— Здравствуйте. Как прошли выходные? Клуб понравился?

— Ты издеваешься или ничего не знаешь? — раздражённо бросил он.

— Ну хорошо, извините. Как вы себя чувствуете? Так лучше? — я старалась, чтобы в моём голосе не было слышно насмешки. Неизвестно ещё, как он отреагирует.

— Ясно! Значит, ты в курсе. Откуда?

— Позвольте мне сохранить в тайне свои источники информации.

— Можно подумать, у меня есть выбор, — проворчал Михаил.

— Так как самочувствие?

— Рука в порядке, а остальное не очень.

— Понятно. Вам удалось что-нибудь выяснить? Стрелка никто не видел?

— Никто! Мои ребята рыскали по этому чёртовому клубу весь вечер. А ночью смотрели видео с камер наблюдения. Там сотни людей — гости и персонал. И все бродят туда-сюда.

— И что вы думаете по поводу случившегося?

— Ты знаешь, что я думаю.

— Это вы на Колесникова намекаете?

— Это я прямо говорю. Кстати, можешь уже увольняться. Скоро у тебя не будет работодателя.

— Михаил, вы же сказали, что ничего не узнали. Не слишком ли рано делать такие заявления?

— В самый раз. Я не суд — мне доказательства не нужны. И вообще, ты что, сомневаешься? Сама же меня предупреждала, что он загнан в угол.

— Сомневаться в этом не моё дело. Но я не исключаю такой возможности. А главное — не хочу, чтобы вы совершали опрометчивые шаги.

— Это какие, например?

— Например — убить Колесникова.

— А ты думаешь, я ему медаль подарю?

— Не думаю. Но убить — это так скучно и очень банально. То, что я приготовила для него, гораздо интересней.

Мой собеседник хмыкнул, помолчал немного и лениво протянул:

— Ну, рассказывай…

***

Несмотря на мои опасения, следующие пару недель прошли спокойно. Трунов никак не проявлялся, что на самом деле не успокаивало, а наоборот, пугало. Кто знает, что творится у него в голове. Вдруг он как раз вынашивает жуткие планы. Колесников полностью сосредоточился на работе. Искал новых клиентов, тщательно следил за работой производственного цеха и регулярно выслушивал отчёты финансового отдела о текущем положении типографии.

Наши личные отношения с каждым днём становились всё крепче. В последнее время Артём гораздо чаще оставался ночевать у меня, чем в своей квартире. Меня это немного смущало — я не была уверена, что готова жить такой почти семейной жизнью. Но вёл он себя безукоризненно, так что мне не в чем было его упрекнуть. Помогал с домашними делами, заезжал в магазин за продуктами, познакомился с моими родителями и полностью их очаровал.

А каждые выходные мы проводили в его загородном коттедже. Галина Станиславовна тоже вовсю демонстрировала мне своё расположение. Она больше не терроризировала меня вопросами, а наоборот — в основном говорила сама. Посвящала меня во все тонкости ведения большого хозяйства, рассказывала, как правильно выстраивать отношения с домашним персоналом. Обсуждала светские новости и сплетничала о своих знакомых.

Я догадалась, что каким-то образом удачно прошла её негласные тесты, и женщина полностью приняла меня в качестве официальной подруги своего сына. Возможно, увидела, что я не собираюсь занимать главенствующие позиции хозяйки этого дома и соперничать с ней. И хотя я не совсем понимала, откуда взялись подобные выводы, разубеждать её не стала. По крайней мере, пока.

Чтобы показать, в какую семью я волей судьбы попала, Галина Станиславовна много рассказывала о своём муже. О том, каким важным человеком он был, какие посты занимал и сколько всего сделал для нашего города. Я даже удостоилась чести посетить его бывший кабинет, который, судя по всему, женщина превратила чуть ли не в музей, тщательно сохранив всю его прежнюю обстановку.

