Он весь дрожал. В его глазах читалась жажда. От шеи через грудь все тело девушки пальцем очертил. Уверенно, с нажимом. Всего лишь пальцем, но грудь с сосками встала колом, желание затмило все вокруг, и… Лина испугалась. Поджилки мелко затряслись, а сердце сжалось.

— А-а-ах, мне страшно!.. — почему-то всхлипнула она.

— Ты девочка? — спросил, целуя девушку в пупок. Живот напрягся.

— Нет, я… просто… презервативы!.. — сказала первое пришедшее на ум, хотя суть крылась далеко не в них.

— У меня есть, — привстал, дотянулся до кофра. Знакомый шорох прозвучал. — Не бойся. Или ты не хочешь?.. — склонился над ухом и прикусил за мочку. Лина схватила парня за плечо, намереваясь оттолкнуть, но тут же опустила руку.

Назад уже нельзя. Все, доигралась. Тело горело. Даже без долгой прелюдии — оно горело. Отзывалось на ласки Киры само, без участия разума, и кажется, в бикини вымокло все насквозь. И давно.

— Нет, я… но если я скажу — ты сразу слезешь. Вот, прямо сразу. Хорошо? — спросила, чувствуя, как по щеке течет горячая слеза.

Зачем она? Откуда? Но невнятная горечь захлестнула, и за первой потекла еще одна.

— Да что с тобой такое? — он языком слизал слезинку. — Если не хочешь, так и скажи. Я же не зверь.

— Да нет же, просто…

«Отвыкла я» — договорила мысленно, и робко, несмело, но обняла его в ответ. Отвыкла, именно, отвыкла. Забыла, как это — отвечать на ласки, не только расслабляться, но и самой давать в ответ. Ладони съехали до уровня ремня, опустились ниже. Выскользнули, расстегнули прохладную пряжку. Раздался тихий лязг метелла.

— Сними, — опустила руки.

— Сейчас.

Он завозился. Быстро моргая, Лина смотрела вверх. Сквозь ветви горели звезды, едва заметные, но все же. Птичка вспорхнула и улетела, кедровые хвоинки покалывали бок. Возня затихла, и к животу прикоснулись ладони. Погладили, сместились вниз, к ширинке. «Вжих!» — молния слишком громко разошлась. Она привстала, помогая Кире раздеть себя. Совсем. Поежилась. Слегка прохладно.

Парень руками провел по бедрам. Приятно, до мурашек. Раздвинул ноги, наклонился, концы волос защекотали чувствительную кожу…

— Нет-нет, не надо. Не люблю.

— Все понял, — поцеловал в живот. И в бок. И в грудь. До губ добрался.

Оплел ее собой и стало жарко. Лина нащупала член, уже в резине и готовый — легонько сжала, глаза закрыла по привычке. Тут же открыла — она хотела его видеть.

— Больше не страшно? — шепнул он в ухо, обдав теплом.

— Нет, очень страшно.

— А так? — по очереди поцеловал обе груди. Соски напряглись и встали; Лина сжала бедро парня ногами и тихо застонала. — А так? — пальцем провел меж ног, где все пылало. И загорелось все еще сильней.

— Так слишком сильно, — выгнулась Лина.

— Ты прелесть, — Кира навис над ней, привстав на локтях и на одном колене. Примерился, прицелился рукой, начал входить…

— Ой-ой, так слишком страшно! — вцепилась Лина в его плечи, смотря в глаза. Обычные. Не застланные туманом. Горящие от тихой страсти, но… нежные? Неясный взгляд. Безумно непривычный, настолько же уютный.

— Ш-ш-ш, тихо, тихо, — он лбом уперся в ее лоб, и медленно, осторожно вошел. Не до конца. Тяжело дыша, вымученно зашептал в ухо: — Вот так — нормально?..

— Да. Хорошо, — расслабилась она и не солгала.

Ей стало очень хорошо. Так, что дыхание сбилось от экстаза. И хотелось больше, и еще. Кира ускорился. Наверно, не сдержался. Один раз, два, три, пять, семь… Лина обхватила его спину и с силой давила на себя, пульсация в паху усиливалась, нарастала, достигла пика — и на девятый раз ответила мощнейшим взрывом. Девушка охнула, бедрами стиснула Киру:

— Замри!

Он замер. Она стиснула его сильнее, чувствуя, как мощные сокращения выжимают ее всю. Так быстро с Линой не бывало. Так сильно — тоже.

— Я тоже… больше… не могу! — простонал Кира, дернулся, рывком вошел в нее — и кончил. Всем телом Лина ощущала, как пульсирует он у нее внутри, недолго, сильно, дьявольски приятно. Парень дрогнул напоследок, лег на нее, вышел наружу, скатился на бок.

