Весной 1971 года virgin mail order привлекла еще больше покупателей. Хотя компания росла, мы несли убытки. Мы предлагали большие скидки на все грампластинки, и после выплат денег за телефонные разговоры, необходимые, чтобы заказать их, оплаты почтовых расходов и зарплаты персоналу и работникам магазинов, – ничего не оставалось. Иногда клиенты притворялись, что не получили пластинок, и мы вынуждены были посылать второй экземпляр, а часто и третий, и четвертый, и так далее. В об­щем, мы постепенно теряли деньги, и вскоре возник дефицит в ?15000.

Той же весной я получил заказ из Бельгии на большое количество пластинок. Я пошел в фирмы звукозаписи, выпускающие эти пластинки, и купил их, не оплатив налог на продажи, который мы были обязаны платить за пластинки, проданные в Соединенном Королевстве. Затем я взял на прокат фургон и перегнал его в Дувр, чтобы воспользоваться паромом до Франции, а затем доехать до Бельгии. На нескольких документах в Дувре были проставлены печати в подтверждение того, что данное количество грампластинок экспортировано, но в Кале у меня попросили таможенный документ, подтверждающий, что по пути я не собирался продавать пластинки во Франции. Как британские, так и французские власти облагали пластинки налогом на продажи, в то время как бельгийские – нет, поэтому то, что я вез в фургоне, было настоящим нерастаможенным грузом. У меня не было необходимого таможенного документа, и я вынужден был вернуться на пароме в Дувр, все с теми же пластинками в фургоне.

Однако по возвращении в Лондон до меня дошло, что я везу полный фургон пластинок, которые, несомненно, были экспортированы. У меня даже имелась печать таможни, подтверждающая это. Тот факт, что французская таможня не разрешила проезд через Францию, был неизвестен. Я не платил налога на эти пластинки, поэтому мог продать их либо через почтовые рассылки, либо через магазин, и получить при этом около ?5000 прибыли по сравнению с тем, как если бы я сделал это легально. Еще две или три подобные поездки, и мы могли покрыть свои долги.

К ?5000 долга по компании Virgin Records прибавлялись ?20000. которые я получил в качестве займа на приобретение поместья, и еще деньги, необходимые для превращения дома в студию звукозаписи. Казалось, что есть прекрасный выход из положения. Это был криминальный план, и я нарушал закон. Но и раньше нарушая правила, я всегда выходил сухим из воды. В то время я думал, что не могу поступать неправильно, и если даже это случится, меня не поймают. Мне еще не исполнился 21 год, и обычные каждодневные правила, похоже, были писаны для других. В разгар всех этих событий я был близок к тому, чтобы совершенно потерять голову из-за любви к красивой американке по имени Кристен Томасси.

Однажды в поместье, в Маноре, я искал нашего ирландского волкодава по кличке Бутлег. Нигде не найдя его, я поднялся наверх, пошел вдоль одного из коридоров, открывая двери всех спален, и выкрикивая:«Бутлег! Бутлег. » Распахнув дверь одной маленькой спальни, я обнаружил прекрасную высокую девушку, которая переодевалась. Она была значительно более привлекательна, чем Бутлег – с немного насмешливым, капризным лицом, в одних только старых джинсах в обтяжку и черном бюстгальтере.

– Вы прекрасны такая, как есть, – сказал я. – Я бы на вашем месте не стал больше ничего надевать.

Зачем вы тогда кричите о какой-то контрабанде[33]? – спросила она.

– Бутлег – так зовут мою собаку. Это ирландский волкодав, – сказал я, добавив совсем не к месту, – а еще у нас есть Беатрис.

К сожалению, Кристен все-таки надела рубашку, но я сумел проболтать с ней почти час, пока кто-то не позвал меня. Она приехала в Англию на летние каникулы и встретила музыканта, который аккомпанировал кому-то здесь на студии. Кристи приехала с ним за компанию прогуляться.

