— Папаша номер два, я так полагаю? — иронично бросает Максим, обращаясь ко мне.

— Папаша тут только один, — цедит Мирон.

Если честно, я впервые вижу его таким хмурым и разраженным. Обычно он милейшей души человек, но в данный момент в нем нет и следа былой доброжелательности.

— И это явно не ты, — Багиров выпускает наружу короткий едкий смешок.

— А кто? Ты что, ли? — вскидывается Савельев.

— А это мы скоро узнаем, — Максим снова смотрит на меня. — Да, София?

— Прекратите! Ведете себя как дети! — вмешиваюсь я, краснея.

Какая же все-таки неловкая встреча. Пожалуй, самая неловкая в моей жизни. Хочется разозлиться на них, вспылить… Но у меня нет такого морального права. Ведь самолюбие этих мужчин задето в общем-то по моей вине.

— Так как прошло УЗИ, София? — не унимается Багиров.

— Нормально прошло, — вздыхаю. — Мог бы и по телефону об этом спросить.

— А что, если я соскучился? — и снова эта провокационная хищная улыбка.

— А что, если ты берега попутал? — подает голос Мирон, чьи желваки угрожающе гуляют туда-сюда.

— Поясни, — Максим шагает к нему, выпячивая грудь.

— Переспал с чужой женщиной, а сейчас ведешь себя как хозяин положения! — шипит Савельев, вытягивая шею. — Запомни раз и навсегда: трети лишний тут именно ты.

— Сказал разгневанный рогоносец, — саркастично бросает Багиров. — Тестостероном надо было раньше фонтанировать, приятель. Глядишь, тогда бы твоя женщина от тебя не загуляла.

А дальше все происходит как в замедленной съемке.

Мирон замахивается, и его кулак на полной скорости летит к лицу Максима. Тот отклоняется, но костяшки Савельева все равно успевают проехаться по щеке соперника. Ответный удар следует незамедлительно, и мужчины, вцепившись друг в друга, валятся на пыльный асфальт.

Мат, угрозы, кровь — я смотрю на них, катающихся по земле, и сердце сжимается в болезненных спазмах злости.

Злости на саму себя.

Ну какая же я все-таки эгоистичная дура! Далась мне эта треклятая честность! Не надо было им ничего говорить. Не надо. Я ведь только хуже сделала! Посеяла смуту в их душах и заставила ждать. На что я, черт побери, надеялась? На их осознанность, на понимание?

Для любого мужчины сложившаяся ситуация в высшей степени унизительна, а я своими тестами на отцовство лишь подлила масла в огонь. Они злятся, они негодуют, и их гнев праведен. Я подвела их обоих, но, разумеется, в большей степени Мирона.

Плюнула ему в душу, а он все равно находит силы со мной общаться.

— Хватит! Перестаньте! — кричу я, пытаясь достучаться до драчунов.

Но реакции ноль. Они слишком увлечены истязанием друг друга, чтобы обратить на меня внимание.

На рожон не лезу. Вдруг кто-нибудь из них случайно заедет мне локтем или кулаком в живот?

— Помогите! Пожалуйста, помогите! — воплю я, обращаясь к прохожим.

Ну должны же быть в округе мужики, способные разнять Мирона с Максимом!

Наконец добровольцы находятся. Два рослых молодых парня вмешиваются в драку и растаскивают бойцов по разным углам. Вид у моих мужчин — без слез не взглянешь. У Мирона все лицо в крови, у Максима — порвана рубашка, и скула вспухла.

— Ну что же вы творите?! — восклицаю с негодованием, мечась от одного к другому. — Разве так можно? Чуть не поубивали друг друга!

Гнева я почти не испытываю. Лишь жалость и острый душевный дискомфорт.

«Это все из-за тебя! Это все из-за тебя!» — неотступно стучит в висках.

— Сколько готовится анализ? — сплевывая на асфальт, спрашивает Багиров.

— А? — не сразу понимаю, о чем он говорит.

— ДНК-тест, — поясняет. — Когда он будет готов?

— От шестнадцати до двадцати рабочих дней, — хриплю я, напрягая память.

Язык так и не поворачивается сказать, что никакого ДНК-теста не было. И в ближайшие семь месяцев не будет.

— Ладно, — кивает, приглаживая взлохмаченные волосы. — Тогда созвонимся.