— Ты прелесть. Прелесть, прелесть, прелесть, — поднялся на локтях и всю зацеловал.

— Ты тоже прелесть, — улыбнулась. С мокрыми глазами.

А после задумалась: «Что я творю?!».

— Пить хочешь?

— Очень.

— Сейчас…

Поднялся, взял минералку в мотоцикле. Отпил немного, ей протянул.

— Спасибо, — отдала бутылку. Руки не дрожали. Они тряслись, как от похмелья. — И мне, наверное, пора.

— Так быстро? Я провожу, — обнаженное тело шагнуло ближе. Прекрасное в лиловом свете, да и в любом другом. С растрепанными волосами. Руками обняло. Не тело. Кирилл, весь, целиком…

Лина запуталась совсем.

— Спасибо, солнце. Я сама, — уткнулась носом в его плечо. Тонкий запах пота будоражил.

«Какое Солнце? Он не Солнце!!!» — спохватилась, но слишком поздно. Мороз по коже пробежал. Слезы опять к глазам подкрались.

— Ну хорошо. Тогда, до завтра? — ласково улыбнулся, с щеки убирая прядь волос и заправляя Лине за ухо.

— Конечно, да.

«Конечно, нет!!!»

— Ты моя маленькая прелесть. Ну что случилось?.. — с щеки слезинку пальцем подобрал.

— Нет, ничего…

— Ну я же вижу!

— Все, Кира. Мне пора. Не спрашивай, не надо, — затараторила она, отпрянув от него. Схватила вещи, поспешно оделась.

— Скинь смс-ку, как дойдешь, — со вздохом сдался он.

— Зачем? Минуты три всего ходьбы.

— Ну скинь. Я буду волноваться.

— Ну ладно, скину…

Медленно приближаясь к дому, Лина услышала рев мотора позади. Который постепенно удалялся, пока опять не стало тихо. Птицы только пели трель, да ветви на ветру шуршали. Во рту растаял его вкус. Словно и не было ничего, и все ей только показалось.

«Бах, бах, бах!» — заухало в груди. Горечь к горлу подкатилась. Девушка сделала еще один шаг, остановилась. Всхлипнула. Еще раз, громче. Села на корточки. Склонилась. Лицом в рюкзак уткнулась — и плечи мелко затряслись.

«Еще ничего не началось, а я уже реву.

От мужиков одни расстройства.

Все, никаких мне больше Кир!» — утерла Лина слезы, ненавидя саму себя, чертовы гормоны (серотонин и дофамин сильнее прочих), зажигалку, в которой именно сейчас вдруг закончился газ, безмятежный лес вокруг и гадостно-приятную погоду. Лучше бы град пошел и небо от вспышек молний разрывалось, под стать тому настрою, что бушевал в ее душе — так было б проще, но все вокруг как будто сговорилось.

«Он психически больной. Нормальный человек со мной бы не связался!» — злобно пнула кедровую шишку. С глухим стуком она отскочила от ствола и спряталась в траве. На дне рюкзака нашлись спички, с тихим матом девушка достала две сигареты, бездумно уставилась на них, сообразила, что вторую достала по привычке — Кириллу протянуть, разозлилась еще сильнее, раскрошила сигареты, обтерла пальцы в крошках табака о футболку, вытащила третью, наконец-то закурила и быстрым шагом пошла в дом по едва белеющей тропинке.

«Он придурок. Он совсем больной. Здоровый человек не дарит ананасы! А мне рюкзак теперь тащить. Тяжелый. И волосы на его груди все-таки есть. Несколько штук вокруг сосков. Это отвратно. И вообще, чего я в нем нашла? Смазливый мальчик, почти что гей, сыночек маменькин, такой весь симпатичный, милый, заботливый к тому же, красивый, как… как Гарри Ста… стоп, стоп, стоп!» — остановилась. Стиснула ладони в кулаки, зажмурилась, сделала вдох-выдох.

Кирилл уехал. А трезво мыслить не получалось до сих пор. Трясло, как с жуткого похмелья. И тело приятно ныло. И, самое ужасное, еще хотелось. Вот только смысл?

Лина, конечно, знала, что подобный казус вполне мог случиться даже с ней. От химии никто не застрахован, да будь она неладна!.. Но она не думала, что все окажется вот так — неожиданно и резко, и оказалась совершенно не готовой. Да и если бы она поняла все сразу, еще в том чертовом кафе, и не пошла сегодня никуда — глядишь, и не ревела бы сейчас, ломая голову, чего же делать дальше.