— А ты здесь откуда взялся? — спросила я, обращаясь к Марино.

— Неужели ты думала, что можешь летать куда хочешь и никто о тебе ничего не узнает? — раздраженно проворчал Марино. — Я добирался сюда, наверное, так же долго, как вы.

Сидевшая за рулем женщина обернулась и протянула руку:

— Будем знакомы. Джинни Коррелл.

Очень симпатичная, лет сорока с небольшим, блондинка в строгом бледно-зеленом костюме вполне могла бы сойти за преподавательницу университета, если бы не пистолет в спрятанной под жакетом кобуре, не двусторонняя связь и сканер в машине.

Как только Люси оказалась в салоне, Джинни развернула «иксплорер».

— Объясняю ситуацию, — заговорила она. — Мы не знали, будет ли кто-то следить за вами или ловушку готовят здесь, а потому ожидали и того, и другого.

— Вижу.

— Люди Макговерн уйдут с поля через пару минут, но вообще наши парни здесь повсюду. Одни переодеты студентами, другие работают в городе, проверяют отели и бары и все такое. Сейчас мы отправляемся в университет, к заместителю директора, консультационного совета. Она работала с Клер Роули и приготовила все нужные документы.

— Хорошо.

— И еще, док, — добавил Марино. — Чтобы вы знали. Один полицейский полагает, что видел Кэрри вчера в кампусе.

— Точнее, в «Гнезде ястреба», — добавила Коррелл. — Это кафетерий.

— Короткие, перекрашенные в рыжий цвет волосы, странные глаза. Она покупала сандвич и едва не просверлила парня взглядом, проходя мимо столика. Когда мы начали раздавать фотографии, он сказал, что, кажется, видел именно ее. Хотя, конечно, полной уверенности нет.

— Пялиться на копа — в стиле Кэрри, — заметила Люси. — Выводить людей из себя — ее любимое занятие.

— Мы сейчас пытаемся установить, не покупал ли кто-то, подходящий под ее описание, оружие. Проверяем также случаи с кражей автомобилей. Если она или ее сообщник украли машину в Нью-Йорке или Филадельфии, вряд ли они рискнут появиться здесь.

Кампус представлял собой безупречно подобранную коллекцию модернизированных кирпичных зданий георгианского стиля, удачно расположенных между пальмами, магнолиями, миртами и пиниями. Повсюду цвели гардении, и, когда мы вышли из машины, от их растворившегося в горячем влажном воздухе аромата у меня закружилась голова.

Мне всегда нравились запахи юга, и сейчас, вдохнув их, я на мгновение забыла обо всем плохом, что могло ожидать нас здесь. Стояла пора летней сессии, так что кампус выглядел почти обезлюдевшим. Парковочные стоянки были заполнены едва ли наполовину, велосипедные пустовали. Некоторые из двигавшихся по Колледж-роуд машин везли доски для серфинга.

Консультационный центр располагался на втором этаже Уэст-Сайд-Холла, и наполненный светом зал ожидания для студентов переливался всеми оттенками синего и розовато-лилового. На столиках лежали огромные паззлы в разной стадии завершения, над которыми склонились те немногие, кто пришел сюда со своими проблемами. В приемной нас уже ждали и сразу отвели к доктору Крис Бут, энергичной женщине лет шестидесяти с добрыми, умными глазами. Возраст лишь отчетливее выявил черты ее характера, смуглая кожа покрылась выразительными морщинками, волосы побелели, а хрупкое тело сохранило гибкость и жизненную силу.

Доктор Бут была психологом и занимала угловой кабинет с видом на корпус изобразительных искусств и прекрасный зеленый дуб. Меня всегда интересовало, как личность хозяина проявляется в особенностях его офиса. Здесь на меня словно повеяло покоем и умеренностью, в то время как расстановка мебели, учитывающая интересы самых разных посетителей, свидетельствовала о проницательности и предусмотрительности. Тот, кто хотел уюта и был открыт для помощи, мог свернуться на диванчике с мягкими подушечками, другому предлагались на выбор кресло-качалка или стул с жесткой прямой спинкой. Преобладающим цветом был нежно-зеленый, на стенах висели картины с парусниками, в терракотовых горшках красовались антуриумы.

— Добрый день, — с улыбкой приветствовала нас доктор Бут. — Очень рада познакомиться с вами.

— А я очень рада познакомиться с вами, — ответила я.

Джинни уселась на стул, мне приглянулось кресло-качалка, а Марино, постояв в растерянности, направился к дивану и осторожно опустился на самый краешек, вероятно, опасаясь, что подушки могут запросто поглотить его. Доктор Бут вернулась к столу, на котором не было абсолютно ничего, если не считать баночки диетической пепси. Люси осталась стоять у двери.

— Я очень надеялась, что кто-нибудь обратится ко мне, — начата доктор Бут, как будто это она созвала нас на совещание. — Но, честно говоря, не знала, с кем связаться и вообще нужно ли это делать.

Она поочередно посмотрела на каждого из нас. У нее были чудесные серые глаза.

— Клер была особенная. Да, я знаю, что о мертвых все так говорят...

— Не все, — цинично возразил Марино.

Доктор Бут грустно улыбнулась.

— Я лишь хотела сказать, что за годы моей работы здесь побывали сотни студентов, а Клер глубоко запала в душу. Я возлагала на нее большие надежды, и известие о ее смерти стало для меня сильнейшим ударом. — Она помолчала, глядя в окно. — В последний раз мы виделись за две недели до трагедии, и я часто анализирую наш разговор, стараясь отыскать в нем ответ на вопрос, почему такое случилось.

— Вы виделись с ней, где? — спросила я. — Здесь, в кабинете?

Она кивнула:

— Да. Мы просидели целый час.

Люси нетерпеливо переступила с ноги на ногу.

— Прежде чем мы перейдем к теме вашего разговора, не могли бы вы рассказать немного о самой Клер? Кто она? Из какой семьи?

— Конечно. Кстати, если понадобится, у меня есть журнал регистрации, там отмечены даты и время всех консультаций. Вообще же я знаю Клер на протяжении трех лет. С перерывами.

— С перерывами? — переспросил Марино.

Решив устроиться поудобнее, он переменил позу и в результате сполз к спинке дивана.

— Видите ли, Клер сама оплачивала учебу в колледже. Она работала официанткой в Райтсвилл-Бич. Работала, откладывала деньги, оплачивала семестр, потом снова работала. В те периоды, когда Клер работала, мы с ней не встречались, и, наверное, именно в последний такой период у нее и начались проблемы.