Она отчаянно трясет головой, пряди светлых волос разлетаются в стороны. Страх, отражающийся в ее глазах, не притворный. Он настоящий. Она знает, что я сделаю с ней все, что захочу, но также знает, что на самом деле я не хочу причинять ей боль. Не по-настоящему. Вот почему за этим страхом я вижу желание, раскаленное докрасна.

— Нет.

— Дырка есть дырка, цветочек. Выбирай, пока я не выбрал за тебя.

Она прерывисто выдыхает и, кажется, подбадривает себя, потому что секунду спустя снова берет меня в рот. Я улыбаюсь и запускаю пальцы в ее волосы, нежно поглаживая и одновременно удерживая на месте, когда поднимаю бедра, медленно трахая ее рот.

Из нее вырываются сдавленные стоны, и слюна стекает из уголка рта на мои джинсы, но она не пытается сопротивляться. Я вытираю слезы, стекающие по ее щекам, и толкаюсь все быстрее и сильнее.

— Ты такая хорошая девочка, берешь мой член в рот и позволяешь трахать себя в глотку. Но тебе лучше работать быстрее. Я чувствую, как колесо начинает опускаться.

Снова появляется этот безумный взгляд, и она ускоряет темп, ее щеки впадают, когда она сосет сильнее. Мышцы моего пресса сокращается по мере того, как внутри нарастает удовольствие. Черт возьми. Мало-помалу гнев, который она вызвала, угасает, и все, что я могу чувствовать — это она и удовольствие, которое она мне доставляет.

Я слегка наклоняюсь вперед, напрягая мышцы пресса, чтобы не упасть.

— Быстрее, Бел. Если я не почувствую, как моя сперма попадает тебе в глотку, мы будем делать это снова и снова, пока не почувствую. Мне все равно, есть у нас зрители или нет.

Колесо дергается, и я улыбаюсь, глядя, как ее горячий влажный рот неистово двигается по всей длине моего члена. Если мы доедем до самого низа, а она все еще будет отсасывать, значит, так тому и быть. Знаю, она не хочет, чтобы кто-то еще видел, до чего я ее довожу. Как она становится податливой глиной в моих руках при одном упоминании о том, что она принадлежит мне, особенно теперь, когда знаю, что это именно то, чего она хочет, что, несмотря на страх, который она испытывает, часть ее души жаждет этого. Жаждет меня.

Ее язык скользит по головке члена, а рот всасывает, выжимая из меня все, что можно. Такой тугой и теплый. Да. Да, блядь. Это то, что мне было нужно.

Опускаюсь еще ниже на скамью.

— Ты мокрая для меня, Бел? От сосания моего толстого члена твоя прелестная киска начинает плакать?

Она награждает меня тихим стоном, и еще больше слез стекает по ее щекам, оставляя следы черной туши. Я бы с удовольствием провел с ней всю ночь, но чувствую, как растет напряжение. К счастью для нее, я уже близко.

Двигаю бедрами, вгоняя себя глубже в ее рот. Каждый толчок достаточно сильный, чтобы она издавала тихие мычащие звуки, пока я проникаю в горячее русло ее горла. Ее ногти впиваются в мою кожу с достаточной силой, чтобы проткнуть, и волна боли, пронзающая плоть, возбуждает меня еще больше.

Черт возьми, да. Быстрее. Сильнее.

Колесо снова движется, наши тела медленно раскачиваются, но я не останавливаюсь. Я так близок к краю. Чувствую, как она пытается отстраниться, хватаю ее за затылок и прижимаю лицо к своему основанию, удерживая на месте.

— Не так быстро. Мне все равно, кто нас видит. Мы не остановимся, пока я не наполню это прелестное горлышко своей спермой, так что тебе лучше продолжать.

Во мне отзывается ее громкий стон, и напряжение в яйцах грозит взрывом.

— Твой рот идеален, даже если жалею, что не трахаю твою киску прямо сейчас.

Она издает звук, похожий на рычание, но продолжает свой быстрый темп, и я позволяю ей уносить меня все выше и выше, пока не взрываюсь. Сжимая в кулаке ее мягкие пряди, взлетаю, как ракета, и со стоном сильно кончаю, выплескивая свое освобождение ей в горло. Ее движения замедляются, и я удерживаю ее на месте, следя за тем, чтобы она проглотила все до последней капли.

Выражение отвращения на ее лице заставляет меня улыбнуться, и я нежно глажу ее по щеке.

— Не заставляй меня перекидывать тебя через колено и шлепать по заднице, Бел. Проглоти мою сперму, как хорошая девочка, которой ты и являешься.

