Безумие играло в прятки с разумом Шедоуспана. Он знал, что имеет дело не с реальным миром, и все же отдельные моменты причиняли нечеловеческую боль, а иные даже оставляли рубцы. Некоторые из нападавших, по-видимому, были настоящими. Он искренне надеялся, что Тиба, та ожившая покойница, была ненастоящей. Он сражался и убегал, убегал и сражался, вконец измученный непрерывными атаками чудовищных монстров.

Ганс осторожно сделал зарубку кинжалом — он ни за что не стал бы тупить метательный нож — на верхней ступеньке длинной лестницы и начал спускаться. Его сапоги шуршали, наступая на толстый слой пыли. Ему пришло в голову, что он не может вспомнить, видел он хоть паутину в этом подземелье.

«Здесь нет ничего живого, — подумал он. — Даже насекомых, которыми могли бы питаться пауки!»

Он насчитал тридцать девять истертых каменных ступенек, когда нога вновь нащупала ровный пол; это была все та же утрамбованная земля. Вот только пыли не было. Коридор перед ним тянулся только в одном направлении, и он было пошел туда... но тут же вернулся и сделал пометку у подножия тридцать девятой ступени.

Коридор петлял, образуя больше изгибов, нежели улица под названием Серпантин в далеком Санктуарии. Он шел боязливо, приседая на корточки у каждого нового поворота, опасаясь того, что может поджидать его за углом. И вот в каменной стене, в нескольких футах впереди, распахнулась дверца и оттуда вышел безобразный человек с кожей цвета выбеленной солнцем соломы.

Он стоял, пристально глядя на приближающегося Шедоуспана, который тут же невольно остановился. Этот человек — на нем была туника и кожаный фартук поверх мышастых штанов и бурых сапог, покрытых темно-ржавыми пятнами — держал в обеих руках тонкие сверкающие клинки. Это были не кинжалы и не метательные ножи. То были ланцеты потрошителя трупов, и Шедоуспан, покрывшись гусиной кожей, узнал своего визави.

Человека звали Керд. Керд-вивисектор, которого Ганс называл Керд-Вурдалак и в которого воткнул свои ножи… Ведь он скончался давным-давно в Санктуарии!..

Этого не могло быть. Ведь этот человек не мог быть не чем иным, как еще одним мороком, иллюзией, наведенной Корстиком.

Но тогда... каким образом Корстик из Фираки мог прознать о Керде из далекого Санктуария на юге?

Неужели между злодеями существует посмертная связь?

Ганс припомнил свою недавнюю встречу с Корстиком, мертвым Корстиком, в этой грязной дыре нескончаемого сумрака и серых камней, и то, что он сказал тогда явившейся перед ним тени. Теперь он указал пальцем на Керда и повторил свои слова:

— Нет! Это всего лишь еще одна проклятая иллюзия! Керд-Вурдалак мертв, мертв, мертв!

Керд кивнул.

— Это точно. Я помню это так же хорошо, как и ты. Но тем не менее я пришел.

Шедоуспан вздохнул. О, будь же ты проклято, колдовство. Боги, как же он ненавидел чародейство и как же он ненавидел все эти наваждения, встающие на его пути! Придет ли этому конец?

— Это глупо, Керд. Мне просто придется снова убить тебя.

— С чего ты взял, Ганс, что мертвого можно опять убить, ты, поганый маленький ублюдок из Низовья?

Ганса разозлили эти слова. Да, он был ублюдком, незаконнорожденным, но это всего лишь факт его жизни, а вовсе не то, чем можно попрекнуть. Но принимать близко к сердцу слова мертвого чудовища он не счел нужным. Лишь равнодушно посмотрел на него... а мурашки опять забегали по спине.

— Ладно, проверять не будем, — сказал Шедоуспан. — Просто шагни обратно в эту стену и иди туда, откуда пришел, мертвый хряк.

— Не раньше, чем я отрежу тебе палец-другой, — сказал Керд ровным голосом. — А может, еще и твой безобразный нос. Хотелось бы мне его заполучить. Не для того, сам понимаешь, чтобы носить. Возможно, я когда-нибудь встречу стервятника без клюва и продам ему твой нос.

— В таком случае, — сказал Шедоуспан, — мне просто придется повернуться и уйти.

— В таком случае мне просто придется последовать за тобой, — сказал покойник.

В мгновение ока Шедоуспан метнул тонкое листообразное лезвие в грудь мертвеца. Ганс видел, как оно с силой вонзилось в мертвую плоть. Вонзилось... на этом все и закончилось. Остался на месте и Керд. Оживший мертвец не вскрикнул и не застонал от боли. Ганс с ужасом наблюдал, как вивисектор переложил один скальпель в другую руку и вытащил из себя клинок. Задумчиво осмотрел его, пожал плечами и отбросил в сторону. Лезвие скальпеля блеснуло, когда он вновь взял его рукой. Затем он поднял глаза на Ганса.

Шедоуспан видел, как его метательный нож ударился о пол и отскочил, вращаясь. Лезвие блестело, как всегда. Оно не было запачкано кровью.

Керд-вивисектор пошел прямо на юношу, который некогда помешал ему устроить вечную пытку для одного бессмертного по имени Темпус и прикончил изверга.

Сердце Ганса учащенно забилось, но он не двинулся с места, приняв устойчивую позу с чуть согнутыми коленями. Двухфутовый ибарский нож готов был прыгнуть в левую руку, в правой Ганс сжимал десятидюймовый кинжал. Лицо Керда было бесстрастным, он шел, словно прогуливаясь по тихой улице. Мертвец вел себя так уверенно, как будто Ганс уже был обезоружен и связан, как все жертвы, с которыми Керд имел дело при жизни.

Шедоуспан ждал…

Когда оборотень подошел достаточно близко, Шедоуспан подался влево и нанес удар длинным клинком, а затем развернулся и рубанул еще раз. Первым ударом он намеревался рассечь Керду горло; сталь с Ибарских холмов затупить было трудно, к тому же Ганс всегда следил, чтобы лезвие могло расщепить волос. Второй удар пришелся по правой руке покойника пониже локтя. Пальцы Керда разжались, чудовищный ланцет упал на пол с приглушенным звоном Рука повисла, раскачиваясь на полосках кожи.

Керд посмотрел на ставшую бесполезной руку, поболтал ею немного в воздухе. Он, похоже, остался равнодушным к этой потере, не испытав никакой боли. Затем злобно посмотрел на противника и вновь пошел на него. У Шедоуспана волосы поднялись дыбом, когда он увидел, что на лице Керда появилось два рта: в рассеченном горле открылась щель длиною в несколько дюймов. Однако рана не была красной и даже розовой. Она напоминала дыру в старом трухлявом мешке.

Ганс вновь не увидел крови. Однако ланцет в уцелевшей сероватой руке покойника блестел весьма реально.

Шедоуспан задрожал от ужаса и весь покрылся гусиной кожей. И все же он продолжал полагаться на свою ловкость. Он дал оборотню замахнуться, отклонился в сторону от разящего тонкого лезвия и двумя быстрыми сильными ударами отрубил вторую руку. Она шлепнулась на пол с тихим мягким звуком, словно ватная.

И вновь ни крови, ни даже сукровицы.

«О боги, боги... мертвые не кровоточат! Но будь оно все проклято, они при этом не должны разгуливать всюду!»

— Ну что теперь, потрошитель беззащитных тварей? Может, попробуешь откусить мне палец-другой, покуда твоя голова еще не покатилась по полу, или просто пойдешь туда, откуда пришел?

Керд дернул головой, которая уже едва держалась на шее с разрезанным горлом.

— Ты слышишь, как дрожит твой голос от страха, ублюдок Ганс?

— Он может дрожать лишь от отвращения... ибо кому придет в голову бояться куска мертвой слизи без обеих рук?

Посмотрев на серый обрубок одной руки и болтающуюся вторую, Керд, казалось, задумался.

— Ты прав, трущобный крысеныш. Я всего лишь иллюзия. — И с этими словами Керд исчез.

За ним последовала и отрубленная рука вместе с кулаком, все еще сжимавшим хирургический нож.

И вновь ноги Шедоуспана решили за него, что пора присесть. Стена была рядом, и он тяжело соскользнул по ней на пол. Плюх!

Посидев немного в смятении с пересохшим от жажды горлом, Шедоуспан поднялся на ноги, подобрал свой нож — осторожно, словно тот мог наброситься на него, — и продолжил свой путь по коридору. Его желудок раздраженно и шумно напоминал о том, что он пуст. Горло совсем пересохло, а рот, казалось, был обсыпан изнутри песком. Безумие манило его, словно красивая шлюха, обещающая утехи задаром. Наконец он подошел к лестнице, ведущей вниз, и ошеломленно уставился на царапину, прочерченную на земляном полу.