Я получил еще одну ссуду в другом банке и выкупил долю Ника в Virgin. Вместе с наличными деньгами Ник также забрал с собой несколько любимых частей Virgin Group: кинотеатр «Скала». киностудию и студию производства видео-роликов. Настоящий интерес Ника был в мире кино, и уйдя, он основал Palace Pictures, чтобы делать фильмы. Со своим талантом он скоро начал создавать прекрасные фильмы:«Компания волков». «Мона Лиза» и получившую Оскар «Кричащую игру»[59].

После того, как произошло разделение, мы с Ником обнялись и примирились. Оба получили, что хотели, и чтобы отпраздновать наш «развод». закатили прощальную вечеринку в Roof Garden. Мы выиграли во многих отношениях: остались друзьями, часто виделись, и каждый сумел самостоятельно достичь процветания. Несмотря на то, что я приобрел 40% доли Ника в Virgin, я прекрасно понимал, что нет разницы, владеешь ли ты 100% или 60% обанкротившейся компании. Ник был прав в своих прогнозах на 1980 год: убыток от торговли составил ?900000.

Порвав с Ником, я чуть было не расстался и с Джоан. Я работал как безумный, чтобы удержать Virgin на плаву, и понимал, что Джоан чувствует себя все более и более разочарованной. Телефон мог звонить в любое время дня и ночи. Едва мы просыпались утром в субботу, – он звонил опять. Однажды вечером я вернулся в плавучий дом и обнаружил, что он пуст. Джоан ушла, оставив записку:«Я беременна. Боялась сказать тебе об этом. Я сбежала из дома. Если будешь скучать по мне, позвони в квартиру Роуз».

Читая записку, я понял, что моя жизнь изменилась. Я сел и думал о том, что делать. После ухода Кристен у меня было много романов. Я любил разнообразие и свободу. С тех самых пор, как Джоан переехала ко мне, боюсь, я принимал ее присутствие как нечто само собой разумеющееся. Брак с Кристен превратил меня в скептика в отношении длительных взаимоотношений, и в тот момент я не воспринимал наши с Джоан отношения так же серьезно, как она. Кроме того, на меня оказывали воздействие родители, считавшие, что мне надо снова жить с Кристен, а если это невозможно, то жениться на какой-нибудь девушке из графства Суррей с университетским образованием и навыкам и игры в теннис. Джоан категорически не соответствовала этому образу. Помню, как я рассказал своим родителям о том, что Джоан переехала ко мне жить. Папа рыбачил на берегу озера, а мама указывала ему на выскакивающую из воды форель.

В возникшей тишине папа не справился с забрасыванием удочки, и леска перепуталась.

– Это ее оборвало, – сказал он.

Но когда я сидел в плавучем доме, держа нацарапанную рукой Джоан записку и думая о нашем еще не рожденном младенце, я осознал, что действительно люблю ее. До этого момента у меня было все, что я хотел: я получал удовольствие от взаимоотношений с женщинами без каких-либо обязательств перед ними и никогда не заботился о последствиях. Думаю, огромное количество мужчин жили бы себе припеваючи без детей, если бы жены не заставлял! их вспомнить о потомстве. Я позвонил Роуз, свояченице, и сделал все, чтобы быть с Джоан.

Когда было примерно шесть месяцев беременности, я находился во Франции, а Джоан отдыхала в Шотландии. В форте Вильям у нее случился приступ аппендицита. Я полетел в Шотландию, чтобы присутствовать на операции. На самом деле, это был не аппендицит, а разрыв кисты яичника, но врачи решили удалить и аппендикс. Это представляет опасность и в лучшие-то времена, а уж тем более, если оперируют женщину на шестом месяце беременности. Операция спровоцировала роды. Джоан положили под капельницу, чтобы ослабить схватки, и мы в машине скорой помощи немедленно выехали, в надежде успеть добраться до более современной больницы в Инвернессе. Езда во время снегопада через Шотландию была сущим кошмаром. Каждый толчок на неровной дороге вызывал дальнейшие схватки. Когда мы добрались до места, Джоан была в агонии, вызванной болью от операции и схваток, и отчаянно пыталась удержать ребенка в себе.

В больнице Инвернесса стало ясно, что Джоан придется рожать. Было похоже, что у ребенка мало шансов выжить, поскольку он рождался на три месяца раньше срока. Родилась девочка, которая весила всего четыре фунта[60], и мы назвали ее Клэр в честь моей тети. Клэр едва могла есть, а в больнице не было необходимого оборудования для поддержания ее жизни.