Кинув на Мирона еще один уничижительный взгляд, он срывается с места и бредет в сторону своего внедорожника. Савельев же еле держится на ногах. Досталось ему нехило. Его ведет из стороны в сторону, так что я опасаюсь, как бы он снова не упал.

— Милый, ну как ты? — позабыв, что мы с ним уже не пара, кидаюсь ему на помощь, поддерживая.

— Милый? — усмехается невесело. — Ох, Софи, сколько же ты дел наворотила…

— Я знаю. Прости.

— Быстрее бы уже пришел этот гребаный результат, — вздыхает. — Не знаю, как я выдержу эти шестнадцать дней.

Сегодня я на работу не пошла. Весь день сижу дома и бесцельно пялюсь в работающий телевизор. Яркие картинки мелькают перед глазами, но я почти не улавливаю суть происходящего на экране. Мне плохо и грустно. В душе завывает метель.

Сообщить о том, что определить отцовство во время беременности не получится, я так и не отважилась. Не сказала об этом никому: ни Мирону, ни Максиму. Недавний инцидент у клиники наглядно показал, что мы не сможем протянуть еще семь месяцев в состоянии томительного ожидания. Да за это время Максим с Мироном поубивают друг друга! И меня заодно…

Вновь и вновь прокручиваю в голове ситуацию и все больше склоняюсь к мысли, что надо заканчивать эту эпопею с «двойным» отцовством. Идея рассказать мужчинам правду изначально была провальной, и сейчас я очень жалею, что поступила так необдуманно. Хотела как лучше, а получилось как всегда.

Надо было просто сказать, что ребенок от Мирона. Он бы поверил. Не в его характере не доверять и проверять. Да и Максим бы принял эту версию. Никуда бы не делся.

Тогда я стремилась быть честной, а теперь понимаю, что в моем положении честность — это непозволительная роскошь. Надо руководствоваться мозгами и холодным расчетом. Мирону этот ребенок нужнее, чем Максиму. Точка.

Я, конечно, заварила кашу, но сейчас все еще не поздно сделать рокировку. Так, по крайней мере, получится сократить потери.

Беру в руки телефон и набираю номер лучшей подруги. Она берет после второго гудка:

— Да, дорогая, привет, — отвечает, слегка запыхавшись. — Как у тебя дела?

— По-старому, — отвечаю без энтузиазма. — Алин, мне понадобятся связи твоей тети. Она по-прежнему главврач?

— Да, а что ты хочешь? — настораживается.

— Подделать документ, — говорю спокойно. — Мне нужна бумажка, подтверждающая, что отец моих детей Мирон.

— Но Соня! Это невозможно!

— Возможно все. Вопрос лишь в цене.

— Зачем тебе это нужно? — недоумевает подруга. — Ты ведь сама хотела знать правду…

— Больше не хочу. Я устала. Измотана до предела. И они измотаны не меньше моего. Я хочу поставить точку в этом деле, Алин. Хочу отпустить Максима и помириться с Мироном.

— А если твоя ложь вскроется? Если они поймут, что ты соврала? Захотят лично убедиться в результатах, пойдут в клинику…

— Это очень маловероятно. Ни у Мирона, ни у Максима нет повода подозревать меня во лжи. Если бы я хотела соврать, то сделала бы это еще на начальном этапе. Ведь рассказать им правду было моей идеей.

— Тоже верно, — нехотя соглашается Алина. — Они не ждут от тебя подвоха.

— Вот именно.

— Ты точно все решила, Сонь?

— Точно. Знаешь, Алин, мне кажется, Мирон будет классным папой. Он хороший, честный, любящий и…

— А Максим? — интересуется тихо.

— С Максимом у нас нет никакого будущего, — испускаю протяжный вздох. — Он богач, космополит и плейбой. Живет то в России, то в Европе. Меняет женщин как перчатки. Отношения — это не для него. Как, впрочем, и родительство.

— Но… Разве правильно решать за него? — спрашивает робко.

— У меня нет вариантов. Если буду ждать до тех пор, пока родятся дети, потеряю их обоих. И Максима, и Мирона. А одной я остаться не хочу.

— Ну… Тогда выбор вроде как очевиден…

— Да, думаю, что так. Так ты организуешь мне встречу с тетей?

— Я попробую, Сонь. Попробую.

***

— Здравствуй, София, — Багиров садится напротив.