По дороге мы остановились у «Бургер кинг», где купили чизбургеров и жареной картошки. Было уже темно и холодно. Свет встречных фар резал глаза, и даже двойная доза мотрина не избавила меня ни от горячей боли в висках, ни от тяжелого чувства в душе. Мы ехали через Уоррентон на арендованном черном «форде», и из динамиков доносились громкие звуки барабанов и флейт — Люси захватила с собой несколько компакт-дисков.

— Что такое ты слушаешь? — спросила я, подпустив в голос нотку легкого недовольства.

— Джим Брикман, — беззаботно ответила она.

— Не похоже. По-моему, звучит как что-то индейское. А не сделать ли нам чуточку потише?

Разумеется, она сделала громче.

— Дэвид Аркенстоун. Альбом «Дух ветра». Прислушайся, тетя Кей. Вот эта вещь называется «Судьба».

Мы и сами мчались по улице словно ветер, и у меня уже кружилась голова.

— Как-то странно он на меня действует, — сказала я, представляя волков и костры в ночи.

— Его музыка о том, что все мы связаны друг с другом, о том, что каждый должен найти свой путь, и о позитивной силе, — стала объяснять Люси. — Ты не находишь?

Я невольно рассмеялась, услышав столь витиеватое объяснение. Люси всегда стремилась знать, как и почему все происходит. Однако в доносящихся из колонок звуках и впрямь было что-то успокаивающее, и я почувствовала, как в темных уголках внутри меня, где таился страх, становится светлее и спокойнее.

— Что все-таки там случилось, тетя Кей? — спросила моя племянница. — Что ты думаешь?

— В данный момент сказать что-то определенное трудно, — ответила я, выбрав нейтральный вариант. — Мы не должны делать скоропалительных выводов, пока не соберем больше информации. Я не могу наверняка определить даже пол жертвы, не говоря уже о том, находился ли в доме кто-то еще.

— Тьюн думает о поджоге, и я тоже, — сухо заметила Люси. — Странно только то, что Перчик не обнаружил ничего в тех местах, которые мы взяли на заметку.

— Например, в спальне на первом этаже?

— Да. Бедняжка Перчик рыл землю носом, но так и не получил косточку.

Лабрадора едва ли не с первых дней жизни обучали находить бензин, керосин, жидкость для заправки зажигалок, разбавители и растворители для красок, масло. Именно эти средства обычно берут на вооружение преступники, когда хотят, чтобы пожар возник быстро, от одной спички. При использовании катализаторов жидкость либо растекается, либо образует лужицы. Она проникает в ткани, постельное белье, половое покрытие. Она затекает под мебель или просачивается в трещины в полу. Катализаторы не растворяются в воде, поэтому смыть их довольно трудно, так что если Перчик ничего не обнаружил, то, вполне вероятно, ничего и не было.

— Наша главная задача — выяснить, что именно было в доме, чтобы начать рассчитывать топливный коэффициент, — продолжала Люси. — Тогда мы сможем лучше представлять, сколько чего требовалось, чтобы получить такой результат.

— Мы видели расплавленный алюминий и стекло. Видели, как сильно обгорели участки тела, не защищенные стеклянной дверью, — сказала я. — Судя по всему, жертва находилась внизу, предположительно в ванной, когда ее настиг огонь.

— Надо иметь богатое воображение, чтобы представить, как такой пожар мог начаться в отделанной мрамором ванной.

— А как насчет электричества? Короткое замыкание или что-то в этом роде? — спросила я.

Над шоссе, примерно в миле от нас, появились желтые и красные огни мотеля.

— С электричеством там все было в порядке. Когда огонь добрался до проводов и изоляция не выдержала высокой температуры, произошло короткое замыкание, и сработали предохранители. На мой взгляд, произойти должно было именно это, независимо от того, был поджог или нет. Сейчас определить что-либо трудно, предстоит еще многое изучить, и, конечно, надо дождаться результатов лабораторных анализов. Но что бы ни вызвало возгорание, огонь распространился очень быстро. Достаточно посмотреть на пол. Есть четкая разделительная линия между глубоко прогоревшим деревом и тем, которое лишь покорежилось и почернело сверху.

— Опять первый этаж? — спросила я, уже предчувствуя, что самые мрачные мои подозрения, те, которыми я ни с кем еще не делилась, получают дополнительное обоснование.

— Вероятно. Кроме того, о скорости распространения и силе пожара можно судить по той картине, которую увидели пожарные, когда прибыли на место через семнадцать минут после срабатывания сигнализации. — Люси помолчала, потом продолжила: — Ванная, возможный кровоподтек на виске у левого глаза. Может, она принимала ванну или душ? Надышалась угарным газом, потеряла сознание, упала и разбила голову?

— Судя по всему, в момент смерти она была полностью одета и обута, — напомнила я. — Если сигнализация срабатывает, когда человек принимает ванну или душ, он не станет терять время на одевание. Да и вряд ли успеет.

Люси добавила звука и подстроила басы. Звон колокольчиков почему-то вызвал ассоциацию с ладаном. Как бы мне хотелось устроиться сейчас на солнышке рядом с Бентоном и уснуть. Как бы мне хотелось неспешно прогуливаться утром по пляжу, чувствуя подкатывающую к ногам океанскую волну. Как бы мне хотелось вспоминать Кеннета Спаркса таким, каким я видела его в последний раз.

— А вот эта вещь называется «Охота на волка», — сообщила Люси, сворачивая к белокаменному зданию «Шелл фуд март». — Может, именно этим мы и занимаемся, а? Охотимся на большого серого волка.

— Нет. — Я покачала головой. — Боюсь, мы имеем дело с драконом.

Люси обтянула ветровку, чтобы прикрыть висящую на поясе кобуру с пистолетом, и, повернувшись ко мне, шепнула:

— Ты ничего не видела. Если Тьюн узнает, мне достанется по первое число.

— Общение с Марино явно не пошло тебе на пользу, — заметила я.

Капитан действительно славился тем, что плевал на инструкции и правила и нередко возил домой пиво в багажнике служебной машины.

Люси вошла в мотель, а я с сомнением покачала головой. Вряд ли ей удастся кого-то обмануть в грязных ботинках, потертых синих брюках с множеством карманов да еще и с прочно въевшимся во все это крепким запахом дыма. В ожидании племянницы под звуки клавишных и колокольчика я поймала себя на том, что начинаю клевать носом. Она вернулась на удивление быстро, с шестибаночной упаковкой «Хайнекена», и мы поехали дальше в сопровождении флейт и перкуссии. Я снова начала засыпать, как вдруг увидела прямо перед собой оскаленные белые зубы и мертвые глаза серовато-голубого цвета вареных яиц. В черной воде колыхались, струясь, шелковистые, с золотистым отливом волосы, а то, что осталось от тела, обволакивала тонкая блестящая паутина, хитроумно сплетенная из нитей расплавленного стекла.