Назад в Лондон мы ехали в разных машинах. Кристен со своим музыкантом, а я один. Следуя за их машиной, я задавался вопросом, увидимся ли мы когда-нибудь. Я ехал за ними почти до самого Лондона и, в конце концов, решил написать ей записку. Ведя машину, я нацарапал на клочке бумаги просьбу позвонить мне в семь часов. В городе Актон я подождал момента, когда мы остановимся у светофора, выскочил из своей машины и подбежал к ним. Я побарабанил по стеклу со стороны Кристен, и она опустила его.

– Просто хочу попрощаться, – сказал я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку. – Приятного возвращения в Штаты.

Говоря это, я незаметно просунул руку внутрь машины и вложил записку в ее левую ладонь. Когда пальцы Кристен сомкнулись вокруг моих, я выпустил записку и улыбнулся ее приятелю.

– Надеюсь, запись прошла успешно, – сказал я ему.

Огни светофора сменились, и машины в пробке позади нас начали гудеть.

Я попытался поймать взгляд Кристен, но она смотрела прямо перед собой. Моя записка осталась в ее руке. Я снова запрыгнул в свою машину и поехал на «Альберту».

Я сидел у телефона до самых семи часов, отказываясь звонить кому бы то ни было, что было совсем на меня не похоже. Зазвонил телефон. Это была Кристен.

– Я звоню из автомата, – сказала она. – Не хочу, чтобы Джон подслушивал.

– Ты можешь выйти из телефонной будки и взять такси? – спросил я. – Давай приезжай ко мне. Я живу на корабле, который называется «Альберта». Попроси таксиста отвезти тебя в маленькую Венецию по Бломфилд Роуд. Там есть небольшая деревянная дверь в заборе, которая ведет к бечевнику.

На другом конце некоторое время молчали.

– Это похоже на «Алису в Зазеркалье». – сказала Кристен. – Встретимся через десять минут.

Так Кристен оказалась у меня, и начался мой второй бурный роман на борту «Альберты».

На следующее утро я должен был, как надеялся, в последний раз отправиться в Дувр, имитируя экспорт пластинок. К этому моменту я совершил уже три поездки и получил ?12000 прибыли. Это последнее путешествие дало бы мне достаточно денег, чтобы покрыть наш дефицит. После этого я мог отказаться от своего жульнического промысла и заняться бизнесом. Трудно сказать, действительно ли мы могли остановиться на этом, когда легкие деньги уже вошли в привычку, но таковым было наше намерение. В то утро я снова загрузил фургон пластинками и отправился в Дувр. На этот раз я был еще более легкомысленным, чем обычно, и после того, как документы были заверены, я не потрудился даже сопроводить фургон на паром, а просто объехал док и направился в Лондон. Мне не терпелось вернуться на «Альберту». чтобы удостовериться, что Кристен по-прежнему там. В маленькой Венеции я прошел по бечевнику к кораблю. Это была последняя неделя мая 1971 года, и яблоневые деревья вдоль дороги были в цвету.

Кристен не оказалось. В панике я позвонил на квартиру ее приятеля и, когда он снял трубку, заговорил с американским акцентом.

– Я ищу мисс Кристен Томасси, – сказал я. – Это из «Американ Эйрлайнз».

– Сейчас позову.

– Кристен, – прошипел я, – это Ричард. Притворись, что разговариваешь с агентом бюро путешествий. И после этого перезвони мне как можно быстрее. Дойди до автомата.

– Большое спасибо. Я сделаю это, – сказала Кристен и положила трубку.

Через пятнадцать минут зазвонил телефон. Это была Кристен.

– Не клади трубку, – попросил я.

– Хорошо, Эдди, – сказал я, прикрывая трубку рукой. – Пора ехать. Эдди был водителем компании Virgin и занимался доставкой всех наших грампластинок. Сейчас он поехал на квартиру приятеля Кристеи.

– Кристеи, – сказал я. – Какой у тебя там номер телефона? Разговор займет некоторое время.

Я перезвонил, и мы долго болтали о наших делах. Я тянул время, хватаясь за любой повод продолжить разговор. Спустя двадцать минут Эдди вернулся. У него был чемодан со всей одеждой Кристеи. Он сказал ее приятелю, что Кристен переезжает ко мне.

– Кристен, – сказал я. – Тебе бы лучше приехать сюда. У меня тут есть кое-что для тебя.