Хотя Клэр открыла свои прекрасные, глубокие, молочно-голубые глазки, она умерла четыре дня спустя. Все, что я помню о ней сейчас, это миниатюрность. Никому из нас не разрешалось держать или трогать ее. Инкубатор был ее недолгим домом. Она была такая маленькая, что могла бы поместиться в моей ладони. Мы тщательно рассматривали ее личико, изумлялись ее крохотным ручкам и тому выражению непреклонности, которое читалось на ее личике во сне. Но сейчас это поблекло. Когда я пытаюсь представить себе Клэр, моим воспоминаниям мешают больничный запах антисептиков, металлические стулья нашей комнаты, царапающие по линолеуму, и выражение лица медсестры, когда она пришла сообщить, что Клэр умерла.

Клэр жила в своем собственном мире, она вошла в наши жизни и покинула нас, оставив только отчаянье и пустоту, и еще любовь. Она была такой маленькой и жила так недолго, как будто ее здесь почти и не было, но в горе она сделала нас очень близкими друг другу. Ваш бы я не увидел хрупкое тельце Клэр, завернутое в крохотную пеленку, и то, насколько красива она была, и не знал, что это наш младенец, не думаю, что захотел бы снова стать отцом.

После смерти Клэр мы с Джоан твердо решили обзавестись ребенком, и к нашей радости, в течение года Джоан снова забеременела.

Опять роды начались раньше времени, на этот раз – на шесть недель. Нас обоих это застало врасплох. Я был на вечеринке в клубе и добрался до дома в три часа утра, мертвецки пьяный. Я сразу же крепко заснул и с трудом проснулся, только когда почувствовал, что Джоан бьет меня по щекам и кричит, что у нее начались схватки. Я свалился с кровати, но сумел довезти ее до больницы. Врачи осмотрели Джоан и новели в родильное отделение.

– Вы хорошо выглядите, – заверили ее. Потом взглянули на меня.

– А вы выглядите ужасно. Вам бы лучше принять аспирин и пойти спать. Позже тем же утром я был разбужен и увидел четверых врачей, пристально рассматривающих меня сквозь свои маски. Я предположил, что попал в ужасную катастрофу и нахожусь в какой-нибудь палате для пострадавших от несчастного случая.

– У Джоан начинаются роды, – сказали они. – Вам бы лучше пойти с нами.

Родилась Холли, она весила неполные шесть фунтов. Это было самым потрясающим переживанием в моей жизни. Под конец (я верю. ) я был даже более истощен, чем Джоан. Я дал себе торжественное обещание, что никогда не пропущу рождение хотя бы одного из наших детей. Однако после того, что случилось с Клэр, нашей ближайшей заботой было сохранение жизни Холли. Мы вернулись в наш плавучий дом очень холодным ноябрьским утром 1981 года, и Джоан положила малышку Холли вместе с собой в кровать. Весь остаток зимы они провели в основном в спальне, а я работал в соседней комнате. В 1981 году virgin music начала, наконец, зарабатывать. Хитами стали выпущенные группой Japan альбомы с песнями «Джентльмены берут „Полароиды“ и „Жестяной барабан“[61]. Среди наших недавних успешных синглов были:«Генералы и майоры» и «Сержантский рок»[62] в исполнении ХТС,«Беда» и «Новый Орлеан»[63] Яна Гиллана. Группы the professionals и The Skids также были успешны. Мы еще не знали, что получится у Фила Коллинза, и – двадцать четвертым пунктом того, что мне надо было сделать в тот месяц – я организовал поездку в Шотландию на концерт одного из наших новых коллективов-Simple Minds. Их альбом «Новая золотая мечта»[64] был бестселлером. Самой лучшей новостью 1981 года стало то, что оправдались предсказания Саймона в отношении The Human League. Их первые два альбома были экспериментальными и стали основой последующего культа группы. Когда обнаружилось, что продажи их пластинок стабильно возрастают, мы поняли, что появился шанс прорваться. Их третий альбом под названием «Вызов»[65] ворвался сразу в десятку лучших, а затем занял первую строчку в чартах. Альбом разошелся миллионным тиражом в Великобритании, и 3 миллиона экземпляров было продано по всему миру. Хитовый сингл «Ты разве не хочешь: меня, малышка?»[66] крутили снова и снова, и он стал фоном повседневной жизни.