Я подогрела кофе и вернулась в кабинет, где села в эргономически правильное кресло и еще раз просмотрела оставленные Спарксом фотографии Клер Роули. Если ее убийство было спланировано заранее, то почему оно случилось в таком месте, где Клер не должно было быть?

Даже если в смерти девушки виновны враги Спаркса, не слишком ли странно, что они нанесли удар именно в тот момент, когда она без всякого приглашения явилась в его дом? И какой расист способен сжечь заживо лошадей, чтобы досадить их владельцу?

Ответов не было, и я снова занялась документами АТО, проглядывая страницу за страницей, пока буквы на мониторе не начали расплываться. Передо мной проходили сгоревшие церкви, жилые дома и промышленные предприятия. Квартиры, спиртзаводы, химические компании и нефтеперегонные заводы, превратившиеся в пепелища. И во всех случаях следователи подозревали умышленный поджог, однако при этом ничего не могли доказать.

Что касается убийств, то их чаще всего совершали либо относительно неопытные грабители, либо супруги, так и не понявшие, что в случаях исчезновения целых семей и обнаружения среди руин костных человеческих останков пожарные всегда вызывают полицию. Убийцы не учитывали, что мертвые не вдыхают угарный газ, а у задохнувшихся не появляются ни с того ни с сего пули, которые легко обнаруживает рентгеновский аппарат.

Тем не менее к десяти вечера я натолкнулась на две привлекшие мое внимание смерти. Одна случилась в марте текущего года, другая шестью месяцами раньше. Второй жертвой стал двадцатипятилетний житель Балтимора Остин Харт, студент четвертого курса медицинского колледжа Джона Хопкинса, погибший при пожаре у себя дома.

Судя по полицейскому рапорту, пожар начался в воскресенье вечером и к моменту прибытия пожарной бригады бушевал уже вовсю. Харт обгорел так сильно, что опознали его только по зубам, прижизненные снимки которых имелись в медицинской карте. Возгорание произошло в ванной комнате на первом этаже, но никаких следов электрической дуги или катализаторов обнаружено не было.

АТО привлекли к расследованию по приглашению пожарного департамента Балтимора, и меня заинтересовал тот факт, что из Филадельфии прилетела сама Тьюн Макговерн. Расследование затянулось на несколько недель, в течение которых следователи просеяли груды мусора, опросили десятки свидетелей и провели множество тестов в роквиллской лаборатории АТО. Собранные улики позволили сделать вывод о том, что в доме имел место поджог, а следовательно, и смерть была квалифицирована как убийство. Но доказать ни первое, ни второе не удалось, так как следствие не смогло найти ответ на вопрос: как мог возникнуть такой силы огонь в облицованной керамической плиткой ванной, где не было ничего, кроме унитаза, умывальника, оконной занавески и занавешенной пластиковой шторой ванны.

Предыдущий пожар произошел в октябре в городке Венис, в Калифорнии, в доме на берегу океана, неподалеку от легендарного гимнастического клуба «Масл-Бич», и тоже ночью. В огне сгорела Марлен Фарбер, двадцатитрехлетняя актриса, зарабатывавшая на жизнь эпизодическими ролями в мыльных операх и съемками в телевизионной коммерческой рекламе. Детали пожара, до основания уничтожившего дом, так же, как и в случае с Остином Хартом, не позволяли определить причину возгорания и особенности распространения пламени.

Сердце застучало, когда я прочитала, что, согласно официальной версии, пожар начался в ванной комнате. Жертва обгорела так сильно, что от нее остались только белые обожженные фрагменты, и идентификацию проводили путем сравнения прижизненных и посмертных снимков грудной клетки. Опознали ее главным образом по ребру. Следов катализаторов не нашли. Никто не смог также объяснить, каким образом в ванной могло появиться пламя высотой в восемь футов, от которого загорелся второй этаж. Туалетных шкафчиков для этого было явно недостаточно. По данным Национальной службы погоды, никакой грозы в указанном районе не наблюдалось, так что молния стать причиной возгорания не могла.

Я все еще сидела перед компьютером со стаканом темного пино, когда около часа ночи позвонил Марино.

— Не разбудил?

— Разве это важно? — Я улыбнулась, потому что он всегда задавал этот вопрос, когда звонил в неурочное время.

— За Спарксом числилось четыре «мак-10» с глушителями, которые он купил якобы по шестнадцать сотен за штуку, мина «клеймор» за одиннадцать сотен и «МП-40». И еще девяносто гранат без заряда.

— Я слушаю.

— Говорит, что собирал всякое барахло времен Второй мировой, как и бочонки с бурбоном, которые прикупил по дешевке на заводике в Кентукки. Кстати, этот заводик пять лет назад отдал концы. Впрочем, за бурбон его разве что пожурят, потому что в свете всего прочего до таких мелочей никому и дела нет. Оружие зарегистрировано, налоги уплачены. В общем, по этим статьям наш герой полностью чист. Правда, уоррентонский следователь вбил себе в голову, что Спаркс занимается нелегальной продажей оружия антикастровским группировкам в южной Флориде.

— У него есть для этого какие-то основания?

— Нет ни черта, но для тамошних копов он все равно что почтальон для собак. Нынешняя теория состоит в том, что сгоревшая девчонка прознала о его махинациях и у Спаркса не оставалось другого выхода, как только избавиться от нее, даже ценой потери всего имущества, включая лошадей.

— Если бы он занимался оружием, то не ограничился бы парой старых автоматов и кучкой болванок.

— Они там нацелились на него, док. Он давно мозолит им глаза, так что вопрос только во времени.

— Что слышно насчет пропавшего «калико»?

— А ты, черт возьми, откуда об этом знаешь?

— Насколько я понимаю, никаких следов, да?

— Ну, так он говорит, но откуда ты...

— Спаркс приезжал ко мне сегодня.

Марино надолго замолчал.

— И о чем шла речь? — спросил он наконец растерянным, как мне показалось, тоном. — Кстати, куда он приезжал?

— Ко мне домой. Без приглашения. Привез фотографии Клер Роули.

Марино снова замолчал, причем так надолго, что я уже испугалась, не оборвалась ли связь.