— А вот и наши стружки. Похожи на завившиеся ленты.

То, что мы видели перед собой сейчас, представляло всего лишь увеличенную версию того, что показывал оптический микроскоп. Мэри убрала помехи, напоминавшие на экране снежную бурю.

— Ну вот, здесь ясно видны две поверхности, блестящая и серая, — сказала она.

— И вы полагаете, что это следствие окисления.

Я пододвинула стул поближе.

— Я бы рискнула предположить, что серая сторона дольше контактировала с воздухом, чем блестящая.

— Что ж, смысл в этом есть.

Свернувшаяся металлическая стружка напоминала подвешенную в пространстве шрапнель.

— В прошлом году у нас был такой случай, — продолжала Чен, нажимая кнопку, чтобы сделать несколько фотографий. — Парня избили трубой. А в тканях обнаружились металлические опилки, какие получаются при обработке на токарном станке. — Она перевела взгляд на экран. — Ладно, попробуем определить, что это за вещество.

Картинка исчезла, экран стал серым. Мэри ввела новую команду, и перед нами вдруг возник ярко-оранжевый спектр, отчетливо выделяющийся на синем фоне. Она сместила курсор, увеличив то, что напоминало некий психоделический сталагмит.

— Посмотрим, есть ли другие металлы.

Ее пальцы пробежали по панели.

— Нет. Никаких примесей. Похоже, у нас здесь то же, что и в прошлый раз. Выведем спектр магния и проверим чистоту совпадения.

Она вывела на экран спектр магния и совместила его со спектром образца. Совпадение получилось полным. Хотя я и не ожидала ничего другого, результат поражал.

— Вы можете объяснить, каким образом чистый магний оказался в ране? — обратилась я к Мэри, и в этот момент в комнату вошел Марино.

— Ну, я же рассказала вам свою историю, — ответила она.

— Что за история? — поинтересовался Марино.

— Мне на ум приходит только слесарная мастерская, — продолжала Мэри. — Но я не представляю, для чего может использоваться чистый магний.

— Спасибо, Мэри. Мне нужно заглянуть еще в одну лабораторию. Вы не могли бы дать мне образцы стружки из уоррентонского дела?

Она бросила взгляд на часы, потом на снова зазвонивший телефон, и я подумала, что ей сейчас совсем не до нас.

— Подождите минутку, — со вздохом сказала Мэри.

Лаборатория огнестрельного оружия располагалась на том же этаже. Помещение, отведенное под нее в новом здании, казалось стадионом по сравнению с тем, что было в старом, и это служило еще одним печальным доказательством продолжающейся деградации общества.

Нет ничего необычного в том, что школьники приносят оружие в учебное заведение, прячут его в шкафчиках для одежды, хвастают им в душевых или берут с собой в школьный автобус, а потому никто не удивляется, что преступниками все чаще оказываются одиннадцати— и двенадцатилетние дети. Пистолеты и ружья по-прежнему остаются наиболее предпочтительным инструментом, когда дело доходит до того, чтобы покончить с собой или второй половиной, а то и разобраться с соседом, у которого постоянно лает собака. Еще большую опасность представляют безумцы, которым ничего не стоит заявиться в какое-нибудь общественное место и расстрелять всех без разбору. Именно поэтому мой офис и коридор защищало пуленепробиваемое стекло.

Рабочий кабинет Рича Синклера оставлял приятное впечатление: ковровое покрытие на полу, хорошее освещение, окна с видом на Колизей, который всегда напоминал мне готовый к полету металлический гриб. Едва переступив порог, мы услышали сухой звук — Рич проверял работу спускового механизма пистолета «таурус». Я была не в том настроении, чтобы болтать о пустяках, а потому, стараясь не показаться грубой, сразу выложила ему, что и когда мне надо.

— Здесь металлическая стружка из Уоррентона. — Я открыла первый контейнер. — А здесь та, которую обнаружили на погибшей при пожаре в Лихае. — Я открыла второй контейнер. — На обеих есть бороздки, ясно различимые в ЭСМ.

Цель моего визита к Синклеру заключалась в том, чтобы сравнить бороздки или следы инструмента на обоих образцах и определить, могут ли они быть оставлены одним инструментом. Металлические полоски были очень маленькие и хрупкие, поэтому Рич подцепил их пластиковой лопаточкой. Вероятно, желая вернуться в полюбившееся ложе из ваты, стружки сопротивлялись и подпрыгивали. В конце концов он все же справился с ними и положил оба образца на предметное стекло микроскопа.

— Да, кое-что есть. — Синклер поправил стружки лопаточкой и установил увеличение на сорок. — Использовалось лезвие. Возможно, бороздки — результат некоей чистовой обработки. Судя по результату, производитель может быть доволен — поверхность получилась гладкая.

Он подвинулся, чтобы мы тоже могли посмотреть. Первым к окуляру приник Марино.

— Похоже на следы лыж на снегу. И их оставило какое-то лезвие, так? Или что?

— Их оставил тот инструмент, которым строгали этот металл. Бороздки — то же, что отпечатки пальцев. Видите, они совпадают на обоих образцах.

Марино пожал плечами.

— Док, взгляните сами.

Синклер поднялся со стула.

То, что я увидела, вполне годилось для суда: дорожки на уоррентонской стружке в одном поле света соответствовали дорожкам на втором образце. Ясно, что в обоих случаях некий предмет из магния строгали одним и тем же инструментом. Неясным оставался лишь вопрос относительно инструмента. Учитывая, насколько тонкими были стружки, он должен был быть очень острым. Сделав для меня несколько фотографий, Синклер положил их в конверт.

— Ладно, куда теперь? — спросил Марино, опасливо поглядывая на двух экспертов, обрабатывающих окровавленную одежду под колпаками биозащиты.

За другим столом несколько человек внимательно рассматривали крестообразную отвертку и мачете.

— За покупками, — бросила я на ходу.

Мне хотелось бежать, лететь, потому что я чувствовала, что приближаюсь к разгадке тайны, реконструкции того, что делали Кэрри и ее сообщник или кто-то еще.

— Что ты имеешь в виду? За какими еще покупками? За стеной, в тире, слышались приглушенные выстрелы.

— Почему бы тебе не проверить Люси? А я вернусь позже, примерно через час.