила руки на груди. Они хорошо смотрятся вместе. Я буду только рада, если мои попутчики сойдутся. Заодно и мне головной боли убавится.

Запись немного шипела, словно это была очень старая песня. Для меня вообще удивительно, что после войны что-то уцелело из культурного наследия. Говорят, в некоторых столицах даже картинные галереи остались. Фильмы сейчас тоже снимают, но показывают только в столицах. Слышала, что цены в столичных кинотеатрах баснословно высоки, но маши частенько посещают эти заведения.

— А мы не ангелы, парень, — приятный мужской голос чуть растягивает слова, -

Нет — мы не ангелы

Темные твари, и сорваны планки,

Если нас спросят, чего мы хотели бы,

Мы бы взлетели, мы бы взлетели

Что за странная подборка? Но… Я открыла глаза, чтобы поймать взгляд мужчины. Он не смотрел на дорогу, лишь изредка поглядывая туда и подравнивая машину. Знакомые бесенята виднелись в зеркале заднего вида. Он думает, что путь к моему сердцу лежит через музыку? Смешно. Лучше бы по-старинке через желудок. Кстати, пирожное сейчас было бы весьма кстати.

Неожиданно в салон ворвался запах гари. Меня это сильно напрягло. Неужели слухи окажутся правдой? Но, похоже, никто кроме меня не заметил этого пока ещё, с трудом уловимого дыма. Мир отстукивал пальцами на руле ритм, а Инга старалась играть смертельно обиженную более демонстративно. Хотя, для полноты картины осталось только стонать.

Отчего-то стало так холодно, что я закуталась плотнее в куртку. Дым уже явственно царапал горло, раздражал лёгкие. Глаза заслезились, мне с трудом удаётся сдерживать рвущийся из груди кашель.

— Проклятый дым, — выругалась я, когда отпустил очередной приступ.

Воздуха не хватало, безумно хочется выйти из машины и вдохнуть чистый кислород.

— Какой дым? — Мирон посмотрел на меня обеспокоенно.

— Обыкновенный, — я пожала плечами, — Вы разве не чувствуете?

— Нет, — хором ответили попутчики, недоуменно глядя друг на друга.

— Хотите сказать, что у меня такой чувствительный нос?

Демоница кивнула за них обоих, чихнув в подтверждение своих слов.

Правда, уже через пару минут они поменяли свое мнение. В салон стал проникать едкий, густой дым, а впереди виднелась сгоревшая деревушка.

Мирон остановил машину на въезде в селение. Я вышла, но сделать даже пары шагов к обугленным домам не решилась. Кое-где уцелел остов, где-то отдельные фрагменты кирпичных стен, но большую часть занимали горы пепла. Тень, повинуясь приказу, обшаривала каждый двор. Надежда, что кто-то сумел выжить, ещё теплилась в моем сознании.