Артём, конечно, видел попытки своей матери подчеркнуть собственную значимость и лишь тихо посмеивался, слушая её речи. А однажды, когда мы поднимались в его комнату из столовой, обнял меня, потёрся носом о мой висок и пробормотал:

— Ты не слишком обращай внимание на её слова. Очень она любит делать из отца спасителя Отечества.

— Ага, я уже испытываю почти благоговейный трепет перед его персоной. А он действительно был таким, как говорит твоя мама?

— Не думаю. Знаешь, на самом деле отец был очень закрытым человеком. Никогда не рассказывал о своих чувствах. И вообще не любил сантименты. Да и мать к этому приучил.

— Тебе не хватало в детстве тепла, да? — решилась я задать очень личный вопрос. Мне было интересно всё, что могло ещё больше раскрыть его внутренний мир. Артём вздохнул.

— Даже не знаю. Наверное, всё же не хватало. Но тогда я об этом не думал. Правда, иногда жалел, что я единственный ребёнок в семье. Вот кого мне точно не хватало — брата или сестры.

Закрыв дверь спальни, он притянул меня к себе, зарылся лицом мне в волосы и с лёгкой усмешкой произнёс:

— А сейчас я уже об этом не жалею. Ты заменяешь мне и сестру в том числе. Кажется, я способен обсуждать с тобой всё, что угодно. Это удивительное для меня ощущение, и я постепенно к нему привыкаю. Слышишь — похоже, я скоро не смогу долго обходиться без тебя…

Вместо того, чтобы обрадоваться этим словам, мне почему-то захотелось плакать.

Следующий день начался так же расслабленно, как и любой выходной в этом доме. После завтрака мы все перешли в сад. Галина Станиславовна устроилась с книжкой в шезлонге. Артём, чтобы немного взбодриться, собрался постричь лужайку. А я стояла рядом с Николаем у парадной клумбы и слушала, как мужчина увлечённо рассказывает о прекрасных английских розах. «Какая нереальная идиллическая картинка», — неожиданно промелькнуло у меня в голове.

В это время зазвонил телефон шефа, он отключил косилку и достал трубку. Я смотрела на него, не забывая кивать в такт словам садовника, и вдруг почувствовала тревогу. С удивлением прислушалась к себе, стараясь понять её источник. Артём закончил разговор, взглянул на меня и улыбнулся, но моё беспокойство не прошло. Я подошла ближе.

— Кто это был? — спросила небрежно, не показывая заинтересованности.

— Ольга звонила, по работе, — отмахнулся он и предложил мне перед обедом искупаться в бассейне. Я пошла в дом переодеваться, по дороге недоумевая, что такое странное со мной сегодня происходит.

Следующим шагом расследования я наметила разговор со свидетелями. С обоими — и с тем, кто обвинял моего отца, и с тем, кто защищал. Сначала попробовала дозвониться по телефонам, переписанным из уголовного дела, но номера оказались нерабочими. И немудрено, ведь с тех пор прошло почти тринадцать лет. Люди вполне могли сменить не только номер телефона, но и место жительства.

Мне оставалось лишь пройтись по адресам, а если и там будет глухо, придётся искать новые сведения по базам данных в интернете. Дождавшись выходных, сначала я отправилась к Анатолию Кочетову — мужчине, который называл внедорожник Колесникова виновником аварии. Судя по дате рождения сейчас ему должно быть около пятидесяти лет.

Нужный мне дом находился в старом районе, когда-то бывшем рабочей окраиной. Благодаря современным застройкам окраиной он быть перестал, но лучше от этого не выглядел. Ветхие пятиэтажки, заросшие травой дворы и раздолбанные дороги — всё кругом навевало депрессивные мысли.

Я остановилась у подъезда, изучая входную дверь со сломанным кодовым замком. В это время за спиной громко засмеялись, я невольно оглянулась. В глубине двора за покосившимся деревянным столом несколько мужчин шумно резались в домино, разбавляя игру пивом.

Поднявшись на третий этаж, я достала из сумочки журналистское удостоверение и нажала на кнопку звонка. Дверь открыла женщина в растянутом трикотажном халате, окинула меня мрачным взглядом и без всякого приветствия поинтересовалась: