— Я так и знала, что почувствовала запах чего-то вкусненького. Заходите, девочки.

Когда прохожу мимо, она быстро чмокает меня в щеку.

— Чем я заслужила ранний визит двух моих любимых девочек?

Мы раскладываем еду на кофейном столике. Мама, кашлянув, снова устраивается на своем уютном местечке на диване. Мы с Джеки садимся на пол, скрестив ноги, и склоняемся над столом с едой.

— Джек вытащила меня повидаться с тобой и даже заставила заехать в наше любимое заведение.

Мама смеется.

— Похоже, ей действительно пришлось тебя заставлять.

Мы все посмеиваемся и некоторое время едим в тишине. По телевизору на низкой громкости идет мыльная опера. Чей-то брат обрюхатил чью-то любовницу. Это лишено смысла, и, думаю, именно поэтому ей такое нравится.

Она приглаживает мои растрепавшиеся волосы, убирая их с моего лица.

— Ты в порядке, милая? Выглядишь напряженной?

Я киваю, откусывая бургер.

— Да, я в порядке. Просто была очень занята с клиентами.

Приятно хоть раз заняться чем-то нормальным. Проводить с ней время, не ссорясь из-за ее болезни, лекарств или денег. Наблюдаю, как она ковыряется в еде, но в конце концов откусывает несколько кусочков от бургера, поэтому не жалуюсь, не желая портить момент. Несмотря на то, что Дрю полный придурок, он даже не представляет, какой подарок мне сделал. Эти деньги пойдут на лечение моей мамы, но, что более важно, они позволят нам нормально, без боли провести время вместе.

Не забывая, что он был полным говнюком, я решаю ненавидеть его чуть меньше. Да, он был груб со мной, но доставил мне удовольствие. Кажется, что с ним всегда приходится что-то отдавать, а я в своей жизни гораздо больше получала, чем отдавала.

Так было всегда, поэтому я не знаю, как вести себя, когда все становится более-менее справедливым.

Не совсем справедливым, поскольку он настаивает, что я принадлежу ему, но я ничего не могу с этим поделать. Не тогда, когда тайно, в самых глубоких и темных уголках своей души, жажду его. Его глубокая, темная, порочная часть говорит с той же тьмой, что скрыта внутри меня. Не знаю, как это понять, но, как и всему остальному в своей жизни, я научусь этому с большей практикой.

Мы включаем ужасную мыльную оперу и усаживаемся поудобнее, чтобы посмотреть. Мама проводит холодными пальцами по моим растрепанным волосам, и я наклоняюсь к ней, наслаждаясь прикосновениями. Мы так давно не проводили время вместе. Если бы мы остались такими навсегда, я была бы счастлива.

Как похоронный звон, мой телефон звонит в тот самый момент, когда впервые за несколько недель я позволяю своему стрессу улетучиться. Даже не хочу смотреть в него, зная, что это могут быть всего несколько человек, одного из которых боюсь услышать. Беру со стола телефон и смотрю на экран.

Это сообщение от Дрю, и, несмотря на желание удалить, не читая, я открываю его.

Неизвестный: Я так горжусь, что ты, наконец-то, использовала этот чек, тихоня. Это было не так уж сложно, правда?

По коже пробегает ледяной холодок. Во-первых, откуда у него мой номер, черт возьми, а во-вторых, знала же, что не нужно было обналичивать этот чек. Теперь пути назад нет, но это неважно. Все, что видит Дрю — это право собственности. Обналичить этот чек было равносильно тому, чтобы передать ему право собственности на мое тело. Он знает, как сильно я нуждаюсь в деньгах, и поэтому поставил меня между молотом и наковальней. Закрываю сообщение, решая не отвечать.

Если отвечу, это ничего не изменит. Что бы я ни сказала, для него это не имеет никакого значения. Бросаю взгляд на Джеки и вижу, как она смеется над этим немым шоу вместе с мамой. Все, что я могу сделать, это улыбнуться, потому что не хочу испортить этот момент. И ему не позволю. Дрю может думать, что я принадлежу ему, но я быстро покажу, что я не та девушка, которая ему нужна.

ДРЮ

С тех пор, как мы виделись, прошло всего двое суток, а мне уже не терпится прикоснуться к ней снова. Я внимательно следил за ее действиями, чтобы убедиться, что она не навлечет на себя неприятности. Держался в стороне, чтобы не привлекать к ней внимание. Это было мучительно, но, по крайней мере, не придется терпеть это слишком долго, поскольку мероприятие состоится сегодня вечером.

Сегодня вечером я должен надеть смокинг и улыбаться. Пожимать руки. Быть идеальным сыном, которого отец ожидает видеть на публике. Меня тошнит от того, что придется выступать как цирковая обезьянка, но прямо сейчас у меня нет выбора. В течение дня я посещаю занятия, иду на тренировку, играю в мяч, споласкиваюсь и так по кругу.

Вечером отправляюсь в семейный дом. Над обширным поместьем возвышаются огромные дубы, и на его территории есть фонтан с ангелом, выплевывающим воду. Мама так мечтала о таком фонтане, и теперь каждый раз, когда приезжаю сюда, он напоминает мне о ней. Участок за участком, чтобы показать наше богатство в месте, где возвышаются небоскребы.

Войдя в дом, протискиваюсь мимо персонала, направляясь в свою комнату, чтобы найти одежду. Она уже выглажена и аккуратно разложена на кровати. Я быстро принимаю душ, смывая с себя остатки дня. Как и в большинство дней в последнее время, мои мысли возвращаются к Мэйбел. Загадка, которую я никак не могу разгадать.

Я бы чувствовал себя виноватым за свое вчерашнее поведение, но это было всего лишь предупреждение о том, что ее ждет, если она не научится держать себя в руках. Она может быть не такой, как все, и это привлекает меня больше всего, но огонь внутри нее грозит сломить мою решимость.

Вскоре я принимаю душ, вытираюсь и одеваюсь. Я не хочу посещать эти мероприятия, но у меня нет выбора, и мне нужно сделать еще одну остановку перед вечеринкой.

После того, как оделся и уложил волосы, достаю телефон и делаю фото. Отправляю снимок своей маленькой тихоне и откладываю телефон. Кто-то же должен оценить этот смокинг, потому что я, конечно же, этого не делаю.

После того, как она прочитала сообщение, появляются точки, но дальше ничего не происходит. Не знаю, почему она продолжает так упорно сопротивляться. Она хочет меня. Я это знаю. Она это знает. Скоро я не позволю ей сомневаться в нас.

Когда я больше не могу тянуть время, отправляюсь через все поместье в апартаменты мамы. Все комнаты примыкают к краю сада, но не настолько близко, чтобы люди могли заглянуть и увидеть ее.

Войдя, застою медсестру на стуле у окна, а маму на кровати, она смотрит на дверь остекленевшим взглядом.

Ее глаза расширяются, и взволнованность наполняет ее усталые черты, когда она пытается сесть. Я подбегаю и осторожно помогаю ей снова лечь.

— Нет, мам, оставайся на месте. Ты можешь полюбоваться мной отсюда. Не хочу, чтобы ты поранилась, пытаясь сесть.

Она хихикает, и вскоре ее смех переходит в кашель.

— Ты такой красивый, сладенький.

Не могу не улыбнуться, вспоминая свое старое прозвище.

— Спасибо. Одна из папиных вечеринок, знаешь, как это бывает? — делаю свой голос глубже и сажусь в кресло у большой, как в больнице, кровати. — Либо так, либо никак.

Она поджимает губы и качает головой.

— Знаю, тебе не нравятся эти мероприятия, но ты Маршалл, сынок. Каким бы трудным ни был твой отец, он все равно остается твоим отцом и желает тебе самого лучшего. Когда-нибудь эти мероприятия помогут тебе найти работу или связи.

Моя мать затерялась в космосе. Она не представляет, насколько отвратителен и ужасен человек, за которого она вышла замуж. Хотел бы я сказать, что так было не всегда, но так было всегда. Монстр, скрывающийся в темноте. Либо мама никогда этого не замечала, либо не хотела замечать. Тем не менее, не хочу тратить те несколько минут, что у нас есть, на споры, поэтому просто киваю и откидываюсь на спинку стула.

— Так чем ты занималась, мам? Готовилась к марафону? К борьбе с медведями?

Это заставляет ее улыбнуться, и стоит того, чтобы терпеть ее бесконечную преданность мужчине, который никогда не заботился ни о чем, кроме себя самого.