Ещё около ста лет назад православные богословы и апологеты традиционно выводили специфику протестантской сотериологии из нечестия и превратности ума западных христиан. Однако сегодня такое объяснение не может быть принятым ни одной из сторон православно-протестантской полемики.

Основные положения протестантского учения о спасении являются производными от той же разницы в учении о связи Бога и материи, которая обсуждалась выше. Здесь мы в очередной раз убеждаемся в истинности слов В.Н. Лосского: «Догматическое учение об энергиях – не абстрактное понятие и не интеллектуальное различение: здесь речь идет о конкретной реальности религиозного порядка».[63] Различие в восприятии Бога и Его проявлений в мире формирует основы сотериологии. Если человек не может быть причастником нетварных энергий Бога, то и спасение его может мыслиться только так, как оно представлено в протестантском изложении. Краеугольным камнем и этой полемики является мера единения Бога и мира, его сущностно-энергийное или разобщённое качество.

Вопрос в том, может ли быть человек святыней подлинной или только объявленной, продекларированной, оправданной в юридическом смысле слова? «Для святого Григория является очевидным то, что мы можем быть причастными Богу только посредством Нетварных Божественных энергий... вместе с тем он настаивает на том, что дары, энергии Святого Духа неотделимы от Самого Святого Духа».[64] Таким образом, православие предлагает не только личные отношения с Богом, но и подлинное единение с Ним посредством Божественных энергий. В православном измерении Бог перестаёт быть просто иноприродным Объектом, но, оставаясь непостижимым, предстаёт стремящимся войти в то единство с человеком, о котором молился Христос (Ин. 17гл.). Для протестантизма Господь остался ограниченным собственной метафизичностью. Отсюда и необходимость юридических операций со стороны Бога – искупления и оправдания с целью изменить приговор над человечеством. Как результат развития этой богословской линии, протестантизм пришёл к идее амнистии грешника, через объявление его праведником.[65]

В статье «Ереси и расколы в раннем лютеранстве» лютеранский богослов С.А. Исаев приводит свидетельства о том, что вместе с отвержением целого ряда одиозных ересей лютеране отвергли «ереси», которые очень «близки православным учениям, – особенно синергизм, майоризм и учение Андреаса Осиандера».[66] Итак, в то время как «Восточное Предание всегда утверждало в синергии одновременность Божественной благодати и человеческой свободы»,[67] на Западе личностный синергизм (в отличие от безличностного) был отвергнут протестантизмом уже в 1560 г. «Грешный человек оказывается оправданным перед Богом через личную веру во Христа. Эта вера делает его праведным не фактически, а только декларативно: Бог не делает человека безгрешным, а "амнистирует" его ради Христа»[68] – резюмирует С.А. Исаев. Исповедание 1689 учит, что евангельские христиане баптисты «оправданны полностью и единственно потому, что Бог приписывает им праведность Христа. Он приписывает им деятельное послушание Христа полному закону, а также Его страдательное послушание в смерти».[69] Этот моноэнергизм протестантского понимания святости подтверждают и современные баптистские богословы: «Оправдание является декларативным актом. Оно не является чем-то, что может совершить человек, а чем-то, что можно возвестить о человеке. Оно не делает человека правым или праведным, но объявляет человека праведным».[70] «Основанием нашего оправдания в очах Божиих, когда Он объявляет нас праведными, должно быть только лишь послушание Христа».[71] «Оправдание – это не какая-то перемена в нас, а вердикт по отношению к нам. В деле оправдания Бог действует как судья, а не как хирург»,[72] – единогласно звучит этот протестантский догмат, начиная с XVI века и до сего дня. Г.К. Тиссен вполне откровенно пишет об этом: «Корень идеи оправдания заключается в провозглашении Бога, праведного Судии, что человек, который верует во Христа, каким бы он грешником ни был, является праведным, то есть считается праведным».[73] «Правовой статус человека должен быть изменён от состояния «виновен» на «невиновен». – Пишет Миллард Эриксон, – Это зависит от того, объявлен ли человек правым, или праведным в глазах Бога, воспринимается ли он полностью Божественным требованиям. Богословский термин для определения этой перемены – оправдание... При усыновлении восстанавливается милость и благосклонность Бога к человеку».[74]

Внутренняя невозможность в рамках религиозной парадигмы Нового Времени соединить Святого Бога и грешного человека без впадения в пантеизм понуждает протестантских богословов каждый раз подчёркивать отделённость Бога от человека и Его суверенитет пред человеком. «Мы можем считаться праведными после уплаты предусмотренного штрафа... ибо нам приписывается праведность Христа»,[75] – говорят баптисты. «Мы верим, – пишут они, – что оправдание – это акт Божьего суда, посредством которого Он объявляет верующего праведным на основании праведности Христа. Оправдание не зависит от наших добрых дел, оно даётся даром, исключительно по вере в пролитую кровь Искупителя».[76] Западному богословию свойственен взгляд на спасение как на избавление от проклятия и наказания Божия. Отсюда и средством спасения является не изменение человека пред Богом, а изменение Бога по отношению ко греху человека. Это важное расхождение в понимании спасения неслучайно. Оно не является ни свидетельством нечестия, ни ошибкой в рассуждениях. Онтологическая пропасть, разделяющая спасающего Бога и спасаемых грешников, остаётся непреодолимой для протестантского богословия, из чего следует, что причина разрыва между Богом и человеком есть «вина человека» как богословская категория, которой противопоставляется идея оправдания (пронунциации) как средство избавления от вины. Ф.Л. Форлайнс пишет: «Наша вина, как некая преграда, отделяла нас от освящающей силы Божией. Святость Божия не допускала, чтобы Он вступал в личные отношения с нами, пока вина ещё тяготела над нами».[77] Таким образом, причина разделения Бога и человека – юридическая вина. Отчётливее это звучит в следующей фразе Ф.Л. Форлайнса: «Пока над грешником тяготеет осуждение за грех, Бог не может иметь с Ним дружеского общения».

Протестанты арминианского толка спорят с кальвинистами по вопросу о возможности или невозможности потерять спасение, однако как те, так и другие проповедуют уверенность в своём спасении как уверенность в Боге, Который дал обетование. «Мысль о том, что истинный верующий, у которого есть залог Духа, может полностью и окончательно лишиться благодати, означает буквально то, что Бог может не выполнить Своих торжественных обязательств»,[78] – пишет Сэмюель Уолдрон. «Спасение основано на верности Божией Своим обещаниям милости. Отсутствие уверенности в спасении означает сомнение в надёжности и правдивости Божией»,[79] – подтверждает А. Макграт. «Верность и неизменность Бога – вот гарантия нашего спасения в вечности»[80] – звучит тезис «Основ богословия» Чарльза Райри. «Оправдание – это единичный акт, который никогда более не повторится, потому что не нуждается в повторении, – пишет Дэвид Гудинг, – В тот момент, когда человек обретает веру во Христа, Бог выносит Своё решение: «Оправдан во всём!». Это решение, вынесенное однажды, уже не может быть пересмотрено».[81] «Любой, кто уверует в Сына Божьего, может твёрдо знать: Бог перечёркивает хранящийся на небесах список всех грехов наших и навеки оправдывает нас по вере во Христа».[82] «Когда человек рождается свыше, он вступает в новые отношения с Богом; отныне Сам Бог гарантирует ему спасение».[83] «Праведность Христа, которая вменилась нам, требует, чтобы Бог оправдал нас».[84]