Она морщит нос, изо всех сил пытаясь сглотнуть, и в конце концов делает это.

Когда я заканчиваю, то полностью выхожу из ее рта. Замечаю, что немного спермы вытекает на кончик, и киваю ей.

— Тебе лучше слизать это.

Она лишь пристально смотрит на меня и проводит языком по чувствительной головке. По мне пробегает дрожь. Она такая послушная, когда хочет, а в остальное время похожа на котенка, готового к нападению.

— Хорошая девочка. Натяни мои штаны и садись рядом. Я еще не закончил с тобой, мой порочный цветок.

Ее взгляд затуманен, на щеках проступает румянец, когда она опускается на колени, а ее пальцы скользят по пуговице. Она пошатывается, когда встает, а затем оседает рядом со мной. Я смотрю на нее. Ее платье измято на бедрах, а волосы спутаны. Мне нравится, как она сейчас выглядит — использованная и оскорбленная. Моя.

Крошечная капелька моего семени скапливается в уголке ее рта, и я напрягаюсь, желая взять ее снова. Она сидит тихо, слишком тихо, и этот момент дает мне время подумать о ее словах, о том, что она пошла на это свидание, чтобы заставить меня ревновать, заставить заметить ее. Заметить ее по-настоящему. Думаю, ее желание исполнилось. Потому что теперь я замечаю. Все порочные мысли в ее голове. Все, что она так хорошо скрывает. Она столько раз говорила, что ненавидит меня, но теперь очевидно, что я ей нравлюсь, и я не знаю, злиться мне или гордиться. Хуже того, я не знаю, что чувствую, когда нравлюсь ей.

Конечно, у меня есть к ней какие-то чувства, но не могу точно определить, какие именно. Я не хочу, чтобы она принадлежала кому-то другому, но и называть себя принадлежащим ей я бы тоже не стал. У меня нет подружек. Нет даже приятельниц для траха.

Колесо завершает свой круг, и мы останавливаемся на платформе. Встаю, чтобы прийти в себя, прежде чем мы выходим, сначала Бел, потом я. Киваю Нэшу, который улыбается мне, когда мы проходим мимо. Как и ожидалось, Бел срывается с места и исчезает в толпе.

Теперь, когда успокоился, и мои мысли не такие мрачные и кровожадные, могу принимать более взвешенные решения. Как охотник, я готовлюсь к поимке своей жертвы. Очевидно, мне еще предстоит преподать урок. Я иду за Бел в своем собственном темпе. Ей больше некуда идти, кроме как обратно в общежитие. Она загоняет себя в ловушку, и если думает, что сможет сбежать, то совсем меня не знает.

Я даже не запыхался, проталкиваясь сквозь толпу студентов Оукмаунта. Мне не требуется много времени, чтобы догнать ее. Я позволяю ей идти впереди, но улыбаюсь каждый раз, когда она оглядывается через плечо и замечает меня. Если бы не знал ее лучше, сказал бы, что она выглядит испуганной, по-настоящему испуганной, как в ту первую ночь, и это как нельзя лучше соответствует моему настроению. Вот такой она мне больше нравится, мой маленький цветок.

БЕЛ

Я, должно быть, в шоке, потому что почти не ощущаю холодного ночного воздуха, когда мчусь через переполненный карнавал на другую сторону. Моя машина здесь, но я не в состоянии садиться за руль, потому что руки трясутся, а в животе завязывается тревожный узел. Я так возбуждена, что почти стону, когда мои бедра трутся друг о друга при каждом шаге. Этого трения достаточно, чтобы кончить.

Что со мной не так, раз я нахожу это таким эротичным, таким возбуждающим? Дрю, рассказывающий мне о моих фантазиях, делает все еще хуже. Откуда он знает? И если он знает, то и другие люди тоже? Я боялась всего этого, боялась, что кто-нибудь нас увидит, что он может сделать что-то большее в любую секунду, но не боялась его, по крайней мере, не тогда, когда мне следовало бы это делать.

Споткнувшись, переключаю свое внимание на ходьбу. Черт. Я даже не могу ясно мыслить, когда на языке ощущается его вкус, а мое тело сжимается в комок, желая того, чего, я знаю, не должна желать. Мимо проходят люди по дороге на карнавал, и все, о чем я могу думать — это как можно скорее скрыться от аромата сахарной ваты и попкорна, от звуков смеха и счастья. Мне просто нужно уйти. Убежать домой. Проложить дистанцию между нами и всем остальным.