- Ну, посмеяться… - не согласился купец. - Захотел бы он над тобой посмеяться, он бы тебе третью ногу отрастил бы или петушиный гребень или еще что-нибудь почуднее…

Кто-то качнул подвешенный наверху светильник, и свет плеснул на Гаврилу. Он посмотрел под ноги, ничего там не увидел и криво улыбнулся.

- Тут другое что-то…

Марк помолчал, словно с духом собирался.

- Может быть, ты в ладони хлопнешь, и какой-нибудь дух появится? Может быть, теперь вместо тени у тебя добрый дух в услужении? Слыхал я про такое…

Гаврила отмахнулся от слов, как от глупости. Все, что происходило в жизни, происходило от чего-то. От силы, от напряжения, от слов, наконец. Даже колдовство нуждалось в том, чтоб колдун или волшебник произнес какие-то слова, но чтоб просто так… Он даже хмыкнул. Он, может, и рассмеялся бы, только вот ничего вокруг к смеху не располагало.

- Нет, ну ты хлопни в ладоши-то, хлопни… Не убудет от тебя. Хлопни и желание загадай…

В глазах у купца было что-то такое, что Гаврила помимо желания кивнул.

- Попробую. Только не смейся потом, хорошо?

Купец кивнул и Гаврила, стараясь, чтоб это все быстрее закончилось, сказал:

- Хочу, что вони этой тут не было.

Он свел ладони. Шлепок слетел с них и утонул в вонючем воздухе. Несколько мгновений Марк ждал чуда, водя головой туда-сюда.

- Еще попробовать? - подпустив в голос самую малость издевки, спросил Гаврила. - Или хватит?

- Попробуй… - серьезно попросил купец. - Попробуй. Ни ты, ни я ведь не знаем, что с нами завтра будет, куда попадем…

Погруженный в старое горе Гаврила не думал, что может прийти и новое. Он хлопнул раз, и еще раз. Добрый дух так и не появился.

- А что будет? Выпустят, наверное…

Марк откинулся и посмотрел на него со столь явным недоумением, что Гаврила даже устыдился.

- Так ты не понял? Мы теперь рабы! Нас завтра продавать поведут… Вот продадут тебя камень ломать…

Мысль о рабстве была настолько чужой и далекой, что Гаврила принял ее совершенно спокойно.

- Каменоломни - это плохо, - сказал, подумав, он. - Это, пожалуй, похуже будет, чем пеньки корчевать…

Марк посмотрел на него, плечами пожал.

- Есть вещи, пожалуй, и похуже. В гарем попасть несравненно гадостнее.

- Гарем? - для Гаврилы это слово было всего лишь набором звуков. Марк так и понял, что оно не означает для Гаврилы ничего. - Неужто хуже? Там что, камни тяжелее?

Не желая уводить разговор от главного, купец только кивнул и сказал:

- Карас говорил, что есть в тебе какое-то колдовство…

- Есть, - вздохнул Гаврила. - Да и не какое-то, а самое паршивое…

Он замолчал, а потом признался, до конца раскрываясь перед Марком.

- Да и не одно…

- Ну, то что у тебя тени нет, это я уже заметил, - осторожно сказал товарищ по несчастью.

- То, чего нет, заметить проще, чем то, что есть, - отозвался Гаврила, думая о своем, - ты мне лучше про гарем расскажи… Что это такое? Почему опасно?

- Гарем? - задумчиво отозвался Марк, разглядывая Гаврилу, словно приноравливаясь к нему. - Гарем… Как тебе сказать…

Он вздохнул.

- Как и любая вещь в этой жизни, это палка о двух концах. Если он твой собственный и ты в нем хозяин - то это радость и удовольствие, а если ты раб при нем…

Он непроизвольно передернул ногами, плотно сдвинув колени.

- Мерзко это и грустно.

Гаврила не понял, что хотел сказать купец и тряхнул его за плечо. Раздражение, что витало в воздухе, вместе с воздухом попало внутрь и растворилось в крови.

- Что ты крутишь? Давай, выкладывай свои тайны.

Купец тяжело вздохнул. Так тяжело, будто пришлось платить долг о существовании которого все сперва забыли, а тут совсем некстати вспомнили.

- Да нет тут никаких тайн. В этом городе покупают рабов поклонники пророка Мухаммада. Их вера разрешает им иметь трех жен и бессчетное число наложниц.

Чтобы купец не подумал, что у славян дела обстоят хуже, Гаврила поспешил сказать.

- Подумаешь… У нас мужчина может иметь столько жен, сколько может прокормить…

Купец это и сам знал и не обратил на Гаврилов возглас никакого внимания.

- Так вот место, где все эти жены живут, и называется гарем…

Гаврила на мгновение забыл про вонь и разулыбался даже.

- Что ж тут худого в такое место попасть?

- Сразу видно, о чем подумал, - сказал купец. - Вон вся рожа замаслилась.

- А что такого? - спросил Гаврила, убирая улыбку с лица. - Подумаешь…

- Неужели ты думаешь, что хозяин гарема не понимает, что ты там натворишь, если тебя в таком виде там оставить?

Купец сдвинул пальцы, и они сошлись, словно лезвия овечьих ножниц.

- Он тебе, перед тем как внутрь запустить кое-что важное оттяпает…

Марк подмигнул славянину, не договаривая, но подразумевая. Тот понял. Не сразу, но понял.

Несколько мгновений Гаврила еще улыбался, а потом под языком стало кисло, и он почувствовал, что спина покрывается потом. Уловив это, крепко сжал волчевку у горла. Несколько томительных мгновений он ждал, что произойдет, но предосторожность с волчевкой спасла его. Марк смотрел на него, даже не стараясь помочь.

- Ты меня не пугай! - просипел Гаврила, ничего не понявшему купцу. - На всех беду накличешь…

- Куда уж больше, беда-то? - удивился купец. - Свободу потеряли…

Содрогнувшись от отвращения, Гаврила пару раз глубоко вздохнул, наполняя грудь вонью и смрадом.

- Жизнь потерять куда как горше.

Он передернул плечами.

- Я ж говорю колдовства во мне - не меряно, - сказал, наконец, Масленников. - Если я пугаюсь - потею.

Купец поморщился.

- Удивил… И что?

Чувствуя какую-то неизъяснимую словами гордость оттого, что именно в нем живет колдовство, а в купце нет его ни капли, Гаврила добавил.

- А если я запах пота почую, то зверею и начинаю вокруг себя людей убивать, не разбирая.

Нижняя губа у Марка поднялась и застыла. То ли сказать что-то хотел, то ли плюнуть. Гаврила подумал, что напугал его, но купец обрел дар речи. Кожа на лбу сморщилась, а глаза забегали по сторонам, словно он вспоминал и быстренько пристраивал одно к другому все странное, что запомнил в Гавриловом поведении. Голова закачалась вверх-вниз.

- Ну да, ну да… А что ж ты тогда… А! Понятно… И давно это у тебя?

- Нет…

- Значит, ежели тебя напугать, то… - закусив губу и прищурившись спросил купец.

- То головы лишишься, - закончил за купца Гаврила. Он не заметил этого прищура. Глаза, слезившиеся от вони сами искали место, где можно было бы перевести дыхание. - И еще чего-нибудь… Если, конечно, подальше не отбежишь и не спрячешься.

- И что, плохо?

- Словами не передать, - честно признался Гаврила. - Иногда хоть в петлю лезь…

Хоть и с горечью это было сказано, с жалостью к себе, но почувствовал в его словах Марк пренебрежение к себе. С улыбкой человека, разрешившего давно мучавшую загадку, он похлопал товарища по плечу.

- Ну ты не расстраивайся. Не один ты такой, колдунами меченный. У меня тоже кое-что есть…Только у тебя внутри, а у меня - снаружи.

Он хлопнул себя по животу, ожидая вопроса, но Гаврила на его слова внимания не обратил, а завертел головой, пытаясь найти, хотя б глоток свежего воздуха.

В дальнем конце застенка, под самым окном, где воздух должен был быть хоть самую малость получше, висел на цепях толстяк в грязной повязке на чреслах. Хотя народу вокруг бродило множество, около него никто не задерживался. Глянут косым взглядом - и дальше. Вокруг него словно бы проведена была невидимая черта, за которую не решался заступить ни один из узников.

Гаврила задержал дыхание. Одного вида окна, из которого к ним вливался свежий воздух, хватило, чтоб он почувствовал себя лучше. От запахов уже драло горло, и Гаврила дернулся к свету, но Марк остановил его.

- Там хоть отдышимся, - сказал Гаврила, но Марк на его слова внимания не